Это истинная природа души, или психического существа - обращаться к Божественной Истине, как подсолнух навстречу солнцу; оно принимает и держится всего, что является божественным, или продвигается к божественности, и отступает от всего, что являтся отрицанием или извращением его, от всего, что является ложным и небожественным. Все же душа в нас вначале является не более чем искрой, а затем маленьким пламенем божества, горящим среди великой тьмы; большей частью оно завуалировано в своем внутреннем святилище, и чтобы открыть себя, оно должно взывать к разуму, жизненной силе и физическому сознанию, и убедить их, наилучшим возможным для них образом, выразить его; обычно оно преуспевает не более чем в покрытии их наружности своим внутренним светом и смягчением своей очищающей тонкостью их мрачной темноты или их более грубой смеси. Даже когда имеется сформированное психическое существо, способное выражать себя с некой непосредственностью в жизни, это еще во всем, кроме немногого, наименьшая часть существа - "не больше в массе тела, чем большой палец человека" - образ, использованный древними провидцами - и оно не всегда способно преобладать над темнотой и невежественной ничтожностью физического сознания, ошибающейся уверенностью разума или самонадеянностью и горячностью витальной природы. Душа обязана принимать человеческую ментальную, эмоциональную, чувственную жизнь такими, как они есть, их отношения, их активности, их излюбленные формы и фигуры; она должна трудиться, чтобы высвободить и увеличить божественный элемент во всей этой относительной истине, смешанной с продолжительной искажающей ошибкой, этой любви, обращенной к нуждам человеческого тела или удовлетворению витального эго, этой жизни обычного человека, с внезапными редкими и бледными проблесками Божественного, и более темными трагичностями демона и грубого животного. Безошибочное в сущности своей воли, оно вынуждено часто под давлением своих инструментов подчиняться ошибке действия, неправильному местоположению или чувству, неправильному выбору личности, ошибкам в точных формах своей воли, в обстоятельствах выражения непогрешимого внутреннего идеала. Все же содержится предсказание в нем, которое делает его более надежным провожатым, чем рассудок, и чем даже высочайшее желание, и через видимые ошибки и преткновения его голос может, тем не менее, вести лучше, чем точный интеллект и обдумывающее ментальное суждение. Этот голос души не является тем, что мы называем совестью - ведь это только ментальный и часто условный ошибающийся заместитель; это более глубокий, более редко слышимый зов; все же следовать ему, когда он слышится, является наимудрейшим: даже лучше странствовать по зову души, чем идти очевидно прямо с рассудком и внешним моральным ментором. Но только лишь когда жизнь поворачивается к Божественному, душа может истинно выйти вперед, и наложить свою власть на внешние части; ведь, будучи искрой Божественного, расти в пламени к божественному является ее истинной жизнью, и ее подлинным смыслом существования.
На определенной стадии в Йоге, когда разум достаточно успокоен, и более не поддерживает себя на каждом шагу в достаточности своих ментальных уверенностей, когда витал сделан устойчивым и подчинен, и больше не настаивает постоянно на своей собственной стремительной воле, запросе и желании, когда физическое достаточно изменено, чтобы не хоронить полностью внутреннее пламя под массой наружного существования, темноты и инерции, глубочайшее существо, спрятанное внутри и ощущаемое только в своих редких влияниях, способно выйти вперед, и осветить остальное, и принять руководство Садханой. Его характером является однонаправленная ориентация к Божественному или Наивысшему, однонаправленная, и все же пластичная в действии и движении; оно не создает жесткости направления, подобно однонаправленному интеллекту, или слепой приверженности правящей идее или импульсу, подобно однонаправленной силе жизни; именно в каждый момент и с гибкой уверенностью оно указывает путь к Истине, автоматически отличает истинный шаг от ложного; выпутывает божественное или богонаправленное движение из цепляющейся смеси небожественного. Его действие - как прожектор, показывающий все, что должно быть изменено в природе; оно имеет в себе пламя воли, настаивающее на совершенстве, на алхимической трансмутации внутреннего и внешнего существования. Оно видит божественную сущность везде, но отвергает простую маску или обманчивую личину. Оно настаивает на истине, на воле и силе и мастерстве, на Радости, Любви и Красоте, но на истине постоянного Знания, которое превосходит просто практическую сиюминутную истину Неведения, на внутренней радости, а не на простом витальном удовольствии, - на любви, взлетающей ввысь, а не привязанной к столбу эгоистического страстного желания или с ногами, испачканными в грязи, или красоте, восстановленной в своем священном праве интерпретации Вечного, на силе и воле и мастерстве, как инструментах не эго, а Духа. Его воля направлена к обожествлению жизни, выражению в ней высочайшей Истины, ее посвящению Божественному и Вечному.
Но наиболее интимным характером психического является его давление к Божественному через священную любовь, радость и единство. Именно божественную Любовь оно ищет сильнее всего, именно любовь Божественного является его стимулом, его целью, его звездой Истины, сияющей над светлой пещерой нарождающегося, или над все еще темной колыбелью новорожденного божества внутри нас. На первой и продолжительной стадии своего роста и незрелого существования оно полагалось на земную любовь, нежность, привязанность, благотворительность, на всю красоту и мягкость и утонченность и свет и силу и мужество, на все, что может помочь облагородить и очистить грубость и обычность человеческой природы; но оно знает, как смешаны эти движения в своем наилучшем варианте, и в худшем - как падши и отмечены знаком эго самообманывающей сентиментальной ложью и низшим я, извлекающими выгоду из имитации движения души. Вместе с тем, выходя, оно готово и стремится сломать все старые связи и несовершенные эмоциональные активности, и заменить их более великой духовной Истиной любви и единства. Оно может все еще допускать человеческие формы и движения, но при условии, что они обращены исключительно к Единому. Оно принимает только связи, которые помогают, благоговение сердца перед Гуру, союз искателей Бога, духовное сочувствие к невежественному человеческому и животному миру и его обитателям, радость и счастье и удовлетворение красотой, которая приходит из восприятия Божественного везде. Оно погружает природу внутрь, к ее встрече с имманентным Божественным в сердечном тайном центре, и когда есть этот зов, никакие упреки в эгоизме, никакие просто внешние призывы альтруизма или долга или филантропии или служения не обманут его, и не отвлекут его от его священного стремления к повиновению призыву Божественности внутри него. Оно поднимает существо к трансцендентному Экстазу, и готово сбросить все направленное вниз притяжение мира со своих крыльев в своем подъеме к достижению Единого Высшего, но оно призывает вниз также эти трансцендентные Любовь и Красоту, освободить и трансформировать это мир ненависти и борьбы и разделения и тьмы и ссорящегося Неведения. Оно открывается универсальной Божественной Любви, безбрежному сочувствию, интенсивной и огромной воле к добру для всех, объятиям Матери Мира, окутывающей или собирающей к себе своих детей, божественной Страсти, которая погрузилась в ночь для искупления мира из универсального Неведения. Оно не притягивается, и не вводится в заблуждение никакими ментальными имитациями и никакими витальными злоупотреблениями этих великих сокровенных Истин существования; оно выявляет их своим раскрывающим поисковым лучом, и призывает вниз цельную Истину божественной Любви изменить эти пороки развития, освободить ментальную, витальную, физическую любовь от их недостаточностей, или их извращений, и раскрыть перед ними их изобильную долю близости и единства, и восходящего экстаза и нисходящего восторга.
