Повинуясь внутреннему порыву, беру в руки чёрный камень генерала. Он лёг мне в ладонь, и я ощутил непонятное излучение, он словно насторожился и, в тоже время испытывает ко мне странное доверие - невероятное чувство, будто камень принял меня за своего. Под удивлённым и восхищённым взором Стелы, я повертел его в руках, поладил чёрную поверхность и, испытывая внутренний трепет, осторожно положил на место.

- Здорово! Как тебе удалось его взять? - воскликнула девушка.

- У меня такой же ... может, поэтому? - пожал я плечами, но чувствую, всё не так просто как хочется, что-то назревает, какие-то события, холодок пробежал по спине.

На часах шесть вечера, пара уходить, стараюсь незаметно намотать портянки, вроде как-то не эстетично это делать в присутствии красивой девушки, но Стела стоит в коридоре, прислонилась к косяку двери, насмешки в глазах уже нет, бесцеремонно наблюдает за моими манипуляциями. Наконец натягиваю сапоги, чуть освобождаю на поясе ремень, чтоб не слишком походить на молодого бойца, бодро произношу: - Пока, Стела.

- Пока.

- Я пойду?

- Иди.

- Как-нибудь встретимся?

- Зачем?

- Ну, - теряюсь я, - Фиолент показать.

- Ах это... ты служи, Кирилл, - неопределённо говорит она, суёт мне пакет с остатком торта и открывает дверь.

Выхожу, испытывая двоякое ощущение, вроде страстно хочу остаться, в тоже время, вздыхаю с облегчением.

Первым делом иду на свою стройплощадку. Ба! В удивлении присаживаюсь, у забора стоят ровные кубы из кирпича, распределены даже по оттенкам. Полковник сдержал слово. Скоро должен прийти прапорщик Бондар, а вот и он, лёгок на помине - грузно шествует со старшим сержантом Селеховым. Быстро хватаю пару кирпичей и, когда они показываются, натужно пыхтя, с кряхтением закладываю их на прежние места, вытираю со лба несуществующий пот. Немая сцена, челюсти у товарищей с грохотом вываливаются из пазов, глаза выкатываются и едва не падают вниз.

Стряхиваю невидимую пыль, строевым шагом луплю к прапорщику, лихо докладываю: - Товарищ прапорщик, рядовой Стре... Панкратьев ваше приказание выполнил!

- М-да, - жуёт губы прапорщик Бондар, - многое на своём веку видел, но чтоб так меня ошеломить?! Что скажешь, Селехов?

- Поощрить надо бойца, - старший сержант в удивлении вращает глазами. На фоне этих кирпичей, даже его многочисленные значки на гимнастёрке померкли.

- Хорошо, я согласен на индивидуальные тренировки, - гудит прапорщик Бондар.

- На полчаса раньше до подъёма можно вставать? - наглею я.

Прапорщик окидывает взглядом незыблемо стоящие кубы из кирпича, неожиданно вздыхает: - Добро, на полчаса можно, но чтоб на завтрак не опаздывал.

Я невероятно обрадовался, мне страшно не нравилось по утрам слышать: "рота подъём!!!" - затем толчея, суета, пихая друг друга, лихорадочно одеваются, бегут строиться и, не дай бог, кто опоздает в строй! Звучит команда: "рота отбой!!!" - затем снова: "рота подъём!!!" - и так до десяти раз, сержанты любят поразвлечься над молодыми.

Старший сержант кривится, но оспаривать решение старшины роты не смеет, это чревато последствиями. Рассказывали, как один дембель, как это говорят, "положил на всё", посчитал себя гражданским человеком. Не спеша прогуливался на крыльце, гимнастёрка расстегнута, ремень болтается чуть ли, не до колен, лущит семечки прямо на выходе из казармы и шелуху бросает на пол. Прапорщик Бондар остановился подле него, долго смотрел в наглое лицо, затем взял двумя пальцами толстый изгиб воротника и напрочь разорвал его пополам, даже дым пошёл! Надо обладать чудовищной силой, чтоб так сделать. Дембель это оценил, весь день ходил в тихом потрясении, старательно приводил себя в порядок, сшивал воротник и до самого увольнения в запас шарахался от большого и доброго прапорщика Бондара.

В роте всё как прежде, дневальные ползают на четвереньках, натирают и без того сияющие полы, ефрейтор Матвеев на турнике крутит "Солнышко", старослужащие собрались кучкой, разбирают посылку, пришедшую молодому бойцу. Тот стоит рядом, терпеливо ждёт, когда они что-нибудь ему выделят из его вещей. Рядовой Ли промчался с половой тряпкой. Не понимаю его. Все правдами и неправдами, пытаются увильнуть от работ, а он всегда: "Есть, товарищ сержант! Разрешите выполнять!" - и... шуррр, бежит мыть полы. Я с ним не общаюсь, что-то не верится, что он обладатель чёрного пояса по каратэ.

У гардероба вижу сослуживца, он аварец, звать его Османом Магомедовичем - необычный парень, как все горцы, обладает осиной талией, затем, мощные плечи, такого же размера шея, плавно переходящая в тяжёлую голову. Он тоже студент, правда, в его институте нет военной кафедры, и его забрали в армию со второго курса. Живёт, как он рассказывает, в горах, в селе Кувик, что находится в двухстах километрах от Махачкалы. Говорит, у них столь дикие места, что в каждом доме есть оружие: и карабины, винтовки, даже автоматы. Врёт, наверное. И есть у них гора Седло, вот там, обитают снежные люди. Конечно, поднимаем его на смех, а он, вращая выпученным глазами, доказывает, что и дед его видел и отец, а лично он натыкался на огромные следы. Вот, балабол! А ещё, часто подкалываем его, по поводу как он стал мастером спорта по вольной борьбе. Осман, не рисуясь, говорил, как из своего селения на плечах барашков таскал, а это километров восемьдесят. Затем спустился с гор, поступил в институт, пришёл на тренировку по вольной борьбе и, не обладая ни какими навыками, уложил на лопатки чемпиона СССР. Вот так и стал мастером спорта.

Он стоит, в глазах печаль и так мне его жалко стало, догадываюсь, есть хочет. Мы всегда голодные. Вкладываю ему в ладонь кусок торта.

- Что это? - удивлённо смотрит на меня.

- Торт.

- А почему мне его даёшь?

- Просто так.

Он провожает меня удивлённым, благодарным взглядом. Из умывальника появляется Филатов Миша, через плечо переброшено полотенце, лицо в мелких капельках, он меня замечает, хлопает по плечу и с шутливой издевкой спрашивает: - Как индивидуальные тренировки?

- Откуда узнал? - удивляюсь я.

- Да мимо кабинета командира проходил, дверь была отрыта. Ну, ты даёшь, Кирилл, зачем тебе всё это надо, они на это не пойдут, зачем им лишний головняк. Ведь я прав, наверное, кирпичи заставили складывать? - прозорливо замечает он, мощно вздохнув грудью, вероятно, хохотнул.

- Да было такое дело, но своей цели я достиг, индивидуальные тренировки мне разрешили.

- Неужели? И, каким образом? - Миша сдёрнул полотенце, не торопясь вытер лицо.

- Я все кирпичи уложил, Бондар как это увидел, даже слезу от умиления пустил, а старший сержант Селехов от удивления до сих пор заикается, - улыбнулся я.

- Гонишь? - глядя на меня добрым бычьим взглядом, хрустнул суставами Миша.

- Знаешь, почти нет. Правда, мне стройбатовцы чуток помогли, пока я был в особом отделе.

- Так, а с этого места подробнее, - нахмурился друг.

- Да всё нормально, - спешу его успокоить, - там, похоже, разобрались, что я не Панкратьев, а Стрельников.

- Неужели?

- Хотелось бы. В общем, поживём, увидим, - в размышлении проговорил я, - главное мать услышал.

- Здорово! - Миша ещё раз хлопает меня по плечу. - Ну, ладно, держи меня в курсе. Погнал в автопарк. Прапор вызывает, там какая-та фигня приключилась, ночью на постового волк напал.

- Чего? - округляю я глаза.

- Пустое. Какой волк рядом с Москвой, - ухмыльнулся Миша, - определённо, это одичавшая собака, но сапоги у парня конкретно порвала, хорошо, что тот успел выстрелить. Говорит, попал прямо в грудину, но не завалил, зверь убежал в сторону заброшенного метро. Вообще-то, какая-та фигня с тем метро, местные всякие страшилки рассказывают, будто в нём нечесть поселилась. Бред конечно, но я слышал, его собираются взрывать, а вот это уже странно. Там явно, какая-та аномалия, излучения, вредные газы, как пить дать, они то и вызывают у местных галлюцинации.