-Ну конечно.

-Да пошел ты. Кстати, ты уже на месте?

-Почти.

Фредди оставалась на линии, пока он не добрался до приемного отделения. Остаток ночи смутно запомнился ему отдельными всплывающими отрывками - теплые одеяла, сухая одежда, рентген и кошмарный кофе. Доктора постоянно и настойчиво интересовались фамилией его психотерапевта, Уилл пытался не принимать это близко к сердцу. В конце концов, он назвал имя Аланы.

Проснувшись наутро, первое, что он увидел, было лицо Аланы Блум. Она улыбнулась ему, и Уилл подумал, что нет более прекрасного человека на земле – это был не первый раз, когда подобные мысли приходили ему в голову.

-Привет, - поздоровалась она.

-Привет, - хрипло прошептал он.

-Мне сказали, что теперь я официально твой психотерапевт.

-Назвал тебя, чтобы от меня отвязались. Не мог же я сказать им правду.

-Какую правду, Уилл?

-Что мой психотерапевт – серийный убийца.

Алана взяла его за здоровую руку, избегая касаться наложенной медиками шины, опустила глаза и судорожно вздохнула.

-Мне так его не хватает, - прошептал Уилл.

-Я знаю, - Алана чуть сжала пальцы. – Мне тоже.

Уилл осторожно сел на кровати и наклонил голову сначала к одному плечу, потому к другому, каждый раз вздрагивая от боли в занемевших мышцах. После ночи на больничной койке все тело словно налилось свинцом.

-Мне нужно одеться, - сказал он. – Прости, что заставил сорваться и ехать сюда за черт знает сколько миль. Я уверял, что вполне смогу сам сесть за руль и добраться домой, но меня не стали слушать.

Алана упорно смотрела вниз, сжав губы в тонкую линию.

-Мне нужно сказать тебе кое-что.

-Звучит угрожающе.

-Я понимаю, что фактически не являюсь твоим психотерапевтом, но разреши высказать свое профессиональное мнение. Можешь не обращать на мои слова внимания, если хочешь, но я настоятельно рекомендую тебе подумать над тем¸ чтобы пройти добровольный курс лечения в психиатрической клинике. Всего лишь на несколько недель.

Уилл проследил направление ее взгляда, не отрывавшегося от их соединенных рук, и его глазам вдруг стало горячо.

-Что, все так плохо?

-У Джека появилось еще одно дело для тебя, и я знаю, что ты не сможешь отказаться. Я в самом деле очень беспокоюсь, Уилл. Я бы посоветовала тебе взять отпуск, но ты же не возьмешь. Послушай, тебе не обязательно проходить лечение. Можно просто отдохнуть. Я позвонила в «Зеленые дубы» - у меня там друзья среди персонала - и они согласились выделить для тебя комнату. Это тихое, спокойное место. Подумай об этом, пожалуйста, хорошо?

Во время этой маленькой речи ее рука все сильнее сжимала ладонь Уилла, так что под конец он чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Он стиснул ее пальцы в ответ и улыбнулся.

-Ты просто хочешь заполучить мою стаю обратно.

Алана рассмеялась и вытерла глаза свободной рукой.

-Двух псов мне вполне достаточно.

Гнев, который захлестнул Уилла прошлой ночью, все еще маячил на периферии сознания, как черный туман. Он считал, что успешно справился с ним, но точно так же он считал и прошлой ночью, как раз перед тем, как швырнуть кровать через всю комнату в заброшенной клинике. Он не мог позволить себе потерять контроль над эмоциями на глазах у людей - например, на месте преступления. А еще он так устал. Мысль, что нужно будет смотреть на очередное тело, и что Джек наверняка захочет, чтобы он приступил к новому делу как можно скорее, внезапно вызвала подступающие слезы отчаяния.

-Хорошо, - выдохнул он.

-Ты подумаешь?

-Я согласен. Но никаких лекарств, никакой терапии.

-Обещаю. Просто недолгая передышка, - Алана улыбнулась. – Никаких звонков. Я буду навещать тебя и рассказывать о том, как бесится Джек по поводу твоего незапланированного отпуска, если хочешь.

-А ты будешь? Навещать и рассказывать?

-Каждый день, если ты не против.

========== Глава 16 ==========

Уилл призраком слонялся по «Зеленым дубам» - в его расписании не было ни медицинских процедур, ни арт-терапии, ни групповых занятий. Не значилось там индивидуальных психиатрических консультаций, ни транскраниальной магнитной стимуляции, о существовании которой он даже не подозревал до прибытия в клинику. Алана действительно нажала на все возможные рычаги, чтобы ему было комфортно и удобно. Так что Уилл был практически полностью предоставлен сам себе.

В окно его палаты каждое утро заглядывало солнце, заливая комнату ярким светом, от которого не спасали тонкие занавески. Обычно солнечные лучи будили Уилла не позднее шести утра, и он шел на раннюю прогулку, бездумно наблюдая, как его дыхание застывает паром в прохладном воздухе. Дни становились длиннее, но на рассвете воздух по-прежнему был чистым и холодным.

Алана навещала его каждый день, приносила книги и рассказывала о событиях, происходивших в мире за стенами клиники. Беверли приезжала по субботам. Они ели пиццу, сидя на траве в больничном парке, и по большей части молчали. Пару раз она даже засыпала, разморенная солнцем и едой, и Уилл подозревал, что отдых ей нужен не меньше, чем ему самому.

Большую часть времени он проводил в одиночестве. Бродил по полям, иногда забирался в лес, часами сидел возле озера. Его спина окончательно зажила. Иногда, неловко держа ручку левой рукой, писал длинные письма Ганнибалу, которые потом сжигал в камине общей гостиной. Ни персонал, ни пациенты не обращали на это никакого внимания.

Две недели превратились в четыре, затем – в шесть. Никто ни намеком не дал Уиллу понять, что его пребывание в клинике затянулось. На восьмой неделе с него сняли шину, а сам он мысленно начал составлять план новой лекции для следующего потока курсантов Академии. А еще он все больше скучал по своим собакам.

Ранним июлем Уилл покинул «Зеленые дубы» и вновь принялся восстанавливать свою жизнь из руин. На этот раз процесс пошел легче. Дом ждал своего хозяина, собаки встретили его радостным лаем, а Беверли до отказа забила холодильник. Уилл понял, что это была именно Беверли, а не Алана, когда обнаружил в морозильнике кучу коробок с замороженной французской пиццей.

Вечером четвертого июля он вышел прогуляться по полям с выжженной солнцем травой и обернулся на свой дом, освещенный огнями, похожими на огни праздничных фейерверков, гремевших вдали. Достал из кармана измятый конверт, пристально осмотрел его, потом спрятал обратно. Много всего может случиться за девять месяцев. И если он не хочет окончательно потерять себя, не стоит бередить раны, любуясь на конверт слишком часто. Тем более, что текст его содержимого навеки впечатался в память еще при первом просмотре.

Уилл даже подумывал сжечь его, но все же счел такой жест слишком мелодраматичным, а в его жизни и без того хватало драмы, которую не стоило усугублять.

Он вернулся в дом и без колебаний опустил конверт в уничтожитель бумаги, наблюдая, как измельченные листы смешиваются в мусорной корзине с остатками старых счетов и рекламных предложений.

***

Лекции в Академии начинались с 14 сентября. Накануне ночью Уиллу приснился сон.

Он забрасывает удочку с яркой приманкой в озеро, со всех сторон окруженное горами. Солнце отражается от голубой поверхности воды, превращая ее в расплавленное золото, слепит глаза. Руки устали – он рыбачит уже давно. И вот, наконец, долгожданная добыча.

Гибкая удочка гнется чуть ли не вдвое. Уилл как может ослабляет леску, но этого явно не достаточно. Что бы ни попалось на крючок, оно отчаянно борется - с силой дергает, почти вырывает удочку из рук Уилла, тащит его вперед, едва не опрокидывая в воду. Он еще больше ослабляет леску, и пойманный резко тянет влево. Вода около берега идет крупной рябью. Уилл с трудом подтягивает добычу, но ему удается выиграть всего пару дюймов. Они тянут леску каждый к себе, вперед и назад, ближе к мелководью – и вновь на глубину, пока Уилл, наконец, не побеждает. Добыча теряет силы и позволяет подтащить себя почти к самому берегу.