Annotation

Кочетков Виталий

Кочетков Виталий

Мраморная муха

"Я мужчина - иностранец, я мужчина - лесбиянец, на Лесбосе я возрос, о, Лесбос, Лесбос, Лесбос".

О. Мандельштам

Он пренебрёг коммерцией и иудейской религией, но не поэзия увлекла его: он собирался вступить в партию социал-революционеров, и не просто эсеров, а в боевое крыло этой организации, которая пострашней большевиков будет - один Блюмкин чего стоил! При всём при том всю жизнь панически боялся тюрьмы, утверждая, что он для неё не создан, как будто хоть кто-то в пылу любовных объятий клепал детей для подобного богоугодного заведения.

Общеизвестно: Россия - тюрьма народов, еврейского - в первую очередь. Можно было и подготовиться.

Родители испугались за сына и сослали его в Париж. Хорошо иметь предков, которые вместо Сибири выбирают Сорбонну. Там, изнывая от скуки, он и пристрастился к поэзии. Пристрастился всерьёз и надолго, на всю жизнь. Отдадим должное папе и маме - их стараниями очередной Азеф превратился в Мандельштама, которого мы хорошо знаем.

И всё же он стал эсером в роковом семнадцатом году, потому что "революция была нужна, чтобы раскрепостить слово" - во как! - и двадцати миллионов жизней псу под хвост - не жалко!

"Чувствую себя должником революции", - повторял он неоднократно. Придёт время, и она спросит у него по полному счёту.

"Эсер" - значится в протоколе Особого совещания от 2 августа 1938 года...

1. Шум времени

Гипертрофия

На его опус "Шум времени" Марина Цветаева отреагировала молниеносно: "Книга баснословной подлости".

Дочь её, Ариадна, вторила ей: "Маленький человек с большим талантом... И: гипертрофия ума при отсутствии сердца".

Способ примирения

Америка напугана "красным террором", идёт процесс над двумя анархистами - Сакко и Ванцетти, но по всему миру развёрнута компания в защиту обвиняемых. И в этот момент Мандельштам не находит ничего лучшего как обратиться к православным иерархам с призывом "организовать протест против этой казни".

Церковь разгромлена, беспощадно добиваются её остатки и никого в мире это в общем-то не интересует. Надежда Яковлевна Мандельштам пишет: "Ответ последовал незамедлительно: церковь согласна выступить в защиту казнимых при условии, что О.М. обязуется организовать защиту и протест, если что-нибудь подобное произойдёт с кем-либо из русских священников". Подтекст послания очевиден: где же ты раньше был, Осип-христианин, мать твою?!

Н.Я. продолжает: "О.М. ахнул и тут же признал себя побеждённым".

Оказывается: "Это был один из первых уроков, полученных О.М. в те дни, когда он пытался примириться с действительностью".

Странный способ примирения с гонителями. Очень странный...

ЦПКО

"Никогда я не видел ничего похожего на ничтожество и однообразие лиц сухаревских торгашей. Это какая-то помесь хорька и человека, подлинно "убогая славянщина". Словно эти хитрые глазки, эти маленькие уши, эти волчьи лбы, этот кустарный румянец на щёку выдавались им всем поровну в свёртках обёрточной бумаги...

Здесь отдыхаешь на смуглых и открытых лицах каких-то кавказских чертенят, ковыряющих ваксу с блаженным смехом".

Нынешние московские рынки (и не только московские) - настоящие заповедники, своеобразные ЦПКО. Здесь нет места убогой славянщине - иди и отдыхай.

Лицо России

"Мёртвый Ленин в Москве! Как не почувствовать Москвы в эти минуты! Кому не хочется увидеть дорогое лицо, лицо самой России!"

В гробу мы видели это лицо. До сих пор видим.

Соратники

Общеизвестна ссора Мандельштама с Яшей Блюмкиным. Он долго преследовал поэта, буквально житья не давал. А вот как завершилась эта история.

Надежда Мандельштам пишет: "Кавказская игра кончилась в 26 году, когда О.М. уезжая от меня из Крыма, случайно очутился с Блюмкиным в одном купе. Блюмкин, увидев "врага", демонстративно отстегнул кобуру, спрятал револьвер в чемодан и протянул руку. Всю дорогу они мирно разговаривали".

Давно бы так - чего им делить? Как-никак соратники - эсеры.

К названию этой партии присоединили ещё две буквы - "СС" - и получилась целая страна.

Обрезание

Мандельштаму устроили "литературное обрезание или обесчещенье", а всё потому, что "дядя Моня с Бассейной <Горнфельд> выполнил социальный заказ чуждого ему режима", и Осип Эмильевич разразился грозной прозой, вскрывающей эллинистическую сущность русской речи:

- "Порядочность - это, конечно, то, что роднит буржуа с животным";

- "Я один в России работаю с голоса, а кругом густопсовая сволочь";

- "Отцы их запроданы рябому чёрту на три поколения вперёд". Соблазнительно перечислить детей и внуков писателей, запроданных рябому чёрту, но - воздержусь;

- "Был у меня покровитель - нарком Мравьян-Муравьян - нарком из страны армянской - младшей сестры земли иудейской". Почему же младшей? Обидно как-то за армян, но соглашусь: тяжело в стране советов без покровителя;

- "Карандашей у меня много - и все краденые".

Ну и напоследок: "Я в одной персоне и лошадь и цыган". Твою мать! - ещё один кентавр пастернакович...

Катаев

"Один мерзавец мне сказал, что правда по-гречески значит мрия".

Этот "мерзавец" тоже был привержен теории эллинистической сущности русской речи. И украинской, разумеется. Мечта - называется.

Звание

В графе "почётные звания и регалия" Мандельштам неизменно писал: иудей.

Что скажет Авербах

Надежда Яковлевна. "В разные невыносимые периоды нашей жизни я предлагала О.М. вместе покончить с собой". Мандельштам отшучивался: "Покончить с собой? Невозможно! Что скажет Авербах?"

Маяковского сие обстоятельство не остановило, и опасался он всего лишь того, чтобы его не сочли малодушным

На отдыхе

Надежда Мандельштам пишет "В день смерти Маяковского мы гуляли по саду с надменным и изящным грузином. В столовой собрались отдыхающие, чтобы повеселиться. По вечерам они обычно пели песни и танцевали русскую, любимую пляску Ежова. Наш спутник сказал: "Грузинские наркомы не стали бы танцевать в день смерти грузинского национального поэта".

Национальный поэт - сильно сказано, скорее - многонациональный, проще говоря, советский. И грузин этот был советским, не более, но и не менее.

Разговор состоялся на сухумской правительственной даче, куда во время сплошной коллективизация, пожаловала чета Мандельштамов - "с бумагой ЦК, отдыхать перед путешествием в Армению... Присутствие любого беспартийного на этой даче вызывало толки среди "своих".

Интерес Мандельштамов привлёк Ежов, тогда ещё заместитель наркома земледелия, один из главных коллективизаторов. Он тоже отдыхал после трудов праведных.

"Сухумский Ежов был скромным и довольно приятным человеком... Мы иногда просили, чтобы он нас довёз до города, и он никогда не отказывал". Ежов, по уверению Надежды Яковлевны, ещё не надел ежовых рукавиц. Коллективизацию он проводил в лайковых.