— Ну, так на чём я остановился, — мистер Риддл потеребил желтоватыми пальцами ухо. — Ситуация вышла нелепая до ужаса: этот господин судился годами из-за смешных десяти евро. Он ходил по инстанциям, писал гневные письма, дошёл даже до мэра, подал в суд на членов его семьи! Напоминаю, речь была о сумме в девять евро и семьдесят шесть центов! Но этот зануда-книгоиздатель был непоколебим в своей жадности…

В холле хлопнула входная дверь, а мистер Риддл замолчал. Спустя три секунды на пороге появилась Владлена и оперлась плечом о косяк. Дэниел сухо кивнул дочери, Элизабет отвела взгляд, а мистер Риддл натянуто улыбнулся.

— Пьянствуете? — она хмыкнула и огляделась. — А у вас довольно мило… Лиз! Можно тяпнуть парочку бутербродов?

— Я, наверное, пойду… Поздно уже… — промямлил мистер Риддл.

— Хотя… Знаете, устрою я себе лучше пир горой наверху! Сестричка, доброй ночи! Папочка — и тебе тоже. — Владлена подошла к столу и цапнула кусочек буженины. — А тебе, Лиззи, — не доброй. Не заслужила.

— Влади! — сестра вскочила со своего места. — Что за сцены?

— Мари, всё хорошо… — попыталась удержать её Лиз.

— Ничего не хорошо. — Мари поймала виноватый взгляд отца: как так вышло, что Владлена заставляет его краснеть? — Она ведет себя так…

— …как сама бы хотела себя вести, да? — брюнетка смотрела на сестру зло.

— Я, верно, и в самом деле пойду… — пробормотал гость. — Я услышал уже больше, чем следовало.

— Посиди ещё чуток, — попросил Дэниел.

— Да нет, Дэн, мне пора… — смутился мистер Риддл и оглянулся в поисках дипломата и сотового. — Ну, ладно, до свидания, спокойной ночи, господа Курты!

Отец семейства вышел, чтобы проводить гостя.

Владлена проводила папиного друга презрительным взглядом. Лиз сделала вид, что ей просто необходимо срочно прибраться и, схватив первое попавшееся, блюдо, скрылась с ним на кухне.

Мари не могла сказать и слова — только смотрела на сестру, и не понимала, что же вообще происходит. Владлена лишь фыркнула, развернулась на каблуках и вышла.

— Хватит уже притворяться, — бросила напоследок она.

* * *

Миссис Коффендрау разглядывала класс из-за очков-половинок, стоя за кафедрой. Она видела лишь опущенные глаза и разноцветные макушки подростков. Ожидался жесточайший опрос.

Химия вообще не была коньком Мари, а тут ещё она забыла повторить параграф!

«Только бы меня не вызвали, ну, хоть бы не я, ну, пусть будет следующая по списку Кейт!..»

Химичка поправила на голове белый паричок, пожевала кроваво-красными губами и гнусавым голосом спросила:

— Ну, что, двоечники, никто не хочет ответить? — Она псевдо-садистски вздохнула. — А, двоечники?

Молчание в ответ. Никто даже не шелохнётся.

— Эм… Хотя бы ты, Льюис, Кейт Льюис. Ребёнок, ты здесь?

— Да, — пискнула светловолосая Кейт.

— Так рассказывай.

— Фенолы? — девочка сглотнула слюну. — Фенолы принадлежат к группе циклоалкенов, общая формула…

«Как так получилось? Ведь у Кейт больше оценок, чем у меня! И в число любимчиков я никогда не попадала…»

На географии этот фокус сработал точно так же без малейших нареканий. Мари оставалось только удивляться тому, что происходит вокруг.

Совершенно опустошённая, она пришла домой, где её уже ждала старшая сестра. И судя по выражению лица Владлены, она была чем-то очень расстроена.

— Что-то случилось? — спросила Влади, заметив, что и с Мари видимо что-то приключилось.

Мари, не глядя на сестру, замотала головой и поплелась наверх.

— Ты уверена? — переспросила её Владлена.

Мари ничего не ответила и скрылась на втором этаже. Она чувствовала себя так, словно не спала сутки, не ела, и вообще пробежала марафон. Она только стянула с себя кеды и плюхнулась, в чём была, на кровать.

Едва закрыла глаза, в голове зазвучал до боли знакомый голос, но даже не голос был похож (он-то, как раз был совершенно другим, непонятным, не то мужским, не то женским), а манера речи.

— Мари, пришло время тебе узнать кое-что. Ты особенная. Твои силы огромны, хотя ещё и не оформлены. Ты можешь стать, кем угодно, можешь развивать, что угодно, но что-то одно. По крайней мере, пока. Подсказка уже у тебя.

Мари открыла глаза. По ощущениям её вырубило две минуты как, но на улице уже стемнело. Стрелка будильника подходила к половине девятого.

Отец уехал в командировку на пару дней. Владлена тоже куда-то пропала — очевидно оставаться с Элизабет наедине она посчитала ниже своего достоинства.

Мари спустилась вниз на кухню. Элизабет как раз грела себе ужин и, увидев Мари, взялась погреть еду и для неё.

— Как день прошёл? — спросила Элизабет, когда они сели за стол.

— Ничего. Только днём ужасно спать хотелось.

— Знаешь, у меня состояние тоже так себе было. Наверное, опять будет дождь, — высказала предположение блондинка.

Повисло молчание.

Только после того, как Элизабет разлила по кружкам чай, разговор возобновился.

— Знаешь, Лиз, я ведь спустилась не для того, чтобы поужинать, а просто чтобы побыть с тобой.

— Правда? — Лиз не удержалась и широко улыбнулась.

— Угу. — Мари засунула в рот печенье, а затем снова заговорила: — Наверное, удивишься, но ты мне с самого начала очень понравилась. Я всегда думала, что таких людей просто не бывает…

— А я это поняла.

— Правда? — ошеломлённо воскликнула Мари.

— Правда.

— Хм… — Мари подпёрла подбородок рукой и улыбнулась, будто самой себе.

— Не смущайся. — Элизабет погладила её по руке, улыбнулась… А затем, резко покраснев, словно невзначай, спросила: — Кстати, Мари, что твой папа говорит?

— О чём?

— Да, вообще? — взгляд её стал озорным.

— Ну, мы с ним как-то разговаривали на эту тему… — протянула девочка. — По-моему, впервые за последние десять лет он по-настоящему счастлив.

— А Владлена? Она так и не переменилась ко мне?

— Нет. И не переменится. Она, как мне кажется, ещё больше ожесточилась, как будто, чем лучше ты к ней относишься, тем больше она тебя ненавидит. — Мари вздохнула. — И если я пытаюсь её вразумить, она начинает кричать, говорить такое, что волосы дыбом встают. — И она поёжилась при воспоминании о своих собственных мыслях. Рядом с Элизабет об этом думать было стыдно. — Но, с другой стороны, Лиз, я, конечно, не хочу тебя обижать, я-то знаю, что ты всё делаешь из наилучших побуждений, Влади и не обязана тебя любить. Но поступать, как она поступает… Я не понимаю!

— Я тоже…

Скрипнула дверь кухни, зашла Владлена.

— Кому косточки перемываете? — Она гаденько ухмыльнулась. — Уж не мне ли?

— Нет, что ты Влади… — замахала руками Элизабет.

— Да, мы действительно говорили о тебе. — Мари будто бы зло посмотрела в глаза сестре. — Но перемывать косточки и говорить о ком-то — слегка разные вещи.

— В таком случае, воркуйте, голубки! — по всем законам жанра ей стоило бы сейчас уйти, хлопнув дверью — но Владлена задумчиво поглядела на сестру: — Только не убеждай себя, что тебе нравятся убогие.

Мари вскочила, пролив на себя чай. А Владелена спокойно вышла.

На Лиз было страшно смотреть, ей потребовалось несколько секунд, чтобы опомниться и побежать за тряпкой. Мари трясло от гнева, она наскоро помогла женщине и метнулась наверх, в комнату сестры. С пинка открыла дверь. И с грохотом захлопнула.

— Ты совсем озверела? Я в который раз спрашиваю, что, нахер, происходит?? — Мари была в такой ярости, в какой Влади ей не видела никогда в жизни. Даже когда она пришла в школу — это были цветочки.

— Тебе была безразлична наша мама, но и ты имей совесть! — парировала Влади.

— Владлена! Я буду общаться с тем, с кем я сочту нужным и так, как я сочту нужным, а ты не будешь мне советовать!! И только не надо мне говорить, что этот человек меня недостоин!..

— Именно! Именно так!! — зашипела сестричка. — Она нам не ровня!

Мари отшатнулась, и будто бы враз успокоилась: