**
На продвинутой стадии Йоги не имеет значения для искателя, в смысле какого-либо личного предпочтения, какое действие он будет или не будет совершать; даже то, действовать ему или нет, решается не исходя из его личного выбора или удовольствия. Всегда он движим делать то, что бы ни находилось в согласии с Истиной, или что бы Божественное ни потребовало через его природу. Из этого иногда выводится ложное заключение, что духовный человек, принимая положение, в которое Судьба или Бог или его прошлая Карма поставили его, соглашаясь работать в сфере и остове семьи, клана, касты, нации, занятия, которые суждены ему рождением и обстоятельствами, не будет и даже, возможно, не должен делать никакого движения, чтобы превзойти их, или преследовать какую-либо великую мирскую цель. Поскольку он реально не имеет работы, которую должен делать, поскольку он должен только использовать работы, - и не имеет значения, какие работы, пока он находится в теле, для того, чтобы достичь освобождения, или, достигнув его, только подчиняться высшей Воле и делать все, что бы она ни велела, - имеющейся сферы деятельности, данной ему, достаточно для этой цели. Однажды освобожденный, он должен только продолжать работать в области, предназначенной ему Судьбой и обстоятельствами, пока не придет великий час, когда он сможет, наконец, скрыться в Бесконечное. Настаивать на какой-то определенной цели, или работать ради какой-то великой мирской задачи означает погрузиться в иллюзию работ; это значит поддерживать заблуждение, что земная жизнь имеет вразумительное намерение, и содержит объекты, стоящие преследования. Великая теория Иллюзии, которая является практическим отрицанием Божественного в мире, даже если по идее и признает Присутствие, еще раз предстает перед нами. Но Божественное есть здесь, в мире, - не только статически но и динамически, не только как духовное "я" и присутствие, но как могущество, сила, энергия, и поэтому божественная работа в мире возможна.
Не существует ни узкого принципа, ни ограниченной области, которые могли бы быть навязаны Кармайогину в качестве его правила или сферы его деятельности. Истинно вот что: каждый вид работ, маленьких для представления или великих, узких по размаху или широких, может быть равно использован в достижении освобождения или для самидисциплины. Истинно также и то, что после освобождения человек может находиться в любой сфере жизни и в любом роде деятельности, и исполнять там свое существование в Божественном. В соответствии с тем, как им движет Дух, он может оставаться в области, предназанченной ему рождением и обстоятельствами, или сломать этот каркас, и идти вперед, к беспрепятственной деятельности, которая станет подходящим телом для его увеличившегося сознания, и более высокого знания. Для направленного вовне взгляда людей внутреннее освобождение может не вызвать видимых изменений в его наружных действиях; или, наоборот, свобода и бесконечность внутри могут транслировать себя во внешние динамические работы настолоко широкие и новые, что всеобщее внимание будет привлечено этой новой силой. Если таково намерение Высшего в ней, освобожденная душа может удовольствоваться едва различимым и ограниченным действием в старом человеческом окружении, которое никак не стремится изменить свои внешние проявления. Но она может также быть призвана к работе, которая не только меняет формы и область ее собственной внешней жизни но, не оставляя ничего вокруг себя неизменным и незатронутым, создает новый мир и новый порядок.
**
Нас может преследовать распространенная идея, что единственная цель освобождения - гарантировать индивидуальной душе свободу от физического перерождения в нестабильной жизни вселенной. Если эта свобода однажды обеспечена, для нее не существует дальнейшей работы в жизни здесь или где-либо еще, кроме того, чего требует продолжающееся существование тела, или обуславливают неисчерпанные последствия прошлых жизней. Это немногое, быстро исчерпываемое или истребляемое огнем Йоги, прекратится с уходом освобожденной души из тела. Цель, состоящая в уходе от перерождения, давно уже закрепленная в индийской ментальности в качестве высшей цели души, заменила наслаждение небес, прежде закрепленную в ментальности преданных в качестве божественной приманки.Индийская религия также поддерживала этот более ранний и низкий призыв, когда грубая внешняя интерпретация Ведических гимнов была доминирующим убеждением, и дуалисты в поздней Индии также делали это частью своего высшего духовного мотива. Несомненно, освобождение от ограничений разума и тела в вечный мир, покой, молчание Духа, является более высоким призывом, чем предложение небес ментальных радостей или увековеченных физических удовольствий, но это тоже, в конце концов, является приманкой; его настояние на усталости разума от жизни, на уклононении жизненного существа от приключения рождения, задевает струнку слабости, и не может быть высшим мотивом. Желание личного освобождения, какой бы высокой ни была его форма, является порождением эго; оно полагается на идею нашей собственной индивидуальности, оно желает своей личной пользы или благосостояния, оно стремится к освобождению от страданий, оно взывает об угасании тревог становления и делает это высшей целью нашего существования. Подняться над желанием личного освобождения необходимо для полного отвержения этой основы эго. Если мы стремимся к Божественному, это должно происходить ради Божественного, а не для чего-нибудь еще, потому что это высший зов нашего существа, глубочайшая истина духа. Преследование освобождения, свободы души, реализации нашего истинного и высшего "я", союза с Божественным оправдано только потому, что это высочайший закон нашей природы, потому что это - влечение того, что является низшим в нас к тому, что является высшим, потому что это - Божественная Воля в нас. Это - его достаточное оправдание, и его единственное, самое истинное обоснование; все остальные мотивы - лишь его разрастания, минорные или эпизодические истины или полезные приманки, которые душа должна оставить, как только их полезность кончилась, и состояние единства с Высшим и со всеми существами стало нашим нормальным сознанием, а блаженство этого состояния - нашей духовной атмосферой.
Часто мы видим, как это желание личного спасения пересиливается другим притяжением, которое также принадлежит к высшему обороту нашей природы, и которое отмечает неотъемлемую характеристику действия, которое должна преследовать освобожденная душа. Это то самое, что подразумеватся в великой легенде об Амитабха Будде, который повернул назад, когда его дух был на пороге Нирваны, и дал обет никогда не пересекать его, пока хоть одно существо остается в страдании и Неведении. Именно это лежит в основе возвышенного стиха Бхагавата Пураны: "Я не хочу ни высшего состояния со всеми его восемью сиддхи, ни прекращения перерождений; могу ли я принять на себя печаль всех существ, что страдают, и войти в них для того, чтобы они могли стать свободными от горя." Именно это вдохновило замечательный пассаж из письма Свами Вивекананды: "Я утратил всякое желание собственного освобождения," - писал великий ведантист - "могу ли я рождаться снова и снова и выстрадать тысячу несчастий, для того чтобы поклоняться единственному Богу, который существует, единчтвенному Богу, в которого я верю, общей сумме всех душ, - и выше всего, мой Бог грешный, мой Бог отверженный, мой Бог бедняк всех национальностей, всех видов - особый объект моего поклонения. Он, кто низок и высок, святой и грешник, бог и червяк, Ему поклоняйтесь, видимому, известному, реальному, присутствующему везде; сбросьте всех остальных идолов. В ком нет ни прошлой жизни, ни будущего рождения, ни смерти, ни ухода, ни прихода,в ком мы всегда были и всегда будем едины, Ему поклоняйтесь; сбросьте всех остальных идолов."
В двух последних предложениях заключается, на самом деле, вся суть дела. Истинное спасение, или истинная свобода от цепи перерождений состоит не в отвержении земной жизни, и не в индивидуальном бегстве посредством духовного самоуничтожения, точно так же как истинное отречение состоит не просто в физическом оставлении семьи и общества; оно состоит во внутреннем отождествлениие с Божественным, в котором нет ограничений прошлой жизни и будущего рождения, но вместо этого - вечное существование нерожденной Души. Тот, кто свободен внутренне, даже совершая действия, не делает ничего вообще - говорит Гита; ведь это Природа работает в нем под контролем Господина Природы. Равно, если он сто раз принимает тело, он свободен от любой цепи перерождений или механического колеса существования, поскольку он живет в нерожденном и неумирающем духе, а не в жизни тела. Поэтому привязанность к бегству от перерождений является одним из идолов которого садхака интегральной Йоги должен разбить и отбросить от себя. Ведь его Йога не ограничивается реализацией Трансцендентного позади всего мира индивидуальной душой; она объемлет также реализацию Универсального, "общей суммы всех душ", и не может, стало быть, заключаться в движении личного спасения и бегства. Даже в своем превосхождении космических ограничений он все-таки един со всеми в Боге; божественная работа во вселенной для него остается.
