Больше того, НАУЧЕНИЕ предполагает общение, выходящее за рамки "нуминозного". Это уже не просто божественный кивок, вселяющий трепет, но регулярное общение в порядке религии - смотри, в этом смысле, изготовление одеяний для священников.

Так что в этом "Архэ" логика Хюбнера оказывается взломанной. Дело научения невозможно свести к переливанию божественной субстанции из сосуда в сосуд.

В противном случае речь шла бы не о научении, предполагающем длящееся личное общение, а о мгновенном индивидуальном озарении, отнесенном к божественному кивку (нумену).

Следующий пример "Начала", или "Архэ", приводимый Хюбнером, связан с началом полиса Афины как города богини Афины: города, которому Афина будет покровительствовать, и в котором культ Афины будет главным культом.

Курт пишет:

"То, что подразумевалось под "архе", мы и сегодня можем еще наглядно лицезреть на западном фронтоне храма Парфенона в афинском Акрополе. На нем представлена борьба Афины и Посейдона за господство в Афинах. Посейдон, дабы продемонстрировать свои притязания на город, дал источник воды, а Афина посадила оливковое дерево и "показала" людям, как добывать масло. Этим, более значительным, действием она победила конкурента".

О чем говорит нам это Начало? О том, что боги нуждаются в людях, в их почитании; что они образуют общество, подобное человеческому, и конкурируют друг с другом в борьбе за внимание людей.

То есть, боги не могут жить без связи с людьми, и эта связь - ЛИЧНОЕ ОБЩЕНИЕ; в котором только и есть место почитанию, чести, приношениям, дарам, и т.п.

Эта важнейшее сообщение, несомое композициями Парфенона, не вмещается, однако, в дискурс Хюбнера. Ему гораздо ближе "архэ" как программа, заложенная в устройство. Поэтому, возможно бессознательно, в качестве "архэ" он выделяет ЧИСЛО!

Курт пишет далее:

"Другим повторяющимся архетипом являются пятьдесят гребцов на тех кораблях, что привела Афина. С ним же связано деление войск и хоров на группы по пятьдесят человек. Стада и жертвенных животных также объединяли по пятьдесят голов...".

И даже такое исключительно общественное событие, как...

"...Кража Гермесом пятидесяти принадлежавших Аполлону коров также указывает на архетипическую природу числа пятьдесят".

То есть, не КРАЖА как социально значимое и возможное только в обществе, где есть понятие собственности, Событие образует Начало, а ЧИСЛО!

Кроме того, Гермес украл не сандалии, а КОРОВ! Это тоже многоговорящая подробность, указывающая на тип хозяйства, на ценность коров в обществе....

Но Курта это не интересует: не важен факт кражи, не важно, что украл, важно - СКОЛЬКО?

То есть, количественный аспект любого процесса как дверь в технологию - вот, что занимает Курта.

Игнорирование общественности и персональности бытия человека предопределяет ущербность выводов, которые делает Курт изо всех приведенных им примеров "Архэ":

"Вся общественная жизнь, поскольку она была определена правилами, нормами, стереотипными действиями и т. п., понималась так же, как и закономерные явления природы..."

Из сказанного очевидно, что "правила" и "нормы" здесь понимаются не в этическом или юридическом ключе, а в физическом или технологическом.

Это подчеркивается и следующей фразой:

"...а психическое поведение человека понималось как повторение нуминозного прототипа".

Этот уродливый оксюморон - "психическое поведение" - откровенно служит бегству от ПОВЕДЕНИЯ как категории общественной, этической, неотделимой от воли и свободы воли.

То есть, "повторение нуминозного прототипа" у Хюбнера не есть свободный акт подражания значимому лицу, опирающийся на авторитет этого лица и его почитание, но - повторяющееся обнаружение нуминозного вложения в человека, подобного геному.

Неготовность Курта Хюбнера к вхождению в эллинскую культуру особо подчеркивается его пониманием молитвы.

Он пишет:

"Начальные формулы молитв, которые часто начинаются словами "как в давние времена", "однажды давным-давно", "да будет, как прежде", характерны для подобного типа мышления".

Здесь, не мешает, наверное, вспомнить, что молитва - это акт общения с богом: именно, принесение богу жертвы; обязательно сопровождающееся личным обращением к нему.

Поэтому молитвы не могут начинаться словами, приводимыми здесь Хюбнером. Сознательно или нет, но он лукавит, подменяя молитвы заклинаниями.

Последние принадлежат несколько другому типу отношений - обмену дарами; напоминанию о ранее заключенном договоре; взятке; и другим попыткам повлиять на волю партнера отношений.

Все это указывает на принципиально общественный характер религии и включенность богов в социум. Так что главное здесь - вовсе не повторение и не цикличность (= регулярность), как пытается изобразить дело Хюбнер, а - взаимоуважение, взаимообмен, соблюдение договора, верность клятве, традиции, родственная близость, дружба, и т.д. То есть, персональные отношения, базирующиеся на субъектно-ролевых взаимодействиях внутри полиса, почетными гражданами которого являются боги. Предания о Начале, или Архэ (= Мифы) хранят память о Событиях, в результате которых боги стали гражданами полиса, и, в известном смысле, играют роль договоров с богами.

Напоминания об этих однажды заключенных договорах в словах: "как в давние времена", "однажды давным-давно", "да будет, как прежде", адресованы богам как стороне договорных отношений; и уж конечно не являются "формулами мышления", как полагает Хюбнер. Скорее, это общепринятые формулы вежливости.

Общее ознакомление со словом "архэ" в эллинской культуре Хюбнер заканчивает следующей банальной сентенцией Мирчо Элиаде:

"...мифы образуют парадигмы всех значимых человеческих действий".

Ценность приобретений от этого высказывания для читателя примерно такая же, как от слов: "Земля вертится...".

Если бы наши горе-ученые могли раскрыть слово "значимых", которое они употребляют походя.... А ведь в нём вся загвоздка!

И мы переходим к пункту...

2. Архе как последовательность событий мифических субстанций

Вообще, одного этого заголовка достаточно, чтобы захлопнуть книгу, и не тратить на неё более свое время.

Во-первых, Архэ, или Начало, не может быть последовательностью, - корень слова "последовательность": "после"; то есть, после начала.

Во-вторых, не может быть мифических субстанций, поскольку о субстанциях нет, и не может быть исторических преданий.

В-третьих, слово "субстанция" несовместимо со словом "событие". Можно представить себе событие Французской Революции, или Троянской войны, но невозможно представить себе событие субстанции!

Впрочем, вместо обещанной последовательности в первых строках на роль "архэ" Курт приглашает платоновскую идею. На том основании, что в "поздней греческой философии" якобы "повсюду можно найти следы мифического мышления".

В переводе на нормальный язык речь должна, наверное, идти об отголосках мифов, но не о "мифическом мышлении", которого не существует в принципе.

Но, предположим.... Всё равно идея крайне далека от субстанции. Приравнять идею к субстанции - всё равно, что отождествить скульптуры Фидия с мрамором, из которого они изваяны.

Пример Фидия как нельзя лучше подходит для уяснения содержания платоновского термина. Буквально, "идея" - это "видимое". В платоническом представлении ИДЕЯ есть воплощаемый образ, который Фидий ВИДИТ духовными очами в своем стремлении к Прекрасному. Он его видит, и потому это есть идея, или видимое.