— Не смей так со мной разговаривать! — Джереми ударил кулаком по столешнице, заставив Анастейшу испуганно вздрогнуть. — Я твой отец, я отвечаю за тебя и за твою жизнь! И я не позволю, чтобы тот, кто попал ко мне в обезьянник, охмурял тебя!

Девушка разъяренно выдохнула, сжав кулаки, и рванула к себе в комнату. Раздался громкий хлопок двери, и на этот раз вздрогнул мистер Леннон.

Стейша не стала долго думать: она знала, где сейчас может быть Тэхен, и решила отправиться к нему, чтобы нормально поговорить. Сборы заняли не так много времени, и спустя несколько минут девушка уже была готова. На общем заднем дворе, где все жители двухэтажного дома хранили свои вещи, стоял мотоцикл, принадлежавший Джереми. Он знал, что Анастейша испытывает слабость к нему, поэтому строго-настрого запрещал ей даже думать о поездках на нем, но сейчас девушка была настроена решительно. Откатив мотоцикл подальше от дома, чтобы не было слышно рева мотора, она надела шлем, застегнула кожаную куртку и ловко запрыгнула на мягкое длинное сиденье. Двигатель заработал, все проверки прошли успешно — Стейша осторожно двинулась с места и направилась к мотелю, в котором проживал Тэхен, постепенно увеличивая скорость.

Ким Тэхен сидел в своем теперь уже любимом сквере на лавочке, обхватив руками голову. Зря он пришел к Анастейше. Надо было убегать сразу, как только он увидел на пороге ее дома Джереми. Нельзя, нельзя было показываться на глаза полицейскому, который по совместительству является отцом молодой девушки, к которой юноша испытывает симпатию, и на днях задерживал его в ночном клубе. Теперь у него есть полное право пробить Тэхена по базе и узнать о нем все. Как же страшно, как же страшно… Парень изо всех сил пытался успокоить себя, не дать панике ворваться в его тело, но голова не хотела слушаться и охотно пускала в себя самые скверные мысли. Он уже представлял, как Джереми с подкреплением врывается к нему в мотель, надевает на него наручники и увозит в полицию; как Анастейша разочаровывается в нем и вычеркивает навсегда его из своей жизни; как он сидит в зале суда за решеткой перед глазами самых близких людей и после отправляется в тюрьму на пожизненный срок. От подобного разыгравшегося воображения Тэхен сжал в кулаках свои волосы и зажмурился. На какое-то мгновение ему показалось, что его пальцы испачканы в крови и липнут друг к другу. Резко отдернув их от себя, парень ужаснулся от галлюцинации и нервно закурил. Сигарета послушно исполняла свой долг — успокаивала нуждающегося — и уже через несколько секунд иссякла. Тэхен снова полез в пачку и обнаружил, что она пуста.

— Черт… — он смял ее и с ненавистью швырнул в мусорный бак.

Вдалеке послышался нарастающий и навязчивый звук мотора мотоцикла. Юноша поначалу не обращал на это внимание, но когда понял, что «двухколесный приятель» приближается к нему в сквер, то настороженно вытянул голову и попытался разглядеть, кто же там едет. Он не узнал Анастейшу и вновь принял прежнее положение. Его раздражал тот факт, что тишина и необходимое сейчас одиночество были нарушены незваным гостем, и больше всего сейчас хотелось уйти к себе в номер, чтобы там продолжить отдаваться нескончаемым душевным терзаниям. Или просто, как обычно, закинуть в себя лошадиную дозу снотворного и беспечно уснуть. Тэхен поднялся с лавки и уже собрался удалиться, как мотоцикл резко преградил ему путь, отчего парень пошатнулся назад и разъяренно посмотрел в свое отражение на блестящем шлеме, но весь его пыл остыл, когда он увидел, кто к нему пожаловал.

— Я так и знала, что ты здесь, — Анастейша сняла шлем, встряхнув волосами, и улыбнулась.

— Стейша? — Тэхен искренне удивился, но не смог сдержать ответную улыбку на губах. — Не думал, что это можешь быть ты.

— Теперь ты знаешь обо мне немного больше. Прокатимся?

Парень не смог отказать имениннице и послушно согласился. Он залез на мотоцикл, устроившись позади девушки, прижался к ней, обхватил ее покрепче руками и понял, что подобная близость вызывает в нем самые приятные чувства.

— Знаешь, по всем правилам это я должен быть за рулем.

— Я люблю нарушать правила.

Шлем снова оказался на голове своей обладательницы, послышался нетерпеливый рев мотора, и мотоцикл стремительно покинул сквер.

Анастейша хоть и любила скорость, но сейчас была более осторожна, ведь она отвечает не только за себя — позади нее находился пассажир, требующий особого внимания. Ей доставляла удовольствие мысль, что она осмелилась взять мотоцикл и прокатиться на нем по городу вместе с человеком, который ей не просто нравился — это уже было нечто большее, чем обычная симпатия. Тэхен сумел неосознанно ворваться в девичье сердце и оставить в нем свой горячий, пылающий след. Он уверенно завоевывал Стейшу, хоть и сам того не подозревал. Он казался девушке тем, кому она могла бы довериться, открыться; тем, с кем ей хотелось бы проводить большую часть времени, но отец со своими порядками не позволит свершиться всем заветным желаниям. Тэхен, в свою очередь, испытывал взаимные к девушке чувства. Он все теснее прижимался к ней и обнимал ее, ссылаясь мысленно на требования безопасности, но глубоко в душе понимал, что ему самому хочется быть как можно ближе. Хочется касаться ее, сжимать в своих руках, оберегать от внешнего мира и ни с кем не делить. И как только Тэхен задумывался об этом, то в голове всплывал образ Суен, ведь когда-то он был в нее влюблен и поплатился за свою чрезмерную, слепую любовь. В такие моменты настроение парня моментально портилось, и ему начинало казаться, что он использует Анастейшу, чтобы забыться. Советь начинала грызть его, насильно забирая все самое доброе и светлое, и оставляла после себя гниющие объедки, которые болезненно растворялись на дне души. Он не мог себя обманывать — ему нравилась, очень нравилась Анастейша, он хотел бы быть с ней, но суровая реальность одергивала его и ударяла мешком по голове, напоминая, что об отношениях и речи быть не может.

Тэхен ушел в себя и не заметил, как под гнетом царапающих мыслей сжимал пальцами талию девушки все сильнее и сильнее, и виновато ослабил хватку только тогда, когда Стейша возмущенно дернулась вперед.

Они решили кататься до тех пор, пока не кончится бензин. Конечно, перед глазами маячил страх попасться в руки дорожного патруля, ведь у Анастейши не было прав, но такова человеческая натура: желание вкусить запретный плод превышало желание вести законный образ жизни.

Мотоцикл ловко варьировал между машинами, домами, разъезжая по широким шоссе и узким улочкам. Тэхен полностью доверял девушке и не боялся. Он любопытно и с открытым интересом разглядывал небоскребы, рассекающие голубое небо своими острыми крышами, бесконечные потоки людей, такие разные, но чем-то похожие друг на друга жилые дома, все те же бары, кафе и рестораны… Захотелось немного выпить, чтобы расслабиться, и покурить. Парень вспомнил, что у него закончились сигареты, и попросил Стейшу остановиться возле ближайшего магазина. Просьба была незамедлительно выполнена: мотоцикл затормозил напротив небольшого торгового центра, и оба пассажира направились внутрь, только Тэхен свернул к табачному отделу, а Анастейша — к продуктовому. Они договорились встретиться возле декоративного фонтана через десять минут. Юноша вернулся быстрее, так как очереди за сигаретами не было, а вот девушка опоздала на пару минут как раз из-за обилия людей на кассе.

— Извини, что задержалась, — Стейша вернулась с маленьким лотком малины в руках.

— Любишь малину? — парень кивнул на розовые ягоды.

— Нет. Обожаю, — девушка закинула в рот пару штучек и с довольным выражением лица прожевала их. — Тут рядом есть бар, там отличный джин-тоник.

— Обожаешь джин-тоник? — Тэхен усмехнулся.

— Нет. Просто люблю, — Анастейша рассмеялась и, взяв юношу под руку, покинула вместе с ним торговый центр.

Бар «Хромая лошадь» располагался на противоположной улице, поэтому девушка решила оставить свой мотоцикл на парковке возле ТЦ и дойти пешком. Неоновая вывеска страдальчески хрипела и мигала желтыми огоньками, которые раскрывали каждую букву как завядший бутон. Тэхен остановился напротив бара и поднял голову, чтобы разглядеть название. Оно напоминало ему самого себя: он такой же хромой, только в моральном отношении, и такая же лошадь — самые страшные пороки оседлали его и вольно мчались по степям жизненных путей, не жалея ни себя, ни его.