- Интересуешься старинными видами спорта? - спросил Алистер, следуя за Эрвином из зала. Начинать серьезный разговор в коридоре ему не хотелось.
- Для нас они не такие старинные. Что ты хотел? - имперец явно не разделял нелюбви собеседника к людным местам.
- Задать пару вопросов.
- Валяй.
- Допустим, я не захочу на вас работать.
- Допустим.
- Что со мной будет?
- Найдешь другое занятие.
- Например?
- Поскольку целоваться с девочками - не профессия, то без понятия. Может, будешь детям страшные сказки рассказывать.
Как бы Элис ни готовил этот экземпляр в свои заместители, ядовитый и раздвоенный язык он ему уже передал... Но что ж теперь, ждать Райвена? Можно и подождать, конечно...
- А почему ты не спрашиваешь, как именно мы будем тебя заставлять? - поинтересовался Эрвин, сворачивая на лестницу, где Алистер еще не бывал.
- Мне уже говорили, что вы не будете.
- И ты поверил?
- Нет. Принял за рабочую версию.
Эрвин рассмеялся, перепрыгивая через ступеньку. Алистер, решив не обращать на его непредсказуемые реакции внимания, продолжил:
- В любом случае, что вы хотите от меня получить? Раз вы предлагаете, значит, как-то заинтересованы. Объясни, почему.
- У тебя светлая голова, перпендикулярный нашему взгляд на вещи, ты знаешь Федерацию. Можешь быть очень полезен. Можешь и не быть, конечно, но это как пойдет.
- Допустим, я соглашаюсь, а в какой-то момент меняю решение. Какие будут последствия?
- Никаких. Не хочешь - не надо.
Свежо предание... Хотя, судя по Ленни и компании, о последствиях они склонны предупреждать заранее. Может быть, конечно, только своих...
- Вы рассчитываете, что я соглашусь. Почему?
- Потому что ты не дурак. - Оказалось, Эрвин вел его на плоскую крышу здания, и сейчас они вышли на окруженную балюстрадой пустую площадку, с которой, несмотря на быстро заволакивавшую остров темноту, открывался чудесный вид на город и море. - И любишь свою семью и друзей, уж не знаю, какие у тебя сейчас отношения с Федерацией вообще. И со временем поймешь, что твое сотрудничество поможет нам выиграть эту войну с минимумом жертв с обеих сторон. А так как это единственный вариант завершения конфликта, который может устроить нормального человека, то ты захочешь приложить к нему руку. Понятно объясняю?
Ох, понятно... И логично. И очень обидно, тем более что, увы, похоже на правду, как Алистер ни старается эту правду игнорировать...
- Если я увижу, что вы бомбите мирное население, или пытаете пленных, или практикуете политические убийства...
- Откажешься работать в тот же день, я знаю. Отсутствие убийств не гарантирую, но это будет военный персонал.
- Все остальное гарантируешь?
- С высокой степенью вероятности. Хотя соблазн приложить половину наших иммигрантов чем потяжелее меня уже который год не оставляет. А зачем ты меня спрашиваешь, Алистер, ты же все равно не веришь?
- Я не очень верю, но другого способа получить информацию не существует, поэтому приходится так.
- А. Ну дерзай.
Ты даже не спросишь, что я решил?
- Так ты не решил. - Эрвин оседлал парапет и откинулся назад в позе, которая просто обязана была оказаться неудобной. - Ты думаешь. Ну думай, что я могу сделать?
- Ты же был в тюрьме, ты совершенно точно знаешь, что.
- А. Да, знаю. Но я не буду; мне не надо. Мы никого не заставляем, Алистер, у нас для этого социальное устройство не то. Ну, так сложилось. Так что тебе придется самому разбираться, чего и почему ты хочешь. Знаю, для вас сложно. Не сочувствую совершенно.
- Да уж вижу.
Закат померк окончательно, и Алистеру захотелось подальше отсюда, домой, куда он никогда не сможет вернуться, к сестре, с маме, к знакомым с детства улицам и книжкам... В одном Эрвин прав: с имперцами или против них, но остаться в стороне, уехать из столицы и рассказывать детям младшего школьного возраста адаптированную версию "Спящей красавицы" он не сможет.
- Светлой ночи, - сказал Алистер и ушел, не оборачиваясь, вниз, смотреть на окончание мучений Миэли.
До конца пленки оставалось минут сорок: последний разговор с измученным имперцем, на котором живого места не осталось , короткое путешествие на носилках в шлюзовую камеру, расстрел. Дальше тело выбросили в шлюз, наверное, но этот кусок записи был обрезан. Алистер, стиснув зубы, просмотрел всю вышеупомянутую последовательность и уже готов был с облегчением отключить экран, сочтя свою миссию, в чем бы она ни заключалась, выполненной, как осознал, что в последних нескольких минутах было что-то странное, и перемотал пленку назад. Землистое лицо Миэли, не выражающее ничего, кроме изможденности, настороженные лица конвойных... Сейчас-то чего бояться - он вообще не может двигаться! Или может? Когда имперца сгрузили у стены в относительно-сидячем положении, он даже не поморщился, но сделал странный жест ладонью, как будто зачерпнул горстью воду, подержал... и рука безвольно упала на металлический пол. И дальше оставался таким же бесстрастным - до того, как в грудь ударили пули и его смазанные усталостью черты исказила болезненная судорога. Где-то Алистер уже видел этот жест... Может, в кино же и видел? Нет, уже позже, и не на экране... Ах, да: Ленни употреблял его, разговаривая с машинами, и, кажется, еще кто-то... Алистер нашел взглядом погруженного в экран соседа.
- Ленни.
- Да? - шпион поднял голову; в ухе блеснула серьга. Вот же не надоест никак!
- Что значит вот такой знак? - Алистер зачерпнул воображаемую жидкость.
- "Все хорошо".
- Ты уверен?
- Конечно; а почему ты спрашиваешь?
Алистер объяснил. Ленни, к его удивлению, только кивнул.
- И что там было хорошего? - ядовито осведомился уязвленный отсутствием реакции бывший шпион.
- Ничего, конечно, - имперец откинулся на спинку стула и запустил руку в волосы. - Но он наверняка надеялся, что это записывается и запись когда-нибудь попадет нам в руки. И мы будем знать, что он умирает в сознании, не сожалеет о том, что было, и передает привет.
- И как это очевидно из одного жеста?
- Подумай головой.
А нечего напрашиваться, конечно. Очевидно.
- Это единственный раз, когда он попробовал что-то вам передать? Или я просто не обратил внимания?
- Единственный, насколько я знаю. Но я так внимательно не смотрел.
- А остальные ребята?
- Тоже.
- Странное единодушие...
- Да нет, это нормальный жест в такой ситуации. Если тебя занесет когда-нибудь в госпиталь или в корпус, когда у мальчишек неприятности, не раз увидишь.
И все-таки что-то в этом объяснении продолжало беспокоить интуицию Алистера . Может, он нашел, наконец, нестыковку с "официальной легендой"? Понять бы еще, где она... Особенно учитывая недавние предложения - хотелось бы. Может быть, конечно, с Миэли напрямую это не связано, а просто в фильме камера поменялась и свет иначе падает, да мало ли что может показаться "не так" в записи, где "не так" - просто все... И все-таки.
- Ленни, а можно мне получить доступ к остальным допросам?
- Пожалуйста, - имперец потянулся к его экрану, едва не слетев со стула, потрогал поверхность, пощебетал что-то, пообещал: - Я тебе настрою пленки на их имена, - и вернулся обратно в нормальное положение.
- А как их звали? Кроме Миэли?
- Этани, Дариэль, Тайнир, Риннэ.
Алистер, на всякий случай, записал все это на листе бумаги.
- Спасибо. Остальные команды те же?
- Да, если не хочешь поменять.
- Пока не хочу, спасибо.
Беглый просмотр финала каждой записи показал, что они похожи как близнецы... или даже как имперцы. Дариэль нашел в себе силы улыбнуться перед расстрелом прямо в камеру - его вымученно-веселый взгляд, адресованный, казалось, лично наблюдателю, наверняка преследовал бы того в кошмарах, если бы он был к ним предрасположен. А в остальном... Что-то тут было неправильно, как и в записи с Миэли, но Алистер уже слишком устал, чтобы понять, что именно. Алистер отключил видео, попрощался с еще не разбежавшимися по своим делам соседями и пошел спать в гарантированно пустую в это время суток квартиру девочек. Перед тем, как окончательно отключиться, он успел подумать, что надо бы спросить Гиату и Таишу, не хотят ли они, чтобы он ночевал во дворце и приходил только по договоренности, но дотянуться до передатчика было выше его сил.
