Я вздрогнул — такой издевательской показалась мне эта просьба. Но, сам не зная почему, подчинился, спустив с плеча ремни доспехов и чуть стянув вниз набедренную повязку. Крик удивления сорвался с губ Шанга, который явно был поражен увиденным.
— Что ж, теперь я целиком и полностью убежден, что ты никоим образом не можешь быть Джоном Картером, которого я знаю, — наконец произнес он. — Я и так верил тебе, но это была последняя капля в чашу моей уверенности. Видишь ли, Дориан, Джон Картер был пленником и наложником вначале молодого джеда Тарс Таркаса, а затем джеддака тарков, Тал Хаджуса. И по приказу зеленого правителя на спине его и ягодицах были сделаны татуировки, клейма правящего дома. Удалить их не было возможно. Твоя же кожа чиста, на ней нет и следа позорных знаков.
Я покачал головой, натягивая доспехи и размышляя о том, насколько странным оказался этот новый мир. Затем Матаи Шанг велел Файдоре приготовить нам угощение и выпивку и отвел меня в свой дом, где мы удобно расположились в его гостиной. Мы беседовали, Матаи Шанг рассказывал трудную историю Барсума, обреченного на вымирание. Многие обычаи и законы этого мира показались мне нечеловеческими и дикими, к примеру, то, что здесь совершенно не осуждались связи с людьми своего пола, а также межвидовые связи, процветала торговля телом и прочее распутство, неприемлемое на моем Барсуме. Здесь могли случаться смешанные браки и потомство между зелеными и красными людьми, причем бракованный молодняк пускали на переработку и корм для рабов и тотов. Каннибализм процветал повсеместно, кроме разве что Иш-Тара (я с горечью вспомнил полную противоположность этому в моем мире), как и гладиаторские бои, и свирепые бесчестные войны с применением фосфорных бомб.
В течение почти десяти дней я оставался гостем Матаи Шанга, знакомясь с порядками и обычаями этого мира, просматривая десятки трансляций по его домашним визуальным установкам. В одной из таких трансляций я с содроганием увидел здешнюю Дею Торис. На сей раз Кантос Кан находился в её покоях. Они предавались страсти прямо на полу, а я не мог отвести взгляда от ритмично поднимающихся и опускающихся ягодиц мужчины. Не сразу я заметил сидящего в углу на постели двойника, который неторопливо ублажал себя, любуясь этим непотребством. Меня затрясло, Матаи Шанг заметил это и поспешно переключил изображение на комнату наложниц. Здесь я увидел Тувию и Солу, очевидно, ссорящихся. Обе девушки, зеленая и красная, были разъярены и кричали друг на друга, извергая отвратительную брань. При виде этого зрелища мне стало дурно, и я попросил Шанга выключить аппарат.
— Думаю, ты уже понял, что твое присутствие дало нам, возможно, самый большой шанс за все то время, что у нас было со времени пришествия Убийцы с Джасума, — сказал Матаи Шанг, когда мы перебрались в его гостиную, где нас уже ждал накрытый стол.
— Почему вы так в этом уверены? — только и смог спросить я.
Шанг пожал плечами.
— Твое сходство с Убийцей, а также твоё мужество и отвага — я видел записи, на которых ты бросился на помощь тарку. Если бы нам удалось устранить Джона Картера и Дею Торис, то не нашлось бы никого, кто мог бы объединить зеленых и красных воинов и начать ту чудовищную войну, к которой готовится этот негодяй.
На миг мне стало нехорошо, когда я представил свою встречу с двойником. Взяв с Матаи Шанга обещание помочь мне вернуться на мой Барсум, я отправился к себе домой. Меня терзали самые противоречивые чувства. И сны мои были тревожными, жуткими и полными пугающих видений.
Наутро пришла Файдора, и я обрадовался ей, потому что за все десять дней, что гостил у её отца, не видел её. Она с робкой улыбкой спросила, можно ли войти. Надо ли говорить, что я был счастлив снова увидеть её.
Мы немного поговорили, обсудили идею Матаи Шанга относительно предотвращения войны. И как-то сама по себе наша беседа потекла по другому руслу.
— Выглядишь ты здорово озадаченным, — улыбнулась Файдора, когда я с грустью признался ей, что успел возненавидеть этот искаженный мир и пародии на тех, кого любил. — Думаю, я тебя понимаю. Но мне также кажется, что приспособиться можно к чему угодно… Знаешь, когда я впервые увидела тебя, то подумала, что ты очень красивый. Здесь у нас мало мужчин, потому многие девушки дружат между собой и пользуются ласками друг друга. А когда приходит пора отложить яйцо, они идут к тем из мужчин, что ещё остались в городе. Таким образом, так или иначе, но кровь здесь не обновлялась уже очень давно. И это очень плохо.
Говоря так, она понемногу придвигалась ко мне. И мне не оставалось ничего, кроме как обнять её и уложить на шелка и меха постели. Я любил Дею Торис всем сердцем, всей душой, но здесь, в этом странном искаженном мире не было МОЕЙ Деи Торис. Была женщина с её лицом, улыбкой, но порочная до мозга костей, настолько, что делила с моим двойником одного любовника и развлекалась с одним на глазах у второго. Файдора же была так близко, её красота и прелесть могли тронуть самое черствое сердце. Даже в моем мире её жестокая ипостась произвела на меня сильное впечатление, что уж говорить о нежном ангеле, доверчиво обнимающем сейчас мою шею.
— Я не могу обещать тебе, что останусь здесь, с тобой, — сказал я, глядя в большие нежные глаза девушки, — я попытаюсь вернуться в мой мир, чего бы это ни стоило. Ты прекрасна, но…
— Но ты меня не любишь, — грустно улыбнулась она, вороша волосы у меня на затылке, — будь спокоен, Дориан, я тоже не люблю тебя. Ты красив, у тебя благородные черты и храброе сердце, но боюсь, я уже не смогу любить.
Это устраивало меня как нельзя лучше, хотя сердце кольнула ревность к возможному сопернику. Я увлек белокожую красавицу на ложе, и то, что случилось между нами, было прекрасно. Но я умолкаю, ибо её щедрость была несоизмеримо больше моей скромности.
Проснувшись, я не нашел Файдоры рядом. Однако я заметил лежащие у постели доспехи и два меча, короткий и длинный, а также радиевый пистолет с запасом пуль. Ко всему этому прилагалась записка, написанная тем барсумским алфавитом, что был уже мне знаком.
«Флаер починен и ждет тебя в третьем секторе».
Я быстро оделся и подобрал оружие. Сердце мое колотилось как сумасшедшее. Я поспешил в ангар и нашел там моё краденое суденышко. В нем был запас воды и сушеных фруктов.
Флаер уносил меня в темное небо. Впервые за долгое время я был спокоен. Предстояла битва, возможно, самая сложная в моей жизни, битва с самим собой. Я не был уверен ни в чем, и меньше всего — в том, что Матаи Шангу удастся создать резонатор и отправить меня обратно на мой Барсум. Что ж, будущее покажет, пока же я направил свой маленький кораблик в сторону, где, согласно картам, находился Гелиум. Там меня ждал монстр с моим собственным лицом…
…………………………………………………
На этом обрывается послание, полученное из неизвестного источника мной, Джоном Аэрисом, правнуком Карториса, изобретателя генераторов кислорода. Благодаря этим изобретениям жизнь на Барсуме продолжалась, хотя его обитателям пришлось перебраться в гигантские подземные города, созданные древними цивилизациями. Остается уже не так много тех, кто помнил Джона Картера, принца Гелиума, моего великого предка. Иногда мне хочется до безумия вновь, как это удалось моему прадеду, пронзить пространство и время, отправившись в странное путешествие. И я мечтаю опять услышать ровное течение мыслей того, кто вершил историю Барсума, и, быть может, узнать о его дальнейшей судьбе. Но приемник молчит, и я не знаю, вспыхнет ли когда-нибудь радиевая лампа, возвещая о том, что Джон Картер жив по другую сторону Вселенной.
========== Глава3: Странная встреча. Город крылатых людей. ==========
Мой небольшой корабль бесшумно рассекал черноту ночи. Хлорус и Турия ещё не сменили на небе неяркое солнце, и единственным источником света в моем распоряжении был небольшой радиевый фонарь, дававший достаточно его, чтобы я мог сверять показания приборов. Мысли мои были невеселы. Тоска теснила моё сердце, тоска по Барсуму и Дее Торис, и, как ни странно, тянущая грусть по городу ученых и его обитателям. В памяти всплывало нежное личико Файдоры, её грустные глаза, полные непролитых слез. И всякий раз, как я возвращался к этим воспоминаниям, сердце мое ныло, словно по нему полоснули мечом. Прошла неделя с того дня, как я покинул гостеприимную долину, растерянный, взбудораженный и все же полный решимости идти до конца.
