Лордор говорил о Международной ярмарке, в 1904-м проходившей в Сент-Луисе, Миссури.

Как мэр, он способствовал тому, чтобы жители Элмвуд-Спрингс, кому поездка была по средствам, отправились в Сент-Луис. За тех, кто хотел побывать на ярмарке, но не мог осилить расходов, он заплатил из своего кармана. Мисс Бимер привезла учеников старших классов.

Газеты обещали, что ярмарка будет интересной и познавательной, но никто и помыслить не мог об этакой сногсшибательной зрелищности. Народу съехалось со всего света. Жители Элмвуд-Спрингс просто онемели, впервые узрев огромный Электрический дворец, озаренный тысячами огней.

Лордор был прав – раньше ничего подобного никто не видел. А размах ярмарки! Один только Аграрный павильон занимал двадцать три акра. За два дня они увидали такое, что и во сне не приснится: живого китайца и эскимоса, слона, кино, младенцев в инкубаторе.

Лордор глянул на своих спящих умаявшихся детей и улыбнулся:

– Какое будущее их ожидает, Катрина! Еще сколько чудес впереди!

Поездка всех изменила. После всего увиденного народ, обитавший в своем тихом крестьянском мирке, уже не мог оставаться прежним. И всем верилось в лучшее будущее.

Вернувшись домой, на первом же городском совете Лордор заявил:

– Моя мечта – осветить наш город, навеки покончив с тьмой.

Сказано – сделано. После его многочисленных визитов в миссурийскую Энергетическую компанию озарились витрины магазинов на Центральной улице, а позже, как и было обещано, электричество провели во все городские дома. В 1906-м появились уличные фонари, и горожане устроили праздник, на который явились в своих лучших нарядах. Ингрид Нордстрём надела мамину шляпку, озорник Тедди пришел в огромных отцовских башмаках.

Лордор обожал своих детей и был в них уверен. Особенно в Ингрид. В отличие от брата, она любила коров и уже помогала на дойке. В кухонное окно Катрина смотрела, как Лордор вышагивает на летнее пастбище, а рядом семенит маленькая Ингрид, души не чаявшая в папе.

Лордор, конечно, ей потворствовал. Он даже купил дочке мальчишеский комбинезон и резиновые сапоги.

– Я хочу быть похожей на папу, – заявляла девочка.

Дети росли, рос и город. В 1907-м усилиями Бёрди Свенсен и других женщин в нем появился небольшой театр, где играли заезжие гастролеры и местные любители.

– Пусть мы живем в провинции, – говорила Бёрди, – это не повод, чтобы время от времени не приобщиться к культуре.

С этим все соглашались, однако последний спектакль, представленный «Шекспировской труппой», разочаровал. Тщедушному актеру в роли Гамлета стукнуло не меньше семидесяти.

Число учеников росло, и потому мисс Люсиль Бимер, съехав от Нордстрёмов, поселилась ближе к школе. Теперь она квартировала в пансионе миссис Молли Бэллантайн, где принимали одиноких женщин и мужчин, а также проезжих коммерсантов. Нынче мисс Бимер сидела в своей комнатке на втором этаже и проверяла тетради. Однако ей не работалось.

Люсиль открыла окно и выглянула на улицу. Стоял теплый летний вечер, просто чудесный. С веранды пахло цветущей жимолостью, из соседнего дома доносилась тихая музыка – у кого-то играл фонограф.

В такие вечера Люсиль часто вспоминала Густава: где-то он сейчас?

Все, взрослые и дети, обращались к ней «мисс Бимер», но в душе она была юной девушкой. Ей только-только сравнялось восемнадцать, когда она стала учительствовать.

Несколько лет назад одна матрона сказала, едва Люсиль сошла с поезда:

– Не волнуйтесь, дамы, эта чужих мужей не уведет. У нее большими буквами написано на лбу: «Учительша-вековуха».

Темные волосы, сколотые в пучок, и тонкий длинноватый нос способствовали образу серьезной и очень правильной личности. Однако не вполне отражали истинную натуру Люсиль. За обликом ответственной учительницы пряталась романтическая девушка, страстно мечтающая о любви и приключениях.

Потаенные мечты о красивом незнакомце, который ворвется в ее жизнь и увезет в дальние края, поразили бы даже ее отца, филадельфийского священника. Неведомый красавец теперь все чаще обретал черты Густава Тилдхолма.

Кое-какие закоренелые холостяки, среди которых был мистер Глен Эрли, тенор церковного хора, приглашали ее на прогулки. Но эти мужчины не интересовали Люсиль. В разлуке с Густавом она все яснее понимала, кому отдано ее сердце. И задавалась вопросом, стоило ли так беспокоиться о людской молве, которая осудила бы учительницу, сбежавшую с учеником.

С веранды донесся громкий хохот кого-то из постояльцев, и Люсиль затворила окно.

Дорогая Анна Ли,

Спасибо за письмо. Спешу сообщить, что я по-прежнему жива-здорова. Вот бы ты приехала в гости. Нынче у нас море нарциссов.

Дети растут не по дням, а по часам. Сынок очень славный, а дочка не перестает меня удивлять. В ее годы мы были совсем другие, ей-богу. Ингрид – настоящая американка. Летом загорает дочерна и бегает босиком, как мальчишка. Лордор говорит, верхом на муле она ездит лучше парней. Он ею очень гордится. Давеча взял с собою на большой скотный торг в Канзас-Сити. Говорит, дочка разбирается в коровах лучше многих фермеров.

Знаешь, я по тебе скучаю и часто вспоминаю нашу жизнь в Чикаго. Что бы я без тебя делала, дорогая моя подруга?

Ну, заканчиваю, пора кормить кур. Теперь у нас их целая уйма, а одну красавицу, очень крупную, белую и перистую, в твою честь я назвала Анной Ли. Ты бы ею гордилась. Она несет много яиц, и все петухи-здоровяки в нее влюблены.

Р. S. Посылаю фото Ингрид и Тедди.

Дорогая Катрина,

Извини, что задержалась с ответом. Спасибо за письмо и фотографии детишек. Ингрид все больше похожа на тебя.

Я цвету и пахну. Кстати, о петушках, я тут одного такого подцепила. Он итальянец и слегка неотесан, но у него огромные мечтательные глаза. И ему очень нравятся блондинки. Так что не удивляйся, если вдруг я стану богачкой. Он занимается производством дорогущей выпивки. Опаньки! Недавно подарил мне чудную белую шубку. Кто его знает, следующее письмо я могу подписать уже как миссис Джонни Зенелла. Пожелай мне удачи и от меня погладь ту курицу.

Р. S. КОГДА СОБЕРЕШЬСЯ В ГОСТИ?

В десятом часу вечера в комнату Люсиль постучали.

– Мисс Бимер, вам звонят по межгороду, – сказала хозяйка пансиона миссис Бэллантайн. – Мужчина.

Люсиль уже сколола волосы и улеглась в постель, но теперь поспешно вскочила, накинула халат, влезла в тапочки и по лестнице сбежала к телефону в вестибюле. Дождавшись ее, миссис Бэллантайн передала ей трубку и удалилась к себе, чтобы не мешать разговору.

– Алло, я слушаю, – сказала запыхавшаяся Люсиль. – Алло?

В трубке молчали, только где-то далеко играла музыка.

– Слушаю… – повторила Люсиль. – Густав… это ты? Алло, я слушаю…

Опять молчание, а затем неведомый абонент дал отбой.

Миссис Бэллантайн вышла из своей комнаты:

– Кто звонил?

– Не знаю. Этот человек не сказал, откуда он звонит?

– Нет, только спросил вас. Похоже, он был слегка нетрезв.

– Может, еще перезвонит?

– Если надумает, желательно, чтоб это было в приличное время.

Мисс Бимер подождала у телефона, но никто не перезвонил.

Конечно, это вышло не нарочно. Мисс Бимер встретила матушку Густава совершенно случайно. Просто в один день обе отправились за покупками в Спрингфилд. Они перебросились парой фраз о том о сем, примерили несколько пар перчаток, и тогда мисс Бимер как бы между прочим задала вопрос, тщательно запрятав его в праздную болтовню, дабы он выглядел совсем для нее не важным.