Я не подозревала, насколько обычным было это дело в наше время. Не зря нам всё время твердили, что всегда надо мыть руки с мылом, не брать в рот ничего, кроме еды и питья, даже ручки грызть запрещали. Пришёл домой с улицы, вымой руки, сходил по утренним делам, тщательно вымой руки с мылом!

Я мыла руки только перед едой, и то не всегда.

- Толик! – вспомнила я, - У нас же нет школьного врача! - Толик пожал плечами:

- В новой школе есть.

- Какой ты, оказывается, практичный, Толик! – удивилась я.

- Будешь тут практичным, - буркнул Толик.

- Что, опять папа?..

- Нет, что ты! Просто, мне кажется, они с Яной были бы рады, переселись я к вам навсегда.

- Толик, а мама?

- Не знаю. Писал я ей, до востребования. Ответа нет. Я ведь не знаю их нового адреса. Может, вышла замуж, и там я тоже не нужен.

- Толик! Зато ты нам нужен! Что бы мы без тебя делали?!

- Да, Саша, тебе не я, тебе Сашка нужен, - с горечью ответил мне Толик, и я не поняла, почему он расстроился, ведь он всегда радовался, глядя на нас с Сашей.

В этот день больше ничего необычного не произошло. Разве что вечером, вдобавок к уколу, мне пришлось жевать жутко большую и жутко противную таблетку от паразитов.

Тётя Валя ещё, заварила нам тройчатку из сушёной полыни, пижмы и гвоздики.

О-о-о! Какой вкус! Брр!

Вечером нам позволили немного погулять, после выполнения всех домашних работ, и мы завалились спать, еле держась на ногах.

А на другой день, после уроков, прибежал, пыхтя, Саша! Он был одет в лыжный костюм и высокие ботинки со шнуровкой. Саша влетел к нам домой, едва постучавшись, и я бросилась к нему на грудь, с радостью слушая его быстрое и сильное сердцебиение.

Я и не представляла, как соскучилась. Так и стояли, пока не устали. Потом я позволила Саше раздеться, и нас оставили в покое почти на весь вечер.

Саша сказал, что, сразу после занятий, побежал ко мне. Учебники он сейчас носит в рюкзачке. Где рюкзачок? В сенях, он его там сбросил, чтобы не мешал.

Я никогда ещё так не скучала, разве что по маме, когда лежала в больнице. Мы сидели рядышком, я положила голову Саше на грудь, и замерла. Саша перебирал мои волосики, дул на них. Мне было щекотно и хорошо.

К счастью, сегодня нас никто не тревожил, пока не пришло время уколов и домашних заданий.

Саша тоже выполнял свои задания, поставив табуретку возле кровати. Возле него примостился Борька.

Непримиримый Борька мирно сидел рядом с Сашей и делал уроки, иногда что-то спрашивая у старшего товарища. Я даже хотела с ним поменяться местами. Но почерк у меня и так был не ахти, а если бы я начала писать на табуретке, мне вообще бы поставили двойку.

На этот раз, проводив Сашу, я не стала плакать, а пообещала ждать субботы.

В пятницу мне пришлось идти на Совет отряда. Старшая пионервожатая Галя обрадовалась мне, как старой знакомой, справилась о моём здоровье, и заседание началось.

Начали обсуждать, как сделать праздники весёлыми. Сейчас ведь как: подарят подарки мальчикам на 23 февраля, и девочкам на 8 марта, и всё. Расходятся по домам.

- Почему бы не сделать, как в старших классах? – спросила я.

- Как это? – удивились ребята, - Танцы, что ли?

- Зачем танцы? Да хоть бы и танцы! В каждом классе вечером, или после занятий, устроить чаепитие, девочки для мальчиков и наоборот, готовят номера, читают стихи или поют песни. Может, кто умеет играть, на гитаре там, на баяне. Можно и пластинку поставить, поплясать…

- Хм, - сказала Галя. – Что-то в этом есть. – Надо поговорить с вашими классными руководителями.

Вот что делать со сбором макулатуры…

Что делать с макулатурой, я решительно не знала. Тех газет, что мы выписывали, самим не хватало.

Разжечь печку, повесить в уборной… Именно там я дочитывала «Пионерскую правду».

Так, наверно, было у всех наших соседей. Хорошо, наверно, с этим делом обстояло в городе, с их отапливаемыми домами и тёплым санузлом.

Вспомнив квартиру Беловых, я не могла не помечтать о Саше, который завтра должен был прийти ко мне. Дальнейшее заседание я игнорировала, глупо улыбаясь.

- Что это с ней? – удивлённо спросила Галя у Димки.

- А! – махнул рукой Димка, - О своём Сашке думает!

Димка совсем не знал, о чём говорил! Потому что Галя такое сказала, что даже я очнулась от своих мечтаний:

…-Таким не место в пионерской организации!

- Почему? – глупо спросила я.

- Потому что ты ещё слишком мала, чтобы встречаться с мальчиками!

- А с кем мне можно встречаться?

- Со своими товарищами!

- А Саша не товарищ?

- Саша из другой школы, и старше тебя! Тут пахнет аморалкой!

- Я ничего не понимаю… - пробормотала я.

- Да, Галя, ты вообще, того, - сказал Димка, - не знаешь, что ли, что Сашка спас ей жизнь?

- Не знаю, и знать не хочу… Ты чего это, Саша? – потому что я вдруг, ни с того, ни с сего, разрыдалась.

- Ну тебя, дура! – крикнул Димка Галке, подбегая ко мне, - Чтобы мы ещё хоть раз пришли к тебе…

- Пошли, Саша, - ласково утешал он меня, подавая свой платок.

Ребята тоже встали и стали расходиться, не глядя на старшую пионервожатую.

Галя сидела красная, и молчала.

Так закончилось моё членство в Совете отряда. Как ни уговаривал меня Димка, я отказалась ходить на сборы наотрез.

Галя так и не пришла, ни исключать меня из пионеров, за «аморалку», ни извиниться.

Что такое «аморалка», я знала. Это когда у мужа вдруг появляется подруга, или он уходит из семьи.

За это могут исключить из партии, и даже понизить в должности.

Но причём здесь наша дружба с Сашей?! Он же не собирается уйти из семьи, да и я тоже!

Почему нам нельзя дружить?

Я крепко обиделась на Галю. А ведь она в прошлом году была на моей стороне, когда разбирались с Витькой Шлыковым.

Немного подумав над этой загадкой, я решила выбросить эти мысли из головы, потому что голова начинала сильно болеть.

В субботу у нас была физкультура! её проводила Раиса Ивановна, и бегать не пришлось. Зато как было чудесно ходить по нашему заснеженному и заброшенному парку! Я нисколько не устала, когда Раиса Ивановна предложила остановиться и отдохнуть возле небольшого бассейна.

В центре бассейна, на небольшом возвышении, стояли гипсовые мальчик и девочка, в одних трусиках, держались за руки и весело смеялись.

Дети были в снегу, и мне казалось, что им холодно. Но, глядя на их весёлые лица, поняла, что они ничего не замечают, кроме друг друга.

Тепло разлилось у меня в груди и в животе: сегодня придёт Саша, а может быть, и папа закончит, наконец, свои учения и будет, как обещал, жить дома.

- Толик! – вспомнила я своего друга, который стоял слева от меня. Справа стоял Борька.

- Толик, а как ваши занятия по самбо? Почему ты не ходишь?

- Мы с Борькой отпросились, пока ты болеешь, помочь по дому, - не глядя на меня, ответил Толик.

- Вы же отстанете от ребят! – ахнула я.

- На следующей неделе уже пойдём, - сказал Борька, - нас на неделю отпустили. Дядя Коля сам хотел прийти к тебе, да некогда. Желающих прибавилось, отбоя нет.

- Ребята! – сказала Раиса Ивановна, - Отдых окончен, вперёд!

Саша и его родители.

Когда после уроков мы пришли домой, там уже были мама и папа!

С радостным визгом бросилась я к папе, повиснув у него на шее. Папа взял меня на руки, целовал, счастливо смеялся, говорил «девочка моя!», никак не мог налюбоваться на свою дочь. Ужасно соскучился.

Потом перенёс своё внимание на Толика с Борькой, по-мужски пожал им руки и порадовался, что у меня есть такие надёжные друзья. Потом вышел в сени и принёс оттуда картонную коробку.

Мы заглянули в неё и ахнули: в коробке лежал, свернувшись клубочком, пушистый щенок!

- Это кавказская овчарка, - сказал папа. – Мальчик. Сашенька, как ты его назовёшь?