Но он знал, что это значит: они мчались к разлому, без экипажа, ослепленные, и без надежды выбраться оттуда.

Глубоко внутри рогатое существо улыбнулось, обнажив черные зубы.

– Нет… – вслух произнес Палатинский Клинок.

Карио отбил сильный боковой удар, затем контратаковал, сделав выпад в горло. Шибан парировал, но с трудом, и впервые отпрянул от удара.

– Твои усилия напрасны, – прошипел Карио. – Твои боги мертвы, а идолы – разбиты. Теперь это мир более сильных богов.

Неудержимая сабля плясала все быстрее и быстрее, ведомая превосходным контролем и несравненной силой. Шибан отступал, изо всех сил пытаясь сравниться с внезапно возросшим темпом фехтования.

– Ты сражаешься за уже мертвое дело, – сказал ему Карио и услышал, что его собственный голос стал напряженным и с отголосками чужого голоса. – Я уже говорил тебе: в слепоте нет отваги.

Шибан не ответил, хрипло глотая воздух. Он рубил глефой, но теперь только защищаясь.

– И для сильных всегда будет путь, – прошипел Карио, отбросив врага на два шага и неумолимо преследуя его. – Мы контролируем существ, которых используем. Они – наши рабы.

Он сделал выпад чарнабальской саблей, угодив в середину глефы и разрубив рукоять. С щелчком выпущенной энергии оружие лопнуло, и обе половинки разлетелись. Шибан упал, по инерции покатившись вниз по ступенькам платформы. Он рухнул на спину и попытался добраться до другого оружия.

Карио прыгнул, держа клинок вертикально и целясь в сердце противника.

В этот момент префектор увидел своим мысленным взором сущность, что скрывалась внутри него. Она выпрямилась в полный рост и заревела от удовольствия. Ее тело светилось, а кожа была сухой и лоснящейся, как у змеи. Существо смеялось, так же, как и те – в разломе.

Карио приземлился, прижав врага и приготовившись вонзить в него клинок. В этот момент огромный взрыв снаружи сотряс палубу корабля. Иллюминаторы залило жгучим слепящим светом.

На долю секунды Карио посмотрел вверх.

«Восхищающий» погиб, разорванный на куски перегруженными двигателями. Его опустошенный корпус несло к зияющей пасти варп-разлома, а из выжженного сердца выбрались погубившие его существа. Целый легион отродий с воплями наслаждения устремился в смесь из варпа и реального пространства. Их вел огромный рогатый демонический зверь с длинным мечом, поднявшийся подобно ангелу разрушения над пламенем и кровавыми туннелями. Невозможно огромный, невозможно прекрасный.

Существо внутри префектора ответило. Карио почувствовал, как участилось сердцебиение и закипела кровь. Бежавший по коже пот шипел и испарялся на раздувшемся панцире. Кожа и кости на висках изогнулись. Поножи и наручи начали вздуваться, вырываясь из затвердевающих смертных мышц в варповой плоти.

И впервые Палатинский Клинок захотел этого.

Впервые он увидел брошенные в бой армии эмпиреев и понял, что спасения нет, что у него всегда было только медленно убывающее время. Которое полностью вышло.

Шибан вытянул с пояса длинный кинжал и с трудом поднялся. Карио мог выбить клинок из рук воина, мог вонзить саблю в живот и вырвать его внутренности. Вместо этого Палатинский Клинок бросил свою саблю.

Шибан вскочил, чтобы воспользоваться преимуществом и вонзил кинжал глубоко в грудь Карио. Боль была сильной, но не от физической раны. Существо внутри Палатинского Клинка корчилось, вдруг испугавшись и рассвирепев.

Карио упал на колени, изо всех стараясь сдержать выпущенные на волю силы. Над ним стоял с высоко поднятым клинком Шибан, готовый снова ударить, но почему-то медливший.

К этому моменту Карио едва мог говорить. Скоро его тело перестанет принадлежать ему. Тварь выросла, заразив его кровь, подчинив руки и ноги. Шепот перестал быть таковым, теперь это были приказы.

Каждую погубленную префектором душу, тот убил, будучи смертным воином, носящим цвета Легиона, выкованного на Кемоше. На протяжении всех последних событий – великого Поворота, резни преданных Трону, наступления на Терру – он оставался самим собой: Равашем Карио, Палатинским Клинком, самым совершенным воином самого совершенного Легиона, преданного исключительно поиску идеала.

Он ни о чем не жалел: ни о выборе, ни об убийствах. Ведь префектор всего этого желал. Но все закончилось. Судьба Карио больше не будет принадлежать ему, и он умрет так, как жил – истинным и единственным Дитем Императора.

– Ты так же обречен, как и я, – усмехнулся Шибану Карио. – Но это, мой брат, был отличный бой.

Шибан ударил кинжалом, и со вспышкой расщепляющего поля оружие пробило доспех Карио и погрузилось в его основное сердце. Белый Шрам обхватил рукоять обеими руками и потянул клинок в бок, разрезая грудь префектора.

Рогатая тварь заревела, яростно выбираясь наружу. Но было слишком поздно – сознание Карио покидало рухнувшего на палубу воина. Рядом лязгнула о металл сабля.

В конце, когда рев битвы превратился в смутный гул отголосков, и Палатинский Клинок понял, что мстительные Белые Шрамы наверняка победят, ничто не могло погасить его радость.

Отвергнутая тварь завыла.

– Незапятнанный, – прошептал Раваш Карио с последним вдохом, и его не стало.

«Копье Небес» проскочило край портала, содрогаясь всем корпусом в хватке титанических сил. Вихрь обладал определенной гравитацией, его притяжение засасывало каждый корабль, словно зыбучие пески. Уцелевшие корабли V Легиона мчались все быстрее и быстрее, размываясь от скорости, влекомые больше, чем просто силой, заключенной в их варп-двигателях.

Мимо проносили стены из энергии, пульсируя, словно бьющиеся сердца и ускоряясь с каждой секундой. Очертания присутствующих на мостике людей стали размытыми, голоса – искаженными. Далеко за флотом закрылся портал, отправив вслед за ним новые волны энергии. Короткие зигзаги ярко-белых эфирных молний преследовали по пятам корабли, извиваясь вокруг факелов двигателей и тщетно пытаясь в отчаянной погоне завлечь их в ловушку.

Когда последние варп-ставни закрылись, Хан бросил последний взгляд в бурлящее безумие и на миг заглянул в сердце шторма. Далеко впереди, слишком далеко, чтобы четко разглядеть, кружились и распадались остатки Темного Стекла. Примарх увидел, как сгорают дотла разлетающиеся обломки каркаса из черного железа.

За ним находилась материя преисподней, варп-пространство, которое Вейл называл стратум профундис, Пучина, Глубинный Варп.

Затем этот образ тоже исчез, отсеченный от смертного зрения свинцом, железом и древними символами, вырезанными техномантами Терры.

«Мы всегда знали, – подумал Хан. – Что для управления понадобятся символы и тайные знания. Как же легко удалось забыть, притвориться, что ничего этого нет. И это стало первой ошибкой».