Звучит по-идиотски — слишком приторно и сопливо, — но Моника и правда была другой. Я понял это в ту ночь, когда вышел покурить и встретил ее на нашей с Гуком трубе. Мне удалось понять, что эта девчонка не такая, какой может показаться на первый взгляд. Ей есть, что скрывать, и она это делала по определенным причинам, выяснить которые я рвался всей душой. Мне казалось, что за две недели, которые мы проведем вместе, я смогу проложить дорогу к ее доверию и заставить ее раскрыться мне. Я хотел понять ее, хотел быть ближе к ней, и это меня пиздец как пугало… Мне всегда было страшно сближаться с людьми, подпускать их к себе на опасное расстояние и позволять проникать в свое жесткое сердце, но Моника странным образом притягивала меня и всем своим поведением намекала, что я не должен бояться открыть ей душу. Если это будет взаимно, я буду только счастлив.

В магазине не было никого, кроме уставшей и конкретно заебанной продавщицы. Я взглянул на женщину лет сорока, стоявшую возле кассового аппарата, и бегло оглядел ее: совершенно пустые глаза, посеревшее лицо, не выражающее никаких эмоций, было покрыто наверняка дешевой косметикой, облупленный красный лак на ногтях и мешковатая одежда. Эдакая типичная тетушка, которая лениво обслуживает клиентов, каждые пять минут бегает на обеденный перерыв и пахнет приторными духами и сигаретами.

Когда продавщица посмотрела на меня, мне показалось, что она убила меня взглядом и мысленно расчленила на маленькие кусочки. Ну еще бы… Приперся тут какой-то крендель, сейчас будет отвлекать ее от интеллектуального подпиливания кривых ногтей и просить пробить продукты.

— Добрый вечер, мадемуазель, — я слащаво растянул губы в улыбке и ловко скользнул между стендами с продуктами, теряясь в обилии выбора.

— Не фамильярничай, щеголь! — крикнула она мне грубо.

У нее был типичный ливерпульский акцент — скауз. О нем я слышал на уроках истории, когда нам рассказывали про акценты и диалекты английского языка. У продавщицы была быстрая, четкая манера речи, она смягчала гласные и совсем не стеснялась того, как ужасно это звучит. Создавалось впечатление, что она сидит где-нибудь в захолустье на ферме, где бегает разжиревший скот, щелкает семечками и орет хулиганистым мальчишкам, чтобы те не носились по дороге без штанов.

Я бродил между полками, на которых покоились всевозможные продукты, и швырял в тележку все, что попадалось на мои глаза и стоило как можно дешевле: макароны, сахар, молоко, пачки с чаем, пирожные, шоколад, заморозки с быстрым питанием… Я не знал, что именно нужно Монике, но был уверен, что из этого набора она наверняка найдет что-то нужное. Что обычно готовят на завтрак? Яйца? Тосты? Кофе? Салат? Я размышлял не как заядлая домохозяйка, ведь склад ума у меня был далеко не женский, а как типичный мужик, который особо не парится, что бы сожрать. Лишь бы желудок был забит, и голода не было.

По дороге к кассе мой взгляд остановился на отделе с алкогольной продукцией. Пьет ли Моника и составит ли она мне компанию, если я предложу выпить по бокалу вина? Да, в большинстве случаев девушки предпочитают именно вино. Я же был заядлым любителем пивка и мог часами напролет хлестать этот божественный напиток, пока меня окончательно не свалит с ног.

Передо мной выстроились в ряд несколько бутылок вина: белое сухое, красное полусладкое, розовое, белое полусухое, красное сладкое… И какое мне брать? Я же не хренов сомелье. Откуда мне знать, какое из этого пойла лучшее? Блуждая глазами по полкам, я задумчиво кусал нижнюю губу и потихоньку начинал беситься из-за того, что не знал, какое вино взять. Денег у меня было не так много, так что дорогая бутылка была мне не по карману (да и если честно, из представленного выбора в этом захолустном магазинчике не было ничего стоящего и шибко дорогого). Можно было бы узнать у продавщицы, но она-то уж точно не разбирается в вине. Максимум — сможет различить, где бутылка портвейна, а где банка пива.

Я остановил свой выбор на «MAPU» — красное сухое вино из Чили. Почти девять фунтов за редкостное дерьмище, которое наверняка окажется мерзкой кислятиной. Да уж, еще никогда я не пытался кадрить девчонок чилийским вином из дешевого магазина с пошлым названием «Райские поля». Хочется сблевать, не так ли?

На кассе все та же продавщица еле-еле протягивала свои ручонки к моим продуктам, чтобы пробить их и выставить мне счет. Я в упор смотрел на нее и поражался, какими гадкими и ленивыми могут быть люди. Видит же, что я не хочу торчать здесь, что мне хочется поскорее съебаться, так нет же: она будет тянуть кота за яйца и томно вздыхать, мысленно сетуя на свою несчастливую судьбу. Святые небеса! Если ты не довольна работой — пиздуй отсюда, мне же легче будет! О да, я начинал заводиться…

— А Вы не могли бы еще медленнее двигаться? Знаете, меня так возбуждает, когда люди похожи на умирающих блядей…

— Что? — продавщица, мягко говоря, охерела и удивленно уставилась на меня своими выпученными глазами.

— Говорю, Вы похожи на умирающего лебедя… — хмыкнул я в кулак. — Побыстрее нельзя? Или у вас батарейка села?

Женщина просверлила меня взглядом и продолжила пробивать все, что я набрал, в том же ритме, намеренно раздражая своей нерасторопностью. Мне хотелось хорошенько треснуть ей по тупой башке, а после провезти ее раскрашенную физиономию по кассовой ленте для продуктов. Может, так она начала бы действовать куда активнее.

— С тебя двадцать один фунт, — вяло и недовольно протянул умирающий лебедь с потрескавшейся помадой.

Без лишних слов я кинул купюры в специальную тарелочку, захватил шуршащие пакеты и вышел из магазина. Внутри было тепло, и я успел согреться, поэтому холодный ветер, который подул прямо на меня, неприятно обжег мое лицо и заставил снова скукожиться от прохлады. Кое-как я выудил из куртки сигарету, прикурил и уже в более быстром ритме зашагал к дому Моники. Во-первых, я охереть как проголодался, во-вторых, на улице было слишком холодно, чтобы расхаживать по ней с тяжелыми пакетами, ну и в-третьих, я хотел узнать, согласится ли Мон разделить со мной бутылочку вина и пообщаться уже в более расслабленной обстановке.

========== Глава VII ==========

Когда я вернулся домой (да, теперь у меня появилось хоть и временное, но все же свое жилище, а не комнатка в общежитии для парней), Моника копошилась на кухне. Я слышал, как гудел чайник, как шумит вода из-под крана и как ее стройные ножки в изношенных тапочках скользят по вымытому полу.

— Я пришел! — крикнув эти слова, я внезапно почувствовал себя верным супругом, который вернулся к любимой женушке из магазина, но «любимая женушка» встретила меня полнейшей тишиной — в ее стиле…

Скинув обувь, куртку и рюкзак, я прошел на кухню и поставил тяжелые пакеты на стол. Лишь тогда Мон обернулась ко мне, параллельно вытирая руки полотенцем, и мягко улыбнулась. Она сдержанно поблагодарила меня и начала разбирать все то, что я накупил. Я внимательно следил за ее реакцией и пытался предугадать, довольна ли она продуктами или я снова накосячил, но по спокойному выражению лица стало ясно, что, в принципе, ее все устраивает. Ну и отлично. Кто молодец? Ким Тэхен молодец! Все-таки я не совсем тупой и могу быть полезным в хозяйстве.

— Моя помощь еще нужна? — спросил я, почесав затылок. — Я могу приготовить что-нибудь, если нужно…

— Не нужно, — Моника отрицательно качнула головой, выкладывая овощи и фрукты в раковину, — я справлюсь сама и позову тебя. Можешь заняться чем-нибудь.

Я кивнул с тяжелым вздохом и двинулся в гостиную. Мне хотелось рассмотреть дом повнимательнее, изучить каждый его уголок и познакомиться с местом, где я проживу ближайшие дни.

Это был самый обычный двухэтажный дом. На первом этаже располагались прихожая, кухня, гостиная и ванная комната с туалетом. Мебель и ремонт были самыми обычными и, честно говоря, требовали более современных перемен, но я не осмелился озвучить эту мысль вслух, дабы не обидеть молодую хозяйку. Все же мы не выбираем, где нам родиться и жить, пока родители имеют над нами опеку. Темно-коричневые обои с рисунком в виде каких-то тонких листьев, кое-где ковры — возле входной двери и у дивана в гостиной перед телевизором, — старенькие люстры и лампы, картины с изображением пейзажей и городов, зашторенные окна и скрипучие в некоторых местах полы. На второй этаж вела массивная, толстая лестница с широкими ступеньками и конкретными перилами. Под лестницей, кстати говоря, располагалась маленькая кладовка, но она была заперта на замок, и я не стал туда врываться. Поднявшись наверх, я продолжил свою персональную экскурсию, в которой я был и экскурсоводом, и любопытным туристом одновременно. Я обнаружил три двери: если логично подумать, то это были комната Моники, спальня родителей (или только ее матери) и гостевая (скорее всего, там меня и разместят). Мое внимание привлекла комната девушки, и я рискнул туда зайти. Прокрутив позолоченную ручку округлой формы, я раскрыл дверь и вошел внутрь. Свет не горел, поэтому мне пришлось на ощупь найти выключатель и щелкнуть им. Это оказалась самая обычная девичья спальня: большое окно, раскрывающее вид на соседские дома, рабочий стол с книгами, ручками, тетрадями и прочей фигней прямо напротив него, приличных размеров шкаф с одеждой возле стены, одноместная кровать на противоположной стороне (застелено, кстати говоря, было идеально — ни единой складочки), ну и дополнительные мелочи, создающие уютную обстановку, в виде тумбочек, ламп и женских безделушек. Было заметно, что тут недавно прибрались — Моника и здесь успела приложить свою заботливую руку. Да уж, если бы у меня была такая хозяйственная жена, я бы ни в чем не нуждался и жил бы спокойно, по-хамски разбрасывая мусор и носки.