-Ирацибета, ты так…странно выглядишь!

Она засмеялась. Нежный голос совершенно не напоминал истерические вопли, скорее журчание ручейка.

-Такой я была, пока не оказалась пленницей этого места. Теперь я свободна…благодаря тебе, мой верный рыцарь.

Я прижал руку к груди. Никакой дыры, лишь разрезанные латы.

-Я должен идти. Есть человек…

-Я знаю, мой рыцарь. Поспеши. Она ждет тебя там, где нет ни света, ни тьмы. Там, где Прошлое встречается с Будущим…иди, мой рыцарь, и да хранит тебя мой дар.

Она протянула мне тонкий бледно-розовый шарф и я принял его, прижав к губам и пряча за пазуху. Потом приложился к её маленькой ручке.

-Ты сможешь найти дорогу домой?

Она кивнула, улыбнулась и побежала тем путем, которым я вышел к реке.

В изумлении застыв, я смотрел на реку. Она была чистой и прозрачной, словно слезы младенца. Деревянный мостик с перилами, перекинутый через неё, казался вполне прочным. Я пошел к нему не оглядываясь

====== Утраченное ======

…На следующий день Ило примчался к речке, прижимая к груди мешочек, битком набитый сладостями. Тер уже ждал его. Мальчики радостно обнялись.

-Вот, держи!— сказал Ило, высыпая содержимое мешочка на траву.

-Ух ты! Здорово! А я вот принёс лепешек…мама их напекла. Попробуй, очень вкусно! И ещё чаю! Вот только чашек у меня нет.

Чай был горячий и ароматный, с цветочным духом, в металлическом бидончике, обмотанном, чтоб не остыл, в кусок стеганого одеяла.

-Не беда! – сказал Ило, усаживаясь рядом и вынимая из кармана раскладной стаканчик. –У меня вот что есть. Будем пить по очереди.

…Они пили чай, играли в жмурки, ели конфеты и говорили обо всем на свете. Им казалось, что весь мир создан для них.

-Знаешь, мне кажется, я люблю тебя больше всего на свете! – сказал Тер, растягиваясь на траве и улыбаясь лучикам солнца, мелькавшим в листве над их головами. Ило лёг рядом, тоже любуясь лучиками.

-Я тебя тоже, — сказал он, бросив короткий взгляд на друга,— никого не любил сильнее. Это неправильно, что нам приходится расставаться. Я хотел бы, чтобы мы всегда были вместе.

-Я бы тоже этого хотел!— с жаром воскликнул Тер, переворачиваясь и опираясь на руки, так, что его лицо было над лицом Ило. –У меня нет ни братьев, ни сестер. Я ведь один совсем!

-Как и я. Это несправедливо, что мы должны жить отдельно.

Они сели и обнялись так крепко, что каждый из них чувствовал биение сердца другого. Два чистых сердца, уставших от одиночества…

…-Зачем мне эти воспоминания?!

Я сам не заметил, что ору в голос, обращаясь неизвестно к кому. Я не знал этих воспоминаний, не помнил их…хотя они и были моими. Почему-то они причиняли почти физическую боль, словно у меня живьем выдирали то, что осталось от души.

Разумеется, на мой вопрос никто не ответил. Пришлось встать, ухватившись за первое, что попалось под руку. Это оказалась стена разрушенного дома. Кое-как поднявшись, я огляделся. Небо было красно-желто-черным, словно охваченное языками пламени. Горело не только небо, огнём были охвачены дома дальше по улице, в начале которой я стоял. Я видел обезумевших от ужаса людей, метавшихся в клубах дыма. Слышал плач детей.

-Помогите! Мама! Мамочка!

Мальчишка лет семи стоял над телом женщины. Грудь рассечена так сильно, что видны посеревшие легкие. Она была мертва, с такими ранами не выживают. Я посмотрел на мальчишку. Он поднял голову, глядя на меня большими серыми глазами, в которых плясали отблески пламени.

-Иди, спрячься, твоя мать мертва. Если хочешь жить, найди, где можно спрятаться. Или того, кто о тебе позаботится.

Я двинулся дальше, стараясь не сталкиваться с мечущимися людьми, огибая очаги пламени. Посреди улицы стояла пылающая телега. Лошадей не было, видно, кто-то выпряг их. Жаль, лошадь бы сейчас не помешала.

Что-то ткнулось мне в ладонь. Я посмотрел вниз и увидел чумазую физиономию мальчишки. Он ухватился за мою руку, глядя на меня снизу-вверх.

-Тебе лучше кого-то другого поискать, — сказал я ему, пытаясь высвободить пальцы, — я не гожусь в няньки.

-Пожалуйста! – жалобно проскулил он. Я отнял руку. Щенка этого мне сейчас не хватало! Закрыл глаза, постоял немного. Этого времени хватило, чтобы он снова вцепился в меня как клещ.

Я хотел сказать, чтобы он убирался, но вместо этого наклонился и взял его на руки. Он доверчиво обхватил ручонками мою шею, прижавшись щекой со стороны повязки.

-У тебя есть кто-нибудь кроме матери?

-Да, есть отец…и сестренка. Её зовут Мэй Вудс. А отца Антиллес Вудс.

-Пойдем, поищем их.

-Спасибо, сэр.

Я опустил его на землю, и он снова ухватился за мою руку. Мы пошли вдоль улицы, стараясь обогнуть горящую телегу. Я подумал о том, что мне знакомы эти имена, Антиллес и Мэй. Не мог только вспомнить, откуда.

-Ты можешь сказать, где они?— спросил я, наклоняясь, чтобы мальчишка видел моё лицо. Он кивнул.

-Наш дом в двух кварталах отсюда. Мы с мамой пошли за покупками…— он всхлипнул-…а потом появились железные птицы и начали плеваться огнём…мама…-он снова заплакал.

Я взял его на руки и пошел в указанном направлении. В голове всё время вертелись имена. Я никак не мог вспомнить, где слышал их.

…Им пора идти по домам, но они медлят. Стоят, держась за руки, и смотрят друг на друга. Двое юношей, маленький рыжеволосый и высокий, со смоляными кудрями. Они смотрят друг на друга так, словно расстаться на мгновение для них — адская пытка. Да так оно и есть.

-Они отсылают меня ко двору, говорят, это поможет мне устроиться в будущем. Тер, я не могу уехать! Я умру без тебя!

-Ило, куда бы тебя ни отослали, я найду способ приехать. Я отыщу тебя!

-Тер…

-Ило…

Они обнимаются, черноволосая голова склоняется над рыжей. Глаза в глаза. Губы прижимаются к губам. Их поцелуй длится и длится. Они не видят того, что происходит вокруг. Не видят высокого черноволосого мужчину с худым бледным лицом и ледяными глазами. Не видят, как от ярости искажаются бледные губы.

-Взять обоих выродков!— вопит герцог Квиринус Стейн. Его солдаты окружают молодых людей, силой разрывают объятия, оттаскивают их друг от друга. Черноволосый юноша делает попытку упасть в ноги герцогу.

-Сжалься, отец! Умоляю! Тер не виноват! Прошу тебя, делай со мной что хочешь, только отпусти его!

-Я и так волен сделать с вами всё, что захочу!— лицо Квиринуса кривится в страшной ухмылке. – Тащите их в замок, в темницу! В раздельные камеры!

…В темнице их швыряют в расположенные напротив камеры. Через коридор. Они могут только смотреть и плакать. И они смотрят друг на друга, не сводят глаз, словно желая вобрать в себя любимый образ. Они не говорят, просто смотрят, и в их взглядах всё— нежность, любовь, страх потерять. Они не слышат тяжелых шагов, не видят герцога, пока он не становится между ними.

-Влюбленные голубки!— рычит Квиринус Стейн, так, что эхо много раз отражается от залитых кровью камней, из которых сложены стены темницы. –Сначала ты, мерзкое отродье, заплатишь за то, что совратил моего сына!

-Отец! Сжалься!!!!!— душераздирающий крик Ило способен разжалобить камни, но не сердце Квиринуса Стейна. По приказу герцога Тера выволакивают из камеры, срывают одежду и привязывают за руки к прутьям решетки. Человек в черной маске, личный палач герцога, становится позади юноши, разматывая черное жало кнута. Ило кричит, срывая голос, колотясь о прутья клетки, умоляя, грозя, пытаясь подольститься, но в ответ герцог лишь дает знак начинать.

Палач бьет изо всех сил. На хрупкой спине Тера вздувается багровая полоса, юноша захлебывается криком. Ило просовывает руки между прутьев клетки, пытаясь выхватить кинжал из-за пояса отца, но герцог вовремя замечает этот маневр.

-Не терпится присоединиться к твоему дружку?— шипит он, выкручивая тонкую руку сына. –Эй, палач, жарь изо всех сил!

…Наконец Тер теряет сознание. Худенькая спина напоминает месиво, колени подгибаются, он тяжело виснет на веревках. Герцог велит отвязать его и швыряет к решетке Ило.