– Не думаю, что такой мальчишка, как я, мог бы убить Морса. Ты и сам в это не веришь, – Рамси качает головой. – Но если хочешь, можешь послать кого-то из них посмотреть, – он кивает в сторону Элис и остальных. – Тут несколько улиц пройти. Но я тогда сваливаю сейчас и не буду дожидаться, пока заражусь.

– Лжец, – отрезает Виман, – он лжец, – и снова обращается к своим людям, – он даже не из Гавани, он мальчишка из “Дредфорта”, который просто пришел сюда и убил всех, о ком говорит. И кому вы верите, ему или мне?

– Ты тоже из “Дредфорта”, Виман, – скупо говорит Джаред и снова отворачивается к двери. – А мы здесь просто теряем время.

– Но он лжец, это я говорю вам. Вы вспомните об этом, когда разнесете панику по городу, а потом узнаете, что он убил Морса Амбера и остальных в этой же гостинице.

– Ну, если он такой лжец, тогда сделаешь с ним то же, что с моим мужем – и всего делов, – как-то болезненно отрезает Элис, тоже разворачиваясь к Виману твердой и прямой спиной.

Люди покидают ресторан быстро, несмотря на продолжающиеся сдержанные увещевания Вимана, и когда последний человек с хлопком прикрывает дверь, Хозер неторопливо тушит свою сигарету в пепельнице. Насколько Рамси его знает, сейчас он придирчиво выбирает сторону, к которой примкнуть, и прикидывает связанные с этим риски.

– Ну что, как ты и просил, я вернулся за своими вещами, Виман, – Рамси разводит руками, так и держа крюк в правой. Автомат на груди ему больше не нужен: он был готов коротко расстрелять лишних свидетелей, но все равно не хотел бы этого из-за Джона – некоторые вещи не стоит усложнять. – Жаль только, времени у нас в обрез, и поговорить как следует не выйдет.

– Что с Винафрид? – спрашивает Виман, до того замолчавший сразу, как хлопнула дверь. Его заплывшие глаза становятся еще более цепкими и гневными, чем обычно, а пухлый рот сжат так, что побелел по краю. Рамси знает, что деваться ему некуда – с его весом он не сможет убежать, оружие Виман при себе носить никогда не любил, а звать на помощь в почти пустой гостинице, из которой сейчас живо уйдут последние люди, еще более бесполезно – и унизительно, – чем пытаться защитить себя жирной и слабой рукой.

– Не, – так что Рамси отмахивается, решительно шагая ближе. – Я первый спрашиваю. Так что сначала скажи мне, что за мясо ты подаешь на свой гребаный стол, – короткий замах – и он вгоняет крюк в неубранное блюдо с холодной говядиной, разбивая его, и загнутое лезвие даже немного входит в столешницу, а нарезанные серо-розовые куски мяса летят на пол.

– Что с Винафрид? – не меняя напряженного выражения лица и проигнорировав звонкий удар, повторяет Виман.

– Ответишь мне – я отвечу тебе, – дразнится Рамси, с легким усилием вырывая крюк и подходя еще на шаг. – Что это за мясо, Виман? Что ты сделал с муженьком бедной Элис? Что ты делаешь с теми, кто тебе не нравится? Ну, скажи, да погромче, чтобы Джон Сноу тебя услышал! – боковым зрением он замечает, как Джон подходит к столу и берет себе кусок хлеба, медленно откусывая от него – совсем немного – и смотря на них внимательно – и одновременно рассредоточено. Это выглядит странно, но Рамси списывает все на шок.

– Я тоже спросил тебя, – а голос Вимана становится совсем тихим и жестким. – Что с моей Винафрид?

– Виман, у тебя уже на старости лет слух, видно, совсем пошаливает. Или ты просто никак не можешь въехать, по каким правилам мы с тобой играем? – чувственные интонации Рамси сочатся сарказмом. – Ответ за ответ. Только так.

Но Виман смотрит на него, упрямо сжав пухлые губы, и тогда вмешивается Хозер:

– Ты же сам знаешь, Рамси, – он говорит необыкновенно мягко и ласково, и его дребезжащий голос даже кажется приятным – и немного печальным, – ты ведь отлично знаешь, что это за мясо.

– Нет. Я хочу, чтобы он ска… – не поворачиваясь к нему, начинает Рамси, и одновременно слышит вскрики Джона и Хозера. Только Джон кричит его имя – Рам-си, высоко и неожиданно сладко, – а Хозер срывается во взвизгнувший стон, когда Ива, запрыгнув на стол, бросается на его выскользнувшую из-под полы полушубка и мгновенно вскинутую правую руку.

Старомодный легкий пистолет с деревянной ложей выпадает из его почти сразу разжатых пальцев, но так и не стреляет.

– Что? Ты что, Хозер? Хотел пристрелить меня? – глаза Рамси нарочно округляются, когда он поворачивает голову к Хозеру – но через секунду он уже тихо смеется. – Ну конечно, ты хотел. Тело стареет, но руки-то помнят прежнюю ловкость, ага. Ш-ш, – он успокаивающе обращается к Иве, потому что Хозер так и стонет, замерев, но не пытаясь вытащить запястье из сжатой на нем пасти. – Не откуси ему руку, ладно, девочка? Она мне еще нужна. Так вот, – он весь поворачивается к Хозеру, продолжая следить за Виманом, – Хозер, раз уж ты у нас сегодня такой смелый, давай тогда ты и скажешь мне то, что упрямо отказывается признать твой хозяин. Скажи Джону Сноу, что в Белой Гавани обычно подают на завтрак, обед и ужин, – Рамси отмечает, что Джон, отложив явно не лезущий в горло хлеб, тоже подходит немного ближе, вслушиваясь, но пока никак не вмешиваясь. – А ты, Джон, прошу, сделай мне одолжение, подбери стариковский пистолет, пока с ним не произошло чего.

Пока Джон, молча кивнув, осторожно подходит к Хозеру, тот бросает свой резкий, яркий взгляд на Вимана, тоже плотно – и нервно – сжимая губы. Виман даже не смотрит на него, хладнокровно уставившись на Рамси.

– Как хочешь, – Рамси пожимает плечами, когда Джон подбирает пистолет и снова отходит назад. – Сожми, Ива!

И Хозер опять сдавленно и хрипло кричит, когда Ива смыкает челюсти плотнее, слегка сдвинув их, чтобы зубы вошли под кожу, и под потертый темный рукав и на стол живо сбегают почти черные струйки крови.

– Она может сжимать челюсти до тех пор, пока не сломает твои старые кости, – спокойно прибавляет Рамси, когда Хозер снова переходит на частое, прерывистое дыхание. – Хочешь еще попробовать? – и Хозер сдается:

– Ты знаешь! Знаешь… Все знают, что Мандерли подают на стол человечину! – он снова вскрикивает, когда Ива от резких звуков его голоса рефлекторно еще немного сжимает зубы.

– Вот так. Потому что никто не называет меня лжецом, – а Рамси улыбается краем рта. – Ива!

Он цокает языком, заставляя ее разжать челюсти и отступить обратно к нему, спрыгнув со стола, а Хозер так и держит руку вытянутой, с ненавистью смотря на глубокие, наполненные темной кровью вмятины укуса.

– Вот так, Джон. Так живут Мандерли, и такие порядки царят в Белой Гавани, – Рамси косится на Джона, сжимающего пистолет Хозера. – Хочешь, называй это диктатурой каннибалов, хочешь – трагической необходимостью, но вот что я тебе скажу: Мандерли подают на стол тех, кто им не угоден, и все здесь знают об этом. Никто не говорит, ясное дело, никому не хочется об этом говорить, но всем хочется жить. А выжить здесь, когда и правительство, и армия срать хотели на тебя и твою семью, можно, только соглашаясь с правилами Вимана. И правила у него простые: ошибся в чем-то – добро пожаловать в котел. Поэтому в Белой Гавани нет недостатка ни в мясе, ни в другой еде – каннибализм и сам по себе восхитительно регулирует численность, а новые жители либо идут под нож, либо заменяют старых. Как Рикон заменил кого-то. Как ты должен был бы заменить кого-то, если б, конечно, не заартачился в какой-то момент и сам не оказался нарезанным так, – Рамси кивает на валяющиеся на полу ломти мяса. – Подтверди это, Хозер.

Хозер бросает еще один злой взгляд на так и молчащего Вимана и, передернув плечами, кивает.

– Да, все так. Прости, Виман, но кое-кто здесь хочет жить, а это, я так вижу, прилично зависит от нашей говорливости. Так что да, я подтверждаю каждое его слово, Джон Сноу, и мне нечего добавить.

– Ты идиот, если думаешь, что это поможет тебе выжить, Хозер, – наконец скупо цедит Виман, так и не поворачиваясь к нему.

– Посмеюсь над этим потом, когда окажусь живым идиотом, – огрызается Хозер, но Джон перебивает его, обращаясь к Рамси: