Резко контрастировала с этой комнатой другая, в которой Марина проводила свои опыты. Она была почти пустой, если не считать круглого коврика на полу, а на стенах, закрытых белыми обоями, висело несколько цветочно-растительных композиций, которые неискушённому посетителю могли показаться обычными икебанами. На самом деле это были созданные самой Мариной сочетания растений, чьи свойства, обнаруженные ещё древними русами, несли охранные, предупреждающие и усиливающие магию функции. Впрочем, саму Кристину Марина в эту комнату ни разу не приглашала, только один раз девушка мельком видела, как Марина выходила оттуда. Видимо, там были сконцентрированы силы, ещё не подвластные юной ученице.

Кристина попыталась читать лежавшую сверху одной из стопок книгу с трудным названием «Достаточно общая теория управления», но не успела прочесть и двух страниц, как в комнату наконец-то вошла Наставница. Одетая в элегантный светло-серый костюм, Марина, как всегда, производила впечатление не одной из сильнейших ныне живущих ведуний, а преуспевающей бизнес-вумен. Впрочем, Кристина понимала, что деньги в жизни Марины тоже не были чужеродным элементом, по крайней мере, наличие нескольких собственных помещений в Питере, а также загородный дом и хорошая машина служили признаком неплохого благосостояния. Биография Учительницы завораживала – превратиться из простой, провинциальной, ничего не умеющей девчонки в столь уважаемую особу, не используя при этом обычных в этом жёстком мире беспощадных методов ведения дел, – это стоило уважения. Так же, как и наличие нескольких детей и хорошего мужа.

– Ну, девочка, как твои дела? Чем порадуешь? – Марина аккуратно сняла с кресла спавшую там кошку и несколько тяжёлых фолиантов, села и доброжелательно взглянула на Кристину.

– Дела? Отлично, Учитель, просто здорово, – к Кристине опять пришло чувство душевного подъёма, ощущавшегося ею с момента прибытия в Питер и немного утерянного после встречи в кафе. – Я наконец-то нашла занятие для себя!

– Да? Любопытно, – Марина принялась вертеть в руках фигурку какого-то маленького азиатского божка. – И в какой же отрасли?

– Я теперь буду помогать отцу! – гордо выпалила Кристина.

– В банке? И что же ты будешь делать? Инкассатором работать? – тон у Марины слегка изменился, из него пропала теплота.

– Ну, нет, конечно, не инкассатором… – растерялась такой перемене ученица. – Я буду подстраховывать отца по безопасности – сканировать потенциальных получателей инвестиций и кредитов, отслеживать настроения фондовых рынков, разыскивать злостных невозвращенцев кредитов. В общем, отец уволил начальника службы безопасности – тот пытался кинуть их банк. Место пока вакантно, а я буду, ну, не то, что выполнять его функции, а как бы контролировать их работу, что ли, – под конец радостный запал Кристины совсем пропал, поскольку она увидела, каким каменным стало лицо её Учительницы.

– Ты сама себя предложила? – сухо спросила Марина.

– Ну да, просто случилась такая вещь, – и Кристина, опять воодушевившись, подробно описала тот случай, когда она спасла репутацию отца и капитал банка от неминуемого краха.

Марина внимательно выслушала ученицу, несколько раз хмыкнула, а по окончании рассказа встала с места и, виртуозно протиснувшись между книгами и другими предметами эклектичного интерьера, подошла к окну. Там, стоя спиной к девушке, ведунья спокойно, ровно, достаточно громко произнесла:

– Ты многому научилась, Кристя, но я забыла рассказать тебе самое главное – мы, русские ведуны, никогда не работаем на благо банкиров. Ни-ко-гда! Ты должна немедленно отказаться от этого, – Марина повернулась к Кристине, взгляд её был требователен и суров.

– Я? Но… почему… я не понимаю… – залепетала девушка.

– Потому что банки – это орудия тех, кто превратил нас, русичей, в стадо спивающихся безвольных баранов, чтобы спокойно владеть нами и нашей землёй. Надо было тебе это раньше рассказать, но не было времени, у тебя так хорошо всё получалось, что не хотелось отвлекаться.

У Кристины вдруг запершило в горле, глаза стали влажными, а голос задрожал:

– Нет… это какая-то ерунда… бред… мой папа… да и другие… какие они злодеи? Вы что-то путаете, это полная хрень, – голос девушки постепенно менялся, превращаясь из растерянного в злой и напряжённый.

– Послушай, деточка, успокойся, – Марина примиряюще выставила ладони вперёд. – Это моя вина, я должна была тебе это сразу рассказать, но мне показалось, что тебе не интересна эта сторона жизни. Я готовила тебя к другому, но сейчас всё ещё не поздно исправить, только надо кое-что почитать, посмотреть, я тебе расскажу… – договорить Марина не успела, так как Кристина вскочила со стула и, резко подойдя к Марине вплотную, зло проговорила:

– А не надо мне ничего рассказывать. И показывать. И читать я тоже больше ничего не буду! Я поняла – вы тут все психи, такие же, как эти шизики на площадях, которые за «великую русскую идею», – бесятся, слюной брызжут, что-то доказывают, а всё из зависти, что им куска не досталось. А кто мешал?! – девушка перешла на крик. – Кто? Мой отец пахал от зари до зари, я его только раз в месяц видела, и то – спящим, а теперь, когда он чего-то добился, то оказывается, что он захватчик и буржуй! А что тут захватывать, кого спаивать? Да они сами всё давно отдали, потому что хуже, чем животные, были – их советская власть в быдло превратила! Да такие, как мой отец, только и смогут поднять Россию, а не эти импотенты-говорильщики! – Кристина распалялась всё больше, а Марина растерянно слушала её, нервно покусывая губы.

– Ты не права, Кристя, ты должна меня выслушать, – попыталась она перебить словоизвержение ученицы, потерявшей над собой контроль.

Кристина остановилась, всё ещё активно размахивая в воздухе руками. Ноздри её раздувались, а лицо неожиданно приобрело гневное очарование:

– Не стану! Вы просто завидуете, что у меня всё так легко выходит и что у меня уже есть всё, ради чего вам нужно было горбатиться… – речь Кристины прервал звонкий шлепок пощёчины. Теперь Марина разъярённо возвышалась над Кристей:

– Ты соображаешь, что несёшь, соплячка?! Да как ты смеешь, после всей моей возни с тобой? Да я тебя больше видеть не желаю!

– Да и пожалуйста, – Кристина резко развернулась и вылетела из комнаты, следом громко хлопнула входная дверь. Марина бессильно махнула вслед рукой, а из её особой комнаты вышел давешний незнакомец, столь заинтриговавший Кристину в кафе.

– Ну, и что ты наделала? – укоризненно спросил он. – Что мы теперь будем делать? Где мы теперь будем искать другую Весту? Ты же сама знаешь, что времени уже почти не осталось. Нам нужен Кладезь Силы!

– Прости, сорвалась, – Марина всё ещё удивлённо качала головой, не отводя взгляда от двери, в которую выскочила Кристина. – Но как горяча, а? Ладно, пройдёт время – сама вернётся. Я тоже через это проходила, разве не так?

Мужчина вздохнул.

– Да уж, ты тоже была не подарок. Но ведь она уникальна, мы должны её беречь, – мужчина вздохнул. – Ладно, наверное, действительно вернётся. Пусть пообломается, сама во всём разберётся. Те знания, которые мы получаем через боль, – самые ценные. Но присматривать за ней теперь придётся тщательно, а у нас не так много сил, – и он замолчал, изредка покачивая головой в такт недосказанным мыслям…

Только в поезде Кристина пришла в себя и стала более-менее здраво рассуждать. До этого момента она всё вновь и вновь переживала эту ужасную сцену, в сотый раз давала обидчице заслуженный отпор и проговаривала те гордые и нужные слова, которые всегда приходят после драки. И вот, глядя в тёмное окно купе мерно скользящего по рельсам вагона, она отчётливо вспомнила, кого из иностранных актёров напомнил ей тот аристократ. Он был очень похож на Вахтанга Кикабидзе – такого, каким тот был, играя роль Мимино.

Солнечные лучи ярко подсвечивали опадающие листья, превращая их желтизну в ослепительное золото. Было тепло, природа баловала неожиданно нежной и мягкой погодой, а прозрачный воздух в глубине Коломенского парка создавал обманчивое ощущение того, что ты не в огромном мегаполисе, а в первозданном лесу. Утром буднего дня людей в парке почти не было, и потому прогулка по старой царской усадьбе приводила душу в состояние непередаваемого комфорта. Всё происшедшее казалось неважным и несущественным, все неприятности ушли на второй план, осталось только чувство единения со старыми деревьями, травой и поющими птичками.