Ольга согласна с князем Аскольдом, что языческой Руси необходимо стать христианской державой и что киевским князьям предпочтительнее иметь духовным пастырем константинопольского патриарха, а не Римского Папу, однако своего главного врага она видела не там, где её предшественник. Ольге пришлось многое узнать о европейских делах от Григория, внимательно выслушивала она рассказы посланцев ляшского, чешского, моравского владык о войнах на порубежьях их земель, подолгу беседовала с купцами, побывавшими в дальних Франкской и Германской державах. В результате Ольга пришла к заключению, что, если Русь не хочет увидеть через несколько десятилетий на своих западных рубежах пока плохо знакомого, но несущего для Руси страшную опасность врага, ей нужно уже сейчас вступить с ним в борьбу.

Ольга имела в виду короля германцев Карла, покорившего и сплотившего вокруг себя немало европейских племён и народов, получившего титул императора, прозвище Великий и назвавшего подвластные ему территории Священной Римской империей. Полагая, что ему по плечу гораздо большие деяния, он провозгласил поход подвластных ему народов и племён на Восток против славян, заявив, что германцам не хватает для проживания земель на Западе Европы, и они должны приобрести их на Востоке, изгнав или уничтожив живших на них славян. Ольга не знала германского языка, однако хорошо запомнила произнесённое Григорием слово, которым Карл объяснял и оправдывал свой грабительский поход на славянские земли, — «лебенсраум»[52]. Сейчас натиску войск Священной Римской империи на Восток противостояли западные и балканские славяне, но надолго ли хватит у них сил? А что случится, когда германские войска, покончив с сопротивлением балканских и западных славян, выйдут через Карпаты к Червенской Руси[53], а через ляшские земли к северо-западному и прибалтийскому порубежью Руси, ломать голову не стоило.

Германцы безжалостно расправлялись, предавая огню и мечу, со своими соседями, западными славянами, поклонявшимися одному с ними Богу, причём принадлежа к одной с ними западной ветви христианства и одинаково признавая над собой верховным пастырем Папу Римского. Так на что могла рассчитывать при встрече с германскими захватчиками Русь, оставайся она к тому времени языческой или стань христианской, но имей своим духовным властителем константинопольского патриарха? Только на то, что германцы уже принесли на земли её западных братьев-славян кровь, страдания, смерть. Произнесённое императором Карлом страшное слово «лебенсраум» не могло сулить русичам иной судьбы: на территориях, которым суждено было стать жизненным пространством германцев, не должно остаться никаких славян: язычников или христиан, независимо от их принадлежности к западной или восточной его ветви. Их удел был один — добровольно покинуть родные земли, уступив их германцам, либо погибнуть, защищая их. Но Ольга не допустит, чтобы перед русичами когда-либо встал сей выбор — она остановит германское нашествие на Восток вдалеке от рубежей Руси! Русские дружины в едином боевом строю с западными и балканскими славянами преградят путь разбойничьим полчищам Священной Римской империи и отобьют у них охоту к походам на славянские земли! Она заставит позабыть их, и в первую очередь германцев, слово «лебенсраум» применительно к Востоку Европы!

Подписав мирные договоры с соседними Хазарией и Византией, чем обезопасит Русь на востоке и юге, заключив военные союзы с ляхами, чехами, моравами и балканскими славянами для борьбы с общим врагом славянства — германцами, Ольга займётся внутренним устройством Руси. Вот где непочатый край работы для умной правительницы, справедливой и рачительной хозяйки земли Русской!

О том, чем займётся, став единственной властительницей Руси, Ольга могла размышлять бесконечно. Вперив взгляд в окно и не видя перед собой ничего, она предалась этому сладостному, волнующему кровь занятию и сейчас. Время летело незаметно, и только громкий стук в дверь возвратил её к действительности.

   — Дозволь войти, великая княгиня, — прозвучал снаружи голос Ярополка.

   — Входи, главный воевода.

Ярополк появился вместе с сотником великокняжеских гридней, оба остановились плечом к плечу у двери.

   — Великая княгиня, я исполнил твоё поручение в Родне, — доложил Ярополк. — Пригнанные туда новые боевые ладьи добротно построены, подобающим образом проконопачены и просмолены, имеют хороший ход на вёслах и под ветрилами. Их можно включить в строй ладейной дружины уже завтра.

   — Добро, главный воевода. С южного порубежья прискакал тысяцкий Рогдай, был у меня и хотел обязательно повидаться с тобой. Вы встречались?

   — Нет. Тысяцкий спит непробудным сном в гридницкой, и добудиться его нет мочи. Но о нём хотел говорить с тобой он, — указал Ярополк на сотника.

   — Великая княгиня, придя от тебя, Рогдай велел разыскать и кликнуть к нему тысяцкого конной дружины Владимира, отдал ему несколько приказов и прилёг отдохнуть, сказав, чтобы его разбудили сразу по прибытии главного воеводы. Если тот не появится, поднять Рогдая следовало через четыре часа, накормив и оседлав к тому часу его коня. Главный воевода в Киеве, четыре часа минули, а тысяцкого никак нельзя добудиться.

   — Чего ты хочешь от меня? — строго спросила Ольга. — Чтобы его разбудила я? Думаешь, мне, слабой женщине, это удастся лучше, чем твоим добрым молодцам-гридням?

   — Тысяцкий сказал, что через четыре часа конная дружина должна выступить в дальний поход. Конь тысяцкого напоен, накормлен и под седлом, тысяцкие Владимир и Будимир ждут его. Тысяцкие не знают, что им делать, — ждать его пробуждения или вести дружину в поход без него.

   — Это решит главный воевода, — сухо обронила Ольга. — Поскольку его встреча с Рогдаем не состоялась, я сама расскажу о походе, в который надлежит выступить конной дружине под водительством тысяцкого. От верных людей Рогдай проведал, что у крепости Белая Вежа на Саркел-реке с разных сторон Хазарии собирается конница, в том числе гвардия кагана ал-арсии. Помимо этого, купцы-соглядатаи из иноземцев донесли Рогдаю, что приметили в море на полпути между Днепром и Сурожским проливом большой ромейский флот. Ещё раньше он слышал, что часть Игоревых ладей, побывавшая в Малой Азии и захватившая там богатую добычу, под водительством великого князя возвращается на Русь. Возможно, обнаружив в днепровском лимане ромейские корабли, ладьи поплывут к Сурожскому проливу, и там ромеи перехватят их. Однако, как и в морском сражении близ Царьграда, часть их спасётся и пристанет к берегам Сурожского моря. Чтобы уцелевшие русичи не стали добычей недругов-степняков, я направила к Сурожскому морю конную дружину во главе с Рогдаем. Я поступила точно так, как когда-то мы с тобой, послав конницу к Саркел-реке на подмогу войску великого князя, пробивавшемуся после неудачного сражения с хазарами через Дикую степь на Русь. Согласен с моим решением, главный воевода? Может, желал бы в нём что-либо изменить?

   — Ты приняла мудрое решение, великая княгиня. И правильно поступил Рогдай, велев коннице не задерживаться, а спешно выступить. То, что он сейчас крепко спит, не помеха началу похода. Тысяцкий крепко устал с предыдущей дороги и чем лучше отдохнёт дома, тем бодрее будет чувствовать себя в чужой степи. К тому же я, хорошо зная Рогдая, уверен, что, перед тем как отойти ко сну, он сделал все необходимые приготовления. Разыскав тысяцкого Владимира, ты присутствовал при его разговоре с Рогдаем? — спросил Ярополк у сотника.

   — Я слышал его от первого слова до последнего.

   — Рогдай велел Владимиру выслать разведку по пути предстоящего следования конницы?

   — Да. Она ускакала в степь сразу, как только Владимир возвратился к дружине.

   — Рогдай не забыл приказать взять в поход вьючных лошадей с запасом еды для русичей, что могут высадиться на берег?

   — Нет, не забыл. С дружиной отправляются пять сотен лошадей, груженных мукой, пшеном, ядрицей, вяленым мясом, салом для воинов великого князя.