Это не будет просто.

“Как ты думаешь, кем он станет, – спросил Рейегар до того, как его застрелили на Рубиновом мосту, – кем-то нужным, кем-то важным, кем-то, за кого без сомнения можно отдать жизнь?”.

Это не будет быстро.

Но вода приходит и уходит, а Джон Сноу имеет ценность, пока его вакцина, возможно, даже еще не закончена. Мышей не всегда достаточно, чтобы узнать точно. А впереди еще много Зим. Даже если для начала нужно пережить эту.

Вертолет оказывается уже готовым к взлету, когда они подходят. Утершая слезы и крепко сжавшая губы Вилла заняла штурвал, а позади нее находится место для остальных, даже для недовольно и едва слышно ворчащего Призрака и опасливо заскулившей раз, но не посмевшей продолжить Ивы. Джон устраивается на откидном сиденье у иллюминатора и обессиленно прислоняется затылком к жесткой стенке. Рамси ловко садится напротив и смотрит на него странно. Джон чувствует его взгляд, но никак на него не отвечает.

– А вот о чем я жалею, – а Рамси вдруг говорит отвлеченно и прохладно, будто ничего не произошло, – так это что пришли мы сюда вроде в банный день, а я так до бани и не добрался. У меня слиплось уже все за эти переходы, – он недовольно почесывается между ног.

– Да уж, это нам теперь до штаба не грозит, – неуютно вздыхает Давос, явно только чтобы поддержать все равно вялый разговор. Где-то впереди всхлипывает Вилла.

Джон смаргивает несколько раз, чувствуя, что его веки совсем высохли за последние… час? два? Слезы не идут, хотя, стоит вернуться памятью немного назад, в горле становится горько. Но он все-таки встречается с Рамси взглядом. И, может, хотел бы даже сказать что-то, но шум двигателя заглушает и слова, и мысли. Давящий вал красный и напитавшийся кровью.

Ты никогда не должен забывать, как работает мясорубка, Джон. Эта голодная, бесчувственная машина. Она выкинет что-то такое, рано или поздно, и ты должен быть к этому готов.

Ты ведь был к этому готов?

“Да”, – отвечает сам себе Джон, опуская веки и собираясь, может быть, попробовать хоть немного поспать.

И уже перед тем, как провалиться в черную пустоту без сновидений, он понимает кое-то ужасное.

Что-то, о чем лучше никогда и никому не говорить, никому, даже тому, кто предлагает тебе нож. Особенно ему.

Потому что он на самом деле был готов к чему-то такому.

Свои пальцы – или чужие.

Потому что он ждал чего-то такого все это время.

Джон Сноу – это все.

Потому что когда Рамси свернул Рикону шею, когда Рикон посмотрел вбок и немного назад, и его позвонки сместились, а рот приоткрылся…

“Прости”, – сказал Джон Сноу и бросил на его лицо ком жирной черной земли.

…Джон почувствовал, что все идет так, как должно.

* Так как кайвасса не подразумевает понятия “пат”, я решил оставить его ввиду вышедшего за рамки шахмат употребления и отсутствия прямой связи с названием игры. Но вместо понятия “мат” по-прежнему используется каноничное понятие “смерть”. Ну и Рамси действительно не очень хорош в кайвассе, так или иначе.