Он не поворачивает головы, не завывает мучительно. Слезы катятся из глаз непрерывно, а взгляд Уилла при этом выражает лишь удивление.

— Что со мной? Что это такое? — сипит Уилл, вытирая слёзы с подбородка.

— Не сдерживай себя, Уилл, — доктор Скотт заботливо похлопывает его по колену и от стыда не может смотреть на него.

Так они сидят еще 15 минут, пока безмолвная истерика Уилла не заканчивается.

— Хочешь воды?

Уилл кивает, и доктор встает, чтобы добраться до графина с водой.

— Лучше кофе, — вдруг просит Уилл, и доктор Скотт замирает со стаканом в руке.

— Хорошо, — улыбается доктор Скотт, всё еще боясь испортить этот момент возвращения Уилла.

Доктор Скотт выходит за дверь, когда слышит тяжелый выдох Уилла и новую волну опустошающих слез.

***

Доктор Скотт заходит в палату только через полчаса, а уже сидит Уилл — не в кровати, а в мягком кресле. Доктор Скотт садится на соседнее кресло по ту сторону столика и передает Уиллу его кофе. Создается подобие сеанса. Уилл вздыхает и неуклюже поправляет больничную рубашку, делает глоток невкусной жидкости. Доктор Скотт осматривается вокруг и только теперь видит несколько букетов с пожеланием выздоровления — все простенькие, ненастоящие. Теперь это неплохой повод поговорить начистоту. Поговорить откровенно о том, о чем ни он сам, ни отец Уилла не захотели слушать.

— Ганнибал не прислал своего пожелания, — отмечает доктор Скотт.

Уилл удивленно тоже смотрит на цветы и улыбается:

— А он должен?

— Но ты ведь этого ждал…

Теперь доктор Скотт не намерен закрывать глаза, он ни за что не поверит в то, что Ганнибал Лектер здесь не при чем. Это же такая банальная схема. Что случилось с тем парнем, если он перестал писать Уиллу письма? Уилл не продержался и дня. Он чувствовал себя брошенным? Ненужным? Этот одинокий настоящий Уилл, о котором все забыли. Ничего удивительного в том, что Уилл больше не хотел жить. И вот сейчас на лицо все признаки затяжной депрессии.

Уилл продолжает смотреть на цветы, и голос его звучит тихо, словно из другой реальности:

— Ганнибал был моим другом.

— Разве стоит он твоих увечий, Уилл? — вопрос осторожный, без осуждения и нажима. Доктор Скотт действительно старается понять.

— Почему мы говорим о нем?

— Потому что ты не отпустил его.

— Но вы сами сказали, что я здоров, — не понимает Уилл своей вины. Он всё сделал правильно и оказался здесь. И ему плохо. Намного хуже, чем раньше. Лучше бы он умер уже.

— Уилл… — начинает доктор Скотт, чтобы разъяснить ситуацию своему пациенту.

— Нет, не надо этого говорить, — Уилл улыбается и морщится одновременно. Он понимает всё лучше других. — Я обещал вам и отцу держаться.

— Хочешь поговорить с ним? — неожиданно для себя спрашивает доктор Скотт, хотя несколько часов назад убеждал мистера Грэма в том, что это неверный и опасный поступок — вернуть Ганнибала.

— С папой? — увиливает Уилл от ответа со смешком. — Он скажет лишь о том, что я не подумал о нашей семье и о нем.

— Ты помнишь, чему я тебя учил?

— Думать о себе и своих потребностях, — кивает Уилл и вздыхает. Он поднимает взгляд, и в нем читается непонимание. — Так почему мне нельзя себе Ганнибала? Сколько бы вы ни объясняли, я не понимаю причины.

— Уилл, он подавляет тебя, — напоминает доктор Скотт, бессовестно затягивая момент признания своей неудачи. — Ты сам говорил, насколько тебе неуютно быть его частью.

— А еще я говорил, насколько меня душит его внимание, — соглашается Уилл и огорченно опускает голову. — Но. Можете ли вы представить то количество свободного воздуха, что образовалось вокруг меня после его ухода? Теперь я задыхаюсь еще сильнее от пустоты. Я один во тьме.

— Уилл, о какой тьме идет речь? — выспрашивает в очередной раз доктор Скотт. Когда-то он уже касался с Уиллом этой темы, но та закрыта на семь замков, потому войти в эту дверь могут лишь постигнувшие это самостоятельно. — Пожалуйста, поясни это.

— Вы не понимаете, — Уилл горько ухмыляется. — А он понимает. С ним я чувствую себя сильнее.

— Он делает тебя монстром, — цитирует доктор Скотт Уилла.

— А разве монстры не сильны и оттого так пугают нас? — слова эти мрачные, а голос надломлен.

Доктор Скотт смотрит на этого Уилла — подавленного и уставшего.

«Я пытаюсь помочь тебе, Уилл», — мысленно говорит доктор Скотт.

Уилл с пониманием глядит в ответ, будто читает мысли.

Уилл — уникальный человек, с чутким сознанием, безграничным воображением и ранимостью. И он отчасти прав, доктор Скотт его не понимает, зато понимает Ганнибала, который так отчаянно хочет всем этим обладать. Чувствует ли Ганнибал себя настолько живым рядом с Уиллом, как доктор Скотт? Испытывает это первобытное любопытство к чему-то такому необычному?

Доктор Скотт вспоминает единственную встречу с Ганнибалом и понимает, что это совсем не то, не то же самое — чистое восхищение. Истинное наслаждение непостижимым идеалом чистоты. Света во тьме.

В итоге сеанс заканчивается ничем. Истинный Уилл по-прежнему сокрыт от доктора Скотта, и нет ни одного решения, кроме самых провальных. Доктор Скотт выходит из палаты, оставляя Уилла отдохнуть. Он не приблизился ни на сантиметр к проблеме, по которой Уилл когда-то пришел к нему. Ведь если бы доктор Скотт ее решил, то Уилл бы не оказался сейчас здесь. Доктор Скотт зол на себя, от безысходности он пинает больничную стену, пока его никто не видит, и ерошит свои седоватые волосы. У него только половина ключа.

«Здравствуйте, это дом семьи Лектер. Сейчас нас нет, но вы можете оставить нам сообщение после звукового сигнала», — приятный женский голос сообщает доктору Скотту, что трубку никто не возьмет.

— Добрый день, меня зовут доктор Скотт, и я звоню Ганнибалу по поводу его друга Уилла. Ганнибал, ваш друг попал в больницу, пожалуйста, перезвоните мне по возможности.

========== 11:00, понедельник - Уилл Грэм - 8 мая: до истерического срыва ==========

ВРЕМЕННО НЕ БЕЧЕНО. ЧИТАТЬ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК.

1-Я ЧАСТЬ 8 МАЯ.

Доктор Скотт входит в фойе больницы, когда на стойке ресепшна смущенная медсестра указывает направление молодому человеку в хорошо пошитом костюме.

— Мистер Лектер, — зачем-то окликает его доктор Скотт.

Ганнибал не позвонил, чтобы узнать, что же произошло, но если он здесь, то ему уже всё известно. Прошло два дня с того беспомощного звонка психотерапевта, и теперь Ганнибал прибыл, чтобы помочь Уиллу. Доктору Скотту хочется иррационально обвинить Ганнибала в том, что тот не встрял раньше, не понял проблемы и вообще допустил всё это. Смешно и грустно одновременно. Доктор с огромным стажем и самомнением обвиняет подростка в бездействии, как взрослого.

Ганнибал оборачивается к нему с нечитаемой маской на лице.

— Здравствуйте, доктор Скотт, — его губы улыбаются вежливо, а в глазах такое теплое узнавание, словно он действительно рад видеть психотерапевта.

Доктор Скотт расплывается в такой же фальшивой любезной улыбке:

— Ищите Уилла?

— О, мне уже помогли, — Ганнибал оборачивается к больничной стойке и улыбается медсестре так открыто, что доктор Скотт мог бы ему выдать Оскар прямо сейчас.

Обернувшись назад, Ганнибал больше не светится приветливо; он уверенно идет в сторону палаты Уилла. Плечи его жесткие, и натянут он, как струна. Доктор Скотт подстраивается под его шаг и косит взгляд. Но ничего не прочесть на лице Ганнибала.

— Я не говорил, что позволю вам увидеть Уилла, — предупреждает доктор Скотт.

— Я не говорил, что мне хоть сколько-нибудь интересно ваше мнение, — спокойно отвечает Ганнибал. — Раньше у вас было право голоса, но теперь вы его утратили.

И в словах Лектера есть определенный резон, да только он мальчишка и не должен сметь так разговаривать.

— С таким настроением я действительно против вашей встречи, — препятствует доктор Скотт.

— Тогда остановите меня, — хмыкает Ганнибал, и доктор Скотт осознает, что они уже у палаты Уилла.