Лектер издает короткий смешок, его голос глубокий и низкий, и он совершенно не выглядит оскорбленным подобным заявлением. Еле уловимым движением мужчина поправляет свой галстук, темно-зеленый с золотистыми линиями, удивительно подходящий к рубашке Уилла, и кивает, признавая свою неправоту.
— Прошу простить мою неучтивость, миссис Рэндел. Позвольте представить, Уильям Грэм, мой очень близкий друг, — он кладет свою ладонь на его плечо и сжимает пальцы, жестом указывая, насколько близкий. — Уилл, миссис Рэндел владеет небольшой сетью отелей в Балтиморе, управляет ей после смерти мужа.
Грэм на секунду теряется. Он не привык обсуждать свою жизнь и тем более не хочет говорить о проблемах других людей вне работы. Но он держит лицо, впитывая спокойствие и умиротворенность Ганнибала. Уилл осторожно обхватывает ладонь женщины и оставляет короткий поцелуй на тыльной стороне, поражаясь мягкости кожи, несмотря на ее исчерченность возрастными глубокими морщинами.
— Соболезную Вашей утрате, — заезженная фраза режет слух, но мужчина надеется, что она звучит достаточно вежливо.
— Не стоит, милый. Мой муж был чудесным человеком, хотя курение убило его легкие напрочь. Но мы прожили душа в душу почти тридцать лет, так что я не жалуюсь, — миссис Рэндел улыбается, и морщинки в уголках ее глаз расходятся короткими лучами. — Лучше расскажите о себе. Если Вы тот самый Грэм, о котором говорят, по слухам, Вы работаете…
У нее звонкий смех, такой нехарактерный для женщины ее возраста, но Уилл с отчаянием смотрит на мужчину рядом с собой, почти умоляя спасти от этих разговоров. Он совершенно точно не хочет обсуждать всю мерзость своей работы, особенно когда ночью его кошмары были неприлично ужасающими. Их с Ганнибалом зрительный контакт длится несколько дольше положенного, что, естественно, не остается незамеченным для окружающих. Лектер понимает его, легко сворачивает беседу в совершенно другую сторону, принимаясь обсуждать недавнюю выставку Климта. Грэм невероятно благодарен ему за это, временная передышка дает ему возможность успокоиться, хотя взгляды, которыми его одаривают стоящие вокруг мужчины, игнорировать сложно. Особенно трудно оставлять их без ответа, когда не можешь поднять взгляд на постороннего. Ему и с Ганнибалом потребовались долгие недели, прежде чем их зрительные контакты стали дольше трех секунд. Смотреть на других Уилл пока не собирается. В разнородной трели голосов его головная боль становится почти невыносимой, хочется выпить еще пару таблеток аспирина, но они остались в бардачке, так что ему придется мучиться еще неизвестно сколько времени, пока Лектер не решит, что с них обоих хватит в этом доме. Нить разговора давно ускользнула от понимания, так что Грэму только и остается слушать вполуха, продолжая осматривать богато украшенный для приема зал. Внезапное прикосновение к плечу заставляет мужчину вздрогнуть всем телом, и взгляд его становится затравленным.
— Кажется, я видел здесь бутылку приличного вина. Принесу нам выпить, а потом мы не задержимся здесь, — он улыбается своей хищной улыбкой, и тонкие губы поджимаются в еле заметную линию.
Уилл кивает, выдыхая от облегчения. Ганнибал был чертовски хорошим терапевтом, раз решил избавить своего пациента от утомительного и скучного процесса социализации. Он оставляет его одного в компании всех этих богатеев, исчезая среди кружащихся в танце пар. Миссис Рэндел посылает еще одну ободряющую мягкую улыбку, отходя на несколько шагов, чтобы побеседовать с одной из очаровательных леди, и лысеющий полный мужчина устремляет на него свой масляный взгляд поросячьих глаз, слой за слоем снимая с Грэма кожу и мышцы.
— Не ожидал, что доктор Лектер пригласит Вас в такое общество, — Уилл не хочет портить впечатление о себе, но готов обороняться, если это потребуется. — Обычно он выбирает более… подходящих спутников.
Уилл оскорблен таким обращением. Он догадывался, что о нем могут говорить в таких местах, но никогда не хотел услышать их лично. Он — не одна из бродячих собак, которую Ганнибал подобрал и пытается успешно выставить как породистого пса. Праведный гнев переполняет все его естество, а головная боль настолько сильная, будто кто-то сдавил его череп металлическим обручем, и шипы вонзились, разрушая кости. Нет, Уилл не скажет ничего лишнего, ему не стоит выставлять Лектера в плохом свете из-за своей болезненной несдержанности. Его телефон жестко вибрирует в кармане брюк, и, даже если это невежливо, он собирается посмотреть, кому он понадобился в такое время, хотя ответ уже крутится на языке. Он сбрасывает звонок Джека, неуместный прямо сейчас, решая перезвонить, как только выберется отсюда, отводит взгляд и делает шаг назад, когда толстяк, оскорбивший его пару минут назад, пытается заглянуть в его лицо. Уилл старается выцепить взглядом в толпе доктора, но, к его ярости, он в самом центре зала неспешно вальсирует с Беделией, и ее талия кажется неестественно узкой в корсете темно-синего платья. Это худшее, во что можно было вляпаться. Стоило остаться дома, в окружении собак и документов из нового дела.
— Видимо, Ваши услуги многим оказались по вкусу, раз звонки раздаются в столь неуместное время, — Грэм ощеривается, на его щеках играют желваки, и он с трудом удерживает грязное высказывание, так и норовящее сорваться с губ. Он будет выше всего этого, не посмеет испортить вечер еще сильнее. — Как жаль, что Ганнибал не видит Вашу истинную сущность. Хотя, может и видит. Хозяин запрещает botolo*** смотреть на других? Вы, мистер Грэм, самая настоящая bagascia****.
Женщины меняются в лице, прикрывая неприлично открытые рты своими изящными ладонями, мужчины откровенно насмехаются, их смешки доносятся словно из-под толстого слоя ваты. Уилл сам не помнит, как его кулак встречается с твердым подбородком этого толстозадого ублюдка-итальянца. Если бы у него был пистолет, он бы вынес все мозги уроду, размазал бы их по полу, чтобы ни одна горничная не смогла смыть следы. Он пропускает удар в лицо, осколки стекол его очков врезаются в кожу, он чувствует горячую кровь, стекающую по его лицу. Грэм видит мелькнувший бэйдж журналиста, его ослепляют вспышки камер, фиксирующие вопиющее нахальство на приеме такого уровня — агент ФБР сцепился с известным в городе владельцем картинной галереи, и уже завтра эти снимки будут во всех желтых газетенках. Даже Фредди Лаундс не погнушается нагреться на этой истории. Уилл почти не чувствует боль в лице, все же отпускает несколько грязных ругательств, хватает мужчину за галстук, приподнимая его голову и собираясь в следующую же секунду впечатать затылок в гладкий мраморный пол. Чужие руки перехватывают его поперек груди, тянут вверх, отрывая от истерично смеющейся жертвы, и Грэм может видеть окрашенное багрянцем крови лицо Валастро, переполненное болью от крепких ударов. Ганнибал, это осознание приходит к Уиллу вместе с запахом его древесного одеколона, отпихивает мужчину за свою спину, сверлит тяжелым, нечитаемым взглядом поднимающегося хозяина вечера. Его не было не больше пяти минут, как он может судить, — успел только заскочить в уборную и поздороваться с парой людей на пути обратно в зал. Валастро совершенно негалантно сплевывает кровь под ноги психиатру, кривит губы в злостной усмешке.
— Это было грубо, Маурицио, — мало что отличает голос Ганнибала сейчас от предупреждающего шипения змеи, но, возможно, Грэм слишком сильно ударился головой, слух может подводить его. — Bastardo*****, ты не имеешь право распускать свои руки по отношению к своим гостям, по отношению к тем, кто пришел со мной.
Валастро выпаливает, очевидно, особенно резкое ругательство, журналисты записывают каждое произнесенное слово, и Лектер не собирается терять лицо. Он хватает Уилла за запястье, слишком грубо стискивает пальцы на обнажившемся запястье, и тянет мужчину за собой.
— Надеюсь, ты подавишься своим языком, Маурицио.
Это последнее, что слышит Грэм, прежде чем они вдвоем оказываются в большом холле, где Ганнибал каким-то выверенным, почти звериным движением сдергивает его пальто с вешалки и расправляет. Уилл автоматически просовывает руки в рукава, позволяет вывести себя из дома и, только оказавшись около своей машины, понимает, что произошло. Он стал участником унизительной драки, о которой завтра будет говорить весь Квантико. Полное дерьмо. Он пытается потереть горящее от ударов и царапин лицо, но Лектер перехватывает его руки, выжидающе глядя в пустые глаза.
