Тогда он надел на голову чалму, взял со стола несколько экземпляров корана и роздал их присутствующим.

— Раскрывайте коран на какой хотите странице, возьмите любую строчку— и я скажу вам, что там написано.

Изумлению берберов не было предела. Они выкрикивали страницы и строчки — и этот европейский колдун ни разу не ошибся, произнося именно те слова, какие стояли в указанных местах корана. Ему завязали глаза, подозревая, что он каким-нибудь способом видит раскрываемые страницы корана. Но и с завязанными глазами колдун ни разу не ошибся.

С возбуждением берберы обсуждали это небывалое событие. В это время вошел Тибо с «Шайтаном» — дрессированной собакой Гудэна. По приказанию хозяина, собака вскочила на небольшой столик и спокойно улеглась.

— Обратите внимание на эту собаку, — сказал Гудэн. — Такой собаки нет нигде в мире, — она говорит по-арабски! Если хотите знать, эта собака была раньше человеком… Этого человека я превратил в собаку силой своего колдовства, и по его просьбе, оставил ему способность человеческой речи.

Гудэн отошел от собаки в сторону на несколько шагов. Умная собака внимательно следила за своим хозяином.

— Шайтан, — эти почтенные люди хотят услышать твой голос. Жаль только, что ты в дороге простудился… Ты, наверно, будешь хрипеть…

Собака кивнула головой, широко разинула пасть и сказала на чистейшем арабском языке:

— Все, что говорит мой хозяин, — истинная правда. — Да, я был человеком— таким же, как и вы. Скажу больше: я был марабутом. Встретившись с великим волшебником Гудэном, я вступил с ним в состязание, которое окончилось для меня позором. Я был превращен в собаку. Нет в мире волшебника более могущественного, чем мой хозяин. Правда, участь моя печальна, но мой хозяин обращается со мной очень хорошо и даже обещал найти мне подходящую жену.

Эта собачья речь вызвала взрыв негодования среди марабутов. Несколько человек бросились на сцену, и один из них схватил собаку за горло и стал ее душить. Гудэн дал тревожный звонок. Прибежали оба солдата и Тибо и с большим трудом освободили несчастную собаку из рук разъяренных фанатиков.

Тогда душитель собаки выхватил из-за пояса пистолет и направил дуло на Гудэна.

— Если ты великий колдун, то тебе ничего не стоит поймать мою пулю на лету, и она не причинит тебе никакого вреда.

— Да, — спокойно ответил Гудэн, — я могу это сделать. — Но я хочу обратиться к присутствующим здесь этим почтенным людям с просьбой: разрешите мне отложить это испытание до завтрашнего утра. Моя собака сильно пострадала, и я должен сделать ей перевязку.

И обратившись к рассвирепевшему марабуту, он добавил:

— Завтра после утреннего намаза я буду здесь и приму твой вызов.

IV. Испытание пулей и огнем.

Утром, когда Гудэн вышел на улицу, заливистым тенором звенел муэззин.

Вдали серебряным криком отвечали снеговые вершины Атласа.

На голове фокусника лаковым лоском блестел цилиндр. Галстук, манишка и манжеты сверкали бриллиантами.

Натянувши белые перчатки, Гудэн направился к цирку. Лаковые ботинки ныряли в теплую пыль. Куры с громким кудахтаньем испуганно разбегались в стороны. Толпа полуголых мальчишек бежала за фокусником.

— Белый чорт с кастрюлей на голове!.. — кричали они. — И с двумя хвостами сзади!

Около цирка стояла большая толпа берберов. Увидев фокусника, они бросились занимать места.

Когда Гудэн вышел на сцену, вчерашний марабут был уже здесь. Он подал фокуснику два пистолета старинной системы, заряжавшиеся через дуло. Очевидно, это оружие досталось ему по наследству от предков.

В пистолеты всыпали порох и забили пыжи. Гудэн взял мешочек с пулями, на глазах у всех опустил одну пулю в дуло и шомполом забил второй пыж. Так же зарядили и второй пистолет. Марабут внимательно следил за всеми движениями фокусника.

Гудэн отошел от марабута на расстояние пятнадцати шагов и дал знак начинать эту своеобразную дуэль. Марабут поднял пистолет, старательно прицелился и выстрелил.

_{Марабут поднял пистолет и старательно прицелился…}

Когда дым рассеялся, все увидели, что фокусник как ни в чем не бывало стоит на прежнем месте и, любезно улыбаясь, держит пулю в зубах.

Рассвирепевший марабут схватил было второй пистолет, но Гудэн его остановил.

— Как видишь, ты не причинил мне никакого вреда. Теперь я покажу тебе, что в моих руках пуля опаснее, чем в твоих. Вот смотри на эту деревянную пристройку.

_{— Как видишь, ты не причинил кие никакого вреда, — сказал Гуден.}

Гудэн выстрелил, и на стене в том месте, куда попала пуля, появилось большое кровавое пятно. Марабут подошел к стене, обмакнул палец в кровь, понюхал, лизнул палец языком и стал в недоумении оглядываться кругом, как бы ища объяснения, но все берберы были так же поражены, как и он.

— Настоящая человеческая кровь!.. — сказал он.

С ужасом глядя на фокусника и больше не сомневаясь в том, что Гудэн действительно великий колдун, марабут попятился задом, потом обернулся и стремительно вышел из цирка.

Тогда фокусник обратился к публике:

— Этот марабут подвергнул меня испытанию пулей и ушел опозоренным. Теперь же я сам подвергну себя более опасным испытаниям, и вы увидите, что даже огонь не может причинить мне никакого вреда.

В этот момент Тибо принес небольшой тигель и поставил его на жаровню. Гудэн бросил в тигель несколько кусков олова. Когда все олово расплавилось, фокусник опустил туда руки, зачерпнул в пригоршни жидкого металла и стал обливать им свое лицо. Потом набрал расплавленного олова в рот, прополоскал им горло и выплюнул изо рта в тигель.

— Кто из вас может сделать то же самое?

Берберы молчали.

Тогда Тибо принес небольшой зажженный факел. Гудэн взял огонь факела в рот и выдохнул в публику пламя.

Тибо прошел по рядам берберов с кувшинов воды, проливая ее на землю и показывая всем, и, когда все убедились в том, что это самая обыкновенная вода, он передал кувшин Гудэну. Фокусник налил этой воды в пригоршню, поднес к ладони факел — и вода загорелась. В безукоризненном фраке, сшитом у лучшего парижского портного, он стоял с горящей на ладони водою — перед толпой оцепеневших берберов, и в цирке было так тихо, что слышно было, как кто-то в задних рядах тяжело дышал.

А Тибо уже наполнил водой кастрюлю и поставил ее на огонь. Повидимому, огонь был очень сильный, потому что вода быстро закипела, и над кастрюлей поднялся пар. Фокусник нагнулся и стал пить кипящую воду прямо из кастрюли. Потом он подставил пригоршни, Тибо плеснул кипятком, и Гудэн обмыл этим кипятком свое лицо.

Затем он взял железную палку, положил ее на жаровню и, когда она раскалилась докрасна, стал играть этим раскаленным железом, прижимая его к щеке, вкладывая в рот и проводя им по волосам.

Наконец он надел цилиндр и приготовился к апофеозу. Он должен был взойти на костер.

Фокусник вступил на железный лист, лежавший на сцене. Тибо разложил костер и, поджег. Пламя и дым окутали Гудэна с ног до головы. И вдруг раздался взрыв…

Берберы в ужасе повскакали с мест. Но пламя потухло, дым поднялся кверху — и фокусник, сняв цилиндр, церемонно раскланивался с публикой.

V. Любопытство мсье Треву.

На следующее утро Гудэн со своими спутниками был уже в дороге. Их караван, состоявший из верблюдов и мулов, войдя в долину реки Шелиф, направился к северу — к побережью Средиземного моря. Гудэн сидел на муле. Рядом с ним — тоже на муле — ехал чиновник министерства — Треву, сопровождавший его из Парижа. Треву говорил о событиях вчерашнего дня.