— Андерс, — он прокашлялся, явно чем-то смутившись, и отдёрнул руку, — может, и чёрт с ним?

Признаться честно, Андерсу эта идея тоже нравилась больше.

— Ой, у вас, наверное, рука чешется, да? — Мерриль милым тайфуном обрушилась на Фенриса, и Андерс испытал какое-то почти инстинктивное желание запихнуть байкера себе за спину. Спрятать. — Вы не дёргайте сильно, терпеть нужно, ну или… о! Можно же почесать спицей! Хотя вообще я не должна вам этого говорить, но это же так неприятно, а вы с Андерсом друзья, да? А…

— Нет, — мрачно ответил Фенрис. — Я сломал руку и пришёл сюда. Он… в смысле, доктор Фримен, в ту ночь был на дежурстве. А я забыл свой шлем в рентгеновском кабинете. Я байкер. А сегодня мы встретились тут, недалеко, в торговом центре. Случайно. И решили пройтись до клиники. Чтобы я забрал шлем. А заодно — попросить вас, как уже не раз было сказано, связать розовую шапочку. С котёнком.

Андерс поневоле восхитился. Фенрис ухитрялся говорить так же многословно, как Мерриль, только раза в три медленнее, будто бы вбивая ей в голову молотком каждое слово. Молодец.

Мерриль заново проморгалась и удивлённо посмотрела на Андерса:

— Ты же не любишь розовый, Андерс!

Если бы шкафчик Мерриль был погабаритнее, Андерс бы непременно туда метнулся. Потому что Фенрис неожиданно заинтересованно хмыкнул:

— А шапочки и котят он любит?

— Мерриль, нет, — глухо пробормотал Андерс в ладонь, зная, что не поможет. Мерриль где-то снаружи рассмеялась:

— Шапочки — не очень, но котят!..

— О. Спасибо, — Андерс рискнул посмотреть на внезапно спевшихся против него Мерриль и пациента. Фенрис ухмылялся и глядел на него как-то очень уж многообещающе, чтобы это можно было оставить без внимания. — Но шапочку мы просим не для Андерса. А для одного моего друга. Который эту шапочку… заслужил.

— Как заслужил? Выиграл? — живо заинтересовалась Мерриль. Фенрис рассмеялся со своей обычной (а обычной ли, на самом деле?) хрипотцой:

— Проиграл. Но она ему очень нужна.

— А как это? — опять захлопала ресницами медсестра. — Не понимаю…

— Я тебе потом объясню, — Андерс понял, что ещё немного — и помощь понадобится уже ему. Поэтому он бесцеремонно схватил Фенриса за левую руку чуть выше локтя и выволок из лаборатории.

— Андерс! Подожди! — неслось им вслед. — Ну мне же интересно!..

Отдышался Андерс только у камеры хранения, выпрямился, стёр со лба выступивший пот и вдруг обнаружил, что Фенрис смеётся. Обычным весёлым смехом, без тени стеснения или враждебности. И хрипотца в смехе была. Значит, правда обычная для него.

Приятно, чёрт.

Ну только этого ему не хватало.

Эй, этика врачебная, врачебная этика, ау!

— Она всегда такая… забавная? — выдавил Фенрис, отсмеявшись. И тут же отвернулся. Смутился всё-таки. Жаль.

Андерс улыбнулся ему. Ободряюще и весело.

— Всегда. Но к этому даже можно привыкнуть.

— Ага, — Фенрис медленно кивнул. — Ладно. А… а когда ты гипс снимешь?

У Андерса почему-то закружилась голова. Наверное, от каких-то неловких интонаций в Фенрисовом голосе.

Чтобы отвлечься, он медленно зашагал к своему ящику, куда Дайлен любезно засунул шлем несчастного пациента.

— Гипс тебе буду снимать не лично я, — бросил он через плечо, с удовольствием отмечая: голос удалось выровнять до дружелюбно-спокойного. — Посмотрим, как будет идти заживление. Вот сделаем послезавтра повторный снимок, и поглядим.

Он выгреб шлем (который Дайлен ещё и отчистил от грязи) из ящика и пошёл обратно, не до конца уверенный, что Фенрис его слышал и вообще ещё там стоит.

Стоял.

Андерс вручил ему шлем, который Фенрис сжал, как в первую их встречу — в пальцах левой руки. Помолчали.

— Подвезти? — брякнул Андерс. И тут же обругал себя. Для только-только улучшившихся отношений это было чересчур. Слишком. Много, короче говоря, на одного маленького Фенриса.

Но тот чуть приподнял голову, глянул Андерсу прямо в глаза и криво, с вызовом, ухмыльнулся:

— Подвези.

И первым направился к выходу.

«Чудесный человек, — мысленно восхищённо выругался Андерс, нащупывая в кармане ключи от машины. — На всю голову чудесный».

Фенрис сел впереди — демонстративно, подчёркнуто спокойно. Пристегнулся и отвернулся к окну. Разговаривать он явно не желал, но Андерсу и такого спокойствия было вполне достаточно.

У Фенрисова дома он затормозил и нерешительно глянул на своего пассажира и пациента. Тот ответил ему внимательным взглядом и равнодушным:

— Что ещё?

Андерс замялся. С одной стороны, задавать этот вопрос ему очень не хотелось — и не время, и не стоило, учитывая… ну да, сократившееся расстояние, будь оно неладно. А с другой — он же его врач. Ему надо знать — хотя бы для того, чтобы не сделать чего-то, после чего пациент травматолога станет уже пациентом психиатра. Не то, чтобы Андерс сомневался в Фенрисовой стойкости или в своей адекватности, но знание — это всегда лучше.

— Пойми, — начал Андерс, собрав решительность в кулак, — я ни в коем случае не хочу лезть тебе в душу или ещё что-то в том же духе, но я тебя лечу. И хотя бы поэтому мне стоит знать — за что ты так… В смысле…

— В смысле «что мне сделали врачи»? — Фенрис резко выпрямился, отстегнул ремень, потянулся было к дверной ручке, но потом как-то резко обмяк, откинулся на сиденье и уставился в лобовое стекло. Помолчал. И заговорил — отрывисто и жёстко, хлёстко ударяя каждым словом, как плетью. — В общем-то, ничего особенного. Если не считать того, что один великий, м-мать его, диагност, основатель сети наверняка тебе известных частных клиник «Империя здоровья», по совместительству мой бывший любовник, вывел мне в своё время неправильный диагноз и активно его лечил слабенькими, но всё-таки гормонами. Я был… напуган и растерян, а он был рядом, ярко и красиво переживал и обещал, что он обязательно что-нибудь придумает. Я ему год верил, врач. Грёбаный сраный год. И свято был уверен, что… что кому я, кроме него, с этой болезнью буду нужен. Это потом, когда я понял, что лучше мне не становится, побрёл в первую попавшуюся госклинику, сдал анализы, а мне там и сказали, что диагноз — ошибка, что я, в общем-то, почти здоров, меня только немножко этими гормонами потравили. А ты спрашиваешь…

Он умолк, упираясь локтем в колено и лбом — в запястье. Андерс сидел, потрясённо глядя на него, и чувствовал на плечах и на голове штуки три хороших таких бетонных плиты.

— Ну? — Фенрис резко вскинул голову и уставился на него с дикой, нехорошей и нездоровой ухмылкой. — Что? Скажешь мне, что «не все врачи такие уроды», что «он один так», что «он просто хотел тебя привязать»? Скажешь, да, врач?

— Нет, — у Андерса неожиданно прорезался голос. Твёрдый и спокойный. — Я не буду говорить тебе того, что ты двести раз слышал от других и точно понимаешь сам. Я тебе скажу только, что сейчас мне тебя наебать негде. И если ты сам видишь, что врачу негде тебя наебать — не рычи на него почём зря.

Фенрис выдохнул сквозь зубы, прикрыл глаза и помолчал с минуту. Потом открыл и уставился на Андерса довольно неприязненно, но в то же время и с лёгким удивлением.

А вот благодарность Андерс, наверное, себе придумал.

— Послезавтра? — невнятно пробормотал Фенрис. Андерс сначала решил, что ослышался. Но Фенрис продолжал на него смотреть. С ожиданием.

— Послезавтра, — прокашлялся Андерс. — Рентген сделаем…

— Ладно, — Фенрис выскользнул из машины, сделал шаг к дому, обернулся, резко махнул Андерсу рукой. — Спокойной ночи… Андерс.

И исчез в темноте — только его и видели.

Андерс шумно выдохнул и упал лбом на руль.

Ему очень сильно захотелось выпить.

Комментарий к Часть 4. Внезапность откровений

*Имеется в виду «Дюплекс». Он же «Как пришить старушку».

========== Часть 5. Мы хотим об этом поговорить ==========

С этажа Варрика доносились звуки попойки. Понятно: просто так разбегаться они с Изой не пожелали, решили продолжить общение. Пусть их. Фенрис даже порадовался: не было у него сил ни видеть кого-то, ни говорить.