- А тебе, зачем туда идти, пускай прапорщик и разбирается, - забеспокоился я за друга.

Миша напряг на руках мышцы, они тяжёлыми валунами прокатились под гимнастёркой, и, усмехаясь, произносит: - Так, уважает он меня, я уазик поймал. Это произошло, когда колесо меняли, случайно выскочил домкрат, а прапор как раз под днищем лежал, расплющило б его в хлам. С тех пор шага без меня не делает, говорит, я приношу удачу, - хохотнул Миша.

- Как ты ещё жилы себе не порвал, - удивляюсь я, с уважением глядя на друга.

- Пустое, в своей деревне я трактора из грязи вытягивал руками, - без всякого бахвальства произносит Миша.

- Ты не перестаёшь удивлять, - искренне говорю я.

- Это ты меня потряс, индивидуальные тренировки разрешили, кому сказать, - он повёл широченными плечами. - Всё, я погнал! - Миша хлопнул ладонью по моей руке и быстро уходит.

Прохожу мимо каптёрки, внезапно оттуда вываливает Мурсал Асварович, мигом замечает мой слегка свободный ремень. У молодых он должен, перетянут, чуть ли не до позвоночника, сами же, носят их, если говорить грубо, на яйцах.

- Ничего ж себе, - возмущается он, - затяни!

Не спорю, чуть затягиваю, не свожу с него пристального взгляда, когда же он от меня отстанет.

- Слабо затянул, - Мурсал пытается просунуть палец между бляшкой и животом.

- Да, вроде нормально, - вспыхиваю я.

- Дай сюда! - он снимает мой ремень, меряет по своей голове, вновь протягивает.

Пытаюсь застегнуть, ну очень узко! Раздражение захлёстывает душу, расслабляю ремень так, что он брякнул ниже пояса.

- Ну, ты и хам, - тянет Мурсал Асварович, - а ну пошли в бытовку!

Заходим, он становится в боксёрскую стойку. Не шевелюсь, смотрю прямо в его чёрные глаза. Он словно взрывается, профессионально бьёт в голову, но я быстро ухожу в сторону и со всей силы рефлекторно наношу удар ногой в шею. Мурсал Асварович, растопырив руки, летит в угол каптёрки, прямо в толстое зеркало два на метр и, окровавленный падает в осколки. Дверь моментально распахивается, на пороге возвышается прапорщик Бондар.

Каптёр пытается встать, лицо всё посечено, кровищи как с порося, неожиданно он выкрикивает: - Товарищ прапорщик, всё нормально! Завтра, такое же зеркало достану!

Ничего не меняется в лице прапорщика Бондара, закрывает дверь, уходит. Помогаю каптёру встать.

- Ну, ты даёшь! - утираясь полотенцем, говорит Мурсал Асварович. - Где вот мне теперь, такое зеркало искать?!

- Извини, - искренне раскаиваюсь я.

- Ладно, забыли. Где так драться научился?

- В Севастополе.

- Как-нибудь побоксируем, вечерком. Ты не против?

- Почему нет? С удовольствием, - я с удивлением смотрю на каптёра, он не испытывает ко мне никакой злости, лицо обычное, невозмутимое.

- Тогда держи "краба"! - Мурсал протягивает толстую ладонь.

Настроение пятибалльное, иду в бытовку, надо бы подшить воротнички, мимо прошуршал рядовой Ли, ловлю его за рукав. Он непонимающе глянул мне в глаза.

- Послушай, - с напором произношу я, - с виду ты нормальный парень, утверждаешь, что имеешь чёрный пояс по каратэ, а ведёшь себя как шестёрка.

- Не понимаю тебя, - кореец сузил и до того узкие глаза.

- Что сержанты приказывают, сломя голову бежишь исполнять, унитазы уже блестят как у кота яйца, ты бы умерил свой пыл.

- Я не понимаю ...

- Чего тут понимать, надо как-то лавировать, стараться меньше попадаться им на глаза ... и не следует показывать такое рвение, ребятам это не нравится, считают, что в лучшем случае ты хочешь выслужиться, а в худшем - обычная шестёрка, - с сожалением произношу я, мне интуитивно он нравится, но я не могу понять его поведение.

- Ах это, - Ли улыбнулся, - мы разные, Кирилл. Я считаю своим долгом исполнять приказы командиров, ведь мы служим в советской армии.

- Да какие они командиры, обычные сержанты, причём хамоватые, они иногда по ночам наших ребят бьют ... узнаю кто, отметелю, - со злостью произношу я.

- Не знал, помрачнел Ли, - тогда это нарушение Устава.

- Что ты прицепился к Уставу, своей головой надо работать! - вспыхнул я.

- Ладно, Кирилл, мне умывальники надо дочистить, - с мягкой улыбкой произносит Ли.

- Ну, как знаешь, - разочарованно говорю я, - тебе жить.

Он скорым шагом пошёл в сторону туалета. Внезапно на пороге казармы появляется сержант Милюхин и рявкнул на дневального: - Из офицеров кто-то есть?

- Товарищ сержант, все убыли и прапорщик Бондар тоже! - бойко докладывает тот.

- Это хорошо, - сержант Милюхин ощутимо качнулся, выудил из-за пояса бутылку водки, сделал смачный глоток, - что-то я устал, ноги не держат, - он рухнул на табурет и с тупым видом смотрит на свои замызганные сапоги.

В этот момент с ним поравнялся Ли: - Товарищ сержант, разрешите пройти в умывальник!

- Ты кто? - выдохнул Милюхин.

- Рядовой Ли! Иду выполнять приказание старшего сержанта Селехова, мыть умывальник!

- Не кричи так громко, - поморщился сержант и гнусно усмехнулся, - вот тебе новое приказание, видишь мои сапоги, в дерьмо залез. Так вот, вылежи их так, чтоб блестели как яйца у кота Васьки.

Ли напрягся, чёрные глаза недобро блеснули: - Это не по Уставу, товарищ сержант!

- Что?! - Милюхин пытается схватить его за голову и тут, я оценил такой профессионализм, Ли поддаётся движению рук сержанта и молниеносно наносит удар головой в живот. Милюхин охнул, и начал сползать с табурета. Младший сержант Хиль и ефрейтор Матвеев, которые посмеиваясь, наблюдали за отвратительной сценкой, опешили, затем, с криками: "Тебе не жить, дух!" - бешено вращая глазами, понеслись на Ли.

И тут кореец передвигается в характерную стойку, дожидается, когда они к нему подбегут, подпрыгивает, легко сбивает их стремительными ударами ног. Младший сержант и ефрейтор рухнули без сознания. Открывается каптёрка, выбегает Мурсал: - Что за херня! - и двинулся на Ли.

- Мурсал, стой! - крикнул я.

- Что за херня! - он поворачивает ко мне перекошенное злобой лицо.

- Они сами виноваты! - я подскочил к нему. - Захотели чтобы Ли вылизал их сапоги.

- Что за херня?! - обомлел каптёр и опускает свои кулаки. - Это точно? - он не сводит с меня пронзительного взгляда.

- Не вру, всё так и было. Сержант Милюхин несколько перебрал, стал городить беспредел, Ли его успокоил, эти решили подписаться, вот и получили.

- М-да, - пожевал губы каптёр, - здесь явный перебор, - затем посмотрел на корейца: - Ты что, сам их всех вырубил?

- Виноват, - Ли потупил взгляд.

- Это они виноваты, - скривился Мурсал и добавил: - Ну да, духов надо воспитывать, но здесь явный беспредел. Ладно, я замну этот инцидент. Тащите их в каптёрку, пусть там оклемаются, заодно я проведу с ними трогательную беседу.

Как-то, с этого момента, служба пошла легче. Сержанты стараются меня и моих друзей, Мишу и Ли, излишне не напрягать, а по вечерам, с Мурсал Асваровичем устраиваем ринг, я учу его каратэ, но и из бокса беру многое. Вскоре у меня вырисовывается непонятный стиль, удары ногами как в каратэ, а руками - из бокса.

Проходит некоторое время и вот наконец-то дождались Присяги. Стою на плацу, волнуясь, зачитываю текст, теперь я полноправный солдат! Нас поздравляет генерал Щитов. Из строя смотрю в его волевое лицо, чувствую, он выделяет меня из толпы. Словно электрический разряд шваркнул в небесах, когда мы схлестнулись взглядами, я, "зелёный" солдат, и опытный генерал, мне даже показалось, запахло озоном.

Присягу приняли, скоро нам дадут оружие, первые стрельбы. Сидим в курилке, я не курю, но иногда сплёвываю в таз с водой, чтоб не откалываться от коллектива. Рядом Миша и Ли, они тоже не курящие.

Ли посмеивается своей загадочной корейской улыбкой, а Миша невозмутим как бескрайние равнины его деревни. Как-то незаметно мы стали закадычными друзьями, а укрепилась дружба, когда послали нас как-то в наряд по кухне. Нашей обязанностью являлась, уборка помещений. Сообща делаем всё быстро, чистота, порядок, наслаждаемся покоем. Неожиданно ко мне подлетает таджик, явно старослужащий и тычет мыльницей.