А вот и он сам. Легок на помине, приехал в большой, до блеска начищенной татре. Шофер вручает Карле большую плетеную корзину. Скала смотрит, как она расставляет на столе батарею бутылок, и губы его кривятся в ехидной усмешке. Далеко не все в этой корзинке получено из Англии!
Роберт чувствует себя как дома: забрался в глубокое кресло, в коротких, пожелтевших от табака пальцах неизменная сигарета. Прищурившись, он в упор глядит на Скалу. «Почему он меня так раздражает?» — думает тот. Обычно приятно, когда люди, разговаривая, не отводят взгляда, но этот… Лучше бы не глядел на меня, хочется стукнуть его чем-нибудь. Неужто я и вправду так глупо ревнив? Вздор, одергивает себя Иржи. Что верно, то верно, Карла обожает Роберта, но ведь не только она одна. Все окружение Роберта в один голос твердит: крупная фигура, выдающаяся личность, «хозяин». Сам о себе он говорит, что он «просто лучший секретарь крайкома». Генерал, начальник Скалы, величественный и холодный — Скале ни разу не довелось услышать его смех, — от одного взгляда Роберта прямо-таки источает елей. В крайкоме Роберта сделали кумиром. Ему льстят на каждом шагу, восхваляют так, что наконец Роберт сам поверил в свою исключительность. И все-таки что же так претит Скале в этом человеке? Лицо у Роберта приятное, даже, пожалуй, красивое, фигура статная, хорошо одет. А в целом антипатичен. Иржи почувствовал это с первого раза. Он остроумен, образован, родом из так называемой хорошей семьи, много путешествовал, знает иностранные языки. Но едва заговорит, словно холодной водой обдаст.
— Ну так как? — прерывает молчание Роберт и, бесцеремонно подойдя к полуоткрытой двери в спальню, окликает Карлу, словно хочет подтвердить ревнивую догадку Скалы. — Я проголодался!
— Ну что ты, Роберт, — вбежав, увещевает его Карла. — Мы же договорились в восемь. Остальные гости будут с минуты на минуту.
— Мы договорились в половине восьмого!
— Да ты вспомни как следует! В восемь! — Карла просто из кожи лезет вон. — Помнишь, у тебя, после заседания секретариата? Ты еще сам сказал…
— Ну ладно, хватит, — обрывает он со слабой усмешкой. — Если даже ты права, мой голод от этого не становится меньше. — Дай нам хотя бы по рюмочке вермута.
Скала из всех сил старается скрыть злорадство. Вот она, твоя «выдающаяся личность»! Карла чувствует это, отводит взгляд и поспешно наливает в рюмки золотистый напиток.
— А лимон? — поворачивается к ней Роберт.
— Ну что ты, Роберт, — Карла смущенно улыбается. — Откуда же взять лимон?
— Этот осел не привез лимонов? — Роберт удивляется так непритворно, что даже трудно сердиться на него за это барство. — И это называется личный шофер секретаря крайкома! Вермут без лимона! — Он удивленно покачивает головой и глядит на Скалу, словно ожидая его поддержки.
В этот момент появляются новые гости.
— Слушай-ка, — властно обращается Роберт к инженеру в очках, ведающему в краевом национальном комитете сельскохозяйственным отделом. — Пока не уехал твой шофер, смотайся-ка ко мне на квартиру, привези пару лимонов. Они там лежат на столе, на подносе. Вот тебе ключи, даю десять минут сроку.
— Ты и впрямь «хозяин», Роберт, — не без сарказма говорит Иржи и пристально смотрит на Карлу. Но все принимают его слова всерьез. А тщеславный Роберт — Иржи заметил это — самодовольно усмехается.
— Что поделаешь, — говорит он. — Должен же кто-то все организовать.
Это камешек в огород Карлы: во-первых, она хозяйка дома, во-вторых, заворготделом крайкома.
Шуточка попала не в бровь, а в глаз. Уязвленная Карла, покраснев, скрывается в кухне, гости восхищены остроумием Роберта, а его самого вдруг словно подменили. Собственноручно наливает в рюмки аперитивы и поглядывает на золотые часы на пухлой руке. Лицо у него, как у судьи в последние минуты напряженного матча.
— Яромир выполнит приказ, я его знаю.
Общий рев одобрения встречает Яромира, явившегося с лимонами минута в минуту. Роберт сияет. Не будь он так антипатичен Скале, Иржи не мог бы не признать, что в секретаре крайкома есть известное обаяние. Общее преклонение необходимо ему как воздух, и он получает его в таких лошадиных дозах, что это претит даже ему самому. Он отлично различает угодливую лесть и искреннее восхищение.
— За нашего майора! — восклицает он астматическим голосом, хрипловатым от неумеренного курения.
Скала глядит только на Карлу. Она единственная стоит не улыбаясь и избегает его взгляда. «Так тебе и надо!» — думает Иржи, и все-таки ему жалко ее.
— За нашего гениального хозяина, выдающуюся личность и прочая, и прочая, и прочая! — мстительно провозглашает он с улыбкой, полной сарказма.
Но Роберта и его окружение не смущает такой тост. Звякают рюмки, слышен говор и смех, гости в наилучшем расположении духа усаживаются за стол.
Пьян Скала или просто обозлен? Он сам себя не узнает. Может быть, ему, человеку с обезображенным лицом, хочется уязвить этого красавчика, словно олицетворяющего здесь баловня судьбы? Его трепетная лань, простая и милая! Никогда он не мог представить себе ее в такой компании… Его сверлит мысль, что сюда больше подошла бы… Эржика! Да, Эржика была бы здесь к месту!
Компания жрет, хохочет и до тошноты восхваляет человека, который уверенно восседает во главе стола. А ведь среди них есть вполне порядочные, честные люди, думает Скала. Вот, например, Руженка, крохотная, как воробушек, девушка, кажется, можно посадить ее на ладонь. Она, конечно, совершенно бескорыстна. Вон сидит юноша, только что окончивший среднюю школу и сразу назначенный сотрудником партийной газеты. Какую он напускает на себя важность и серьезность! Да и сама Карла… «Обманщик! — мысленно обращается Скала к Роберту, и ему жалко всех этих взрослых детей, опьяненных уверенностью в том, что они творят новую эпоху и что без них все пошло бы прахом. — Обманщик! — думает Скала. — Окружаешь себя молодыми, неискушенными людьми. Среди слепых и одноглазый — король».
Ну а начальник Скалы, генерал? Разве он неопытный юнец? А этот отъевшийся инженер, который пьет, жрет и бахвалится?
— За тобой ответный тост! — хрипловатый голос Роберта выводит Скалу из раздумья.
Скала берет рюмку, с трудом удерживаясь, чтобы не выплеснуть ее содержимое в лицо секретарю крайкома. Встревоженные глаза Карлы не дают ему покоя. Она читает его мысли, ей понятно, что творится у него в душе. Ни за что на свете он не позволит себе сорваться.
— Пью за то, чтобы ты поскорее попал туда, где твое настоящее место! — глухим голосом провозглашает свой тост Скала, поднимая бокал и поворачиваясь к Роберту. — Еще выше, во главе партии! — тихо добавляет он после паузы.
Напряжение на лице Карлы достигло предела. Взоры всей компании обращены на секретаря крайкома. Не слишком ли переусердствовал этот майор, опьяненный успехом? Правда, он перескочил чин штабс-капитана и обязан этим Роберту. Но все-таки ведь и у стен есть уши…
Роберт усмехнулся. Он недооценивал этого летчика: у Скалы есть чувство юмора, в особенности когда он в подпитии и говорит таким вот замогильным голосом. Да и не такую уж глупость он сказал: для него, Роберта, нашелся бы пост и повыше. И еще найдется!
— Слушай, не стоит об этом, — останавливает он Скалу: нечего, мол, говорить об этом вслух, хоть это и правильно. И он чокается с Иржи. Чокаются и остальные и, заметив, что Роберт не возразил по существу, разражаются громовым ревом. Только Карла испуганно глядит на Скалу, и глаза ее туманят слезы. Сейчас в этих глазах снова робость, они опять стали похожи на глаза лани.
Время за полночь, гости пьют черный кофе — редкий деликатес. Секретарь крайкома вдруг тычет пальцем в грудь Скалы.
— А когда ты собираешься вступить в партию?
Скала сразу трезвеет. Не в первый раз он слышит этот вопрос. Его уже задавал человек, которого он уважает куда больше, чем десяток робертов, — Лойза Батиста.
— Вступлю, когда сослужу партии службу, — не колеблясь, отвечает Скала.
— Из Бучовского района нам сообщили, что твоя агитация очень помогла партии на выборах, — торопливо вставляет завсельхозотделом и закусывает губу. При Роберте лучше не говорить о выборах, потому что, хотя компартия победила в целом по краю, в краевом центре, городе, где подвизается Роберт, она вышла на выборах лишь на второе место. Недоброжелатели Роберта приписывают это его методам, и он знает об этом.
