Она могла понять, почему он не рассказал ей правду тогда, пять лет назад, когда забрал её с собой из родного города. И сама Дарси не была с ним честна в то время. Но неужели за эти годы, проведённые вместе, спина к спине, будучи неразлучными ни в боях, ни в мирное время, Локи не нашел в себе сил рассказать ей правду о себе? Это значило лишь одно — он никогда не доверял ей полностью.
Не было у них никакой семьи. И любви не было. А значит, их связь была греховной и служила лишь удовлетворением своих низменных желаний.
Сейчас Дарси мечтала забыться сном, чтобы защитить себя от мрачных раздумий и выводов, которые она, очевидно, спешила делать. Эта выписка из архива и слова Мины вбили клин между ними и задели её за живое. Если в ближайшее время они не поговорят, ничего уже точно не будет как прежде. Вот только Дарси отчего-то страшилась этого разговора.
В неопределённом порыве она чуть было не заговорила прямо сейчас, прижимаясь спиной к его груди, но поперхнулась и умолкла, вслушиваясь в его замедленное, глубокое дыхание. То, что Локи никак не отреагировал на её потуги, ясно свидетельствовало о том, что он уже спал. И это давало Дарси небольшую отсрочку. В любом случае, подобные разговоры не следовало вести ночью, когда всё виделось совершенно в ином свете. Впереди их ждало много трудностей, но сейчас… сейчас они оба были в безопасности и вновь близки — достаточно было руку протянуть, чтобы ощутить тепло родного тела.
И Дарси позволила беспокойному сну овладеть ею на время.
========== Часть 8. Бегство ==========
Единственная свеча в комнате погасла ещё несколько часов назад, на горизонте уже теплился рассвет, а Локи всё ещё не спал, хотя за ужином выпил несколько стопок киршвассера. Пару раз за ночь он поднимался, чтобы утолить жажду и на некоторое время застывал напротив грязного окна, бездумно глядя на опустевшие улицы. Бессонница мучила его с тех пор, как Дарси стала временно проживать у лекаря. И, несмотря на то, что вскоре Локи всё же перестал проводить ночи в одиночестве и никогда не ложился в постель абсолютно трезвым, сон обычно не приходил к нему почти до самого утра, и эта мука продолжалась уже несколько недель.
Узнав о его недуге, Мина приготовила для него настойку из «убаюкивающих» трав и иногда это помогало, как помогали её неторопливые ласки, подаренные поздними вечерами после изнурительных и нескончаемых преследований нечисти, которой удалось скрыться в лесах после того памятного шабаша.
Рыжеволосая ведьма знала, чего хочет мужчина. Чего хотел он. Между ними была связь потусторонняя, мистическая – союз поганой крови. Локи не чувствовал к Мине никакой привязанности, нежности или даже признательности – ничего, кроме желания утолить свой естественный голод по теплу женского тела.
На противоположной стороне улицы, рядом с рынком, в доме лекаря в одном из окон плясал тусклый свет. Этот огонёк не исчезал из виду, даже когда Локи ложился в постель и закрывал глаза. Какая же то была мука – знать, что она близко и, вместе с тем, невероятно далеко. Как он мог обрисовать пальцем Луну и не приблизиться к ней ни на дюйм, также он смотрел на свет в её окне, в очередной раз обманываясь в своей непоколебимой уверенности в том, что всё ещё можно исправить.
Локи потёр пальцами подбородок. Что ему стоило? Одеться и спуститься вниз, покинуть душное помещение и нанести ей поздний визит. Вопреки её обвинениям, он скучал и думал о ней чаще, чем о чём-либо ещё. Говорят, Дарси теперь редко спрашивала о нём. А ещё, он слышал, что в последнее время новый мэр стал частым гостем в доме врачевателя. В последний раз, когда Локи навещал свою названную сестру, на подоконнике, рядом с её койкой в металлической банке стоял пышный букет полевых цветов.
Ей-богу, он не владел чем-то особенным, когда прибыл в Аугсбург. Всё, что у него было – это дело, дорога и верный спутник. Но теперь у Локи и вовсе ничего не осталось. Волей случая они пробыли здесь слишком долго и вот, пожалуйста – всё испортилось.
В последнее время он только и делал, что натыкался на пустые ведьминские избы – нечисть бежала на север, а это значило, что ещё немного - и ему будет абсолютно нечего делать в этой дыре. Сначала Локи ждал, когда Дарси окрепнет настолько, чтобы они могли пуститься в путь, но теперь он не был уверен в том, что всё будет, как он планировал. Быть может, ему следовало оставить напарницу в Аугсбурге, где её так тепло приняли те, кто ещё недавно присутствовал на едва не свершившейся казни? Быть может, это и был конец их истории?
Одолеваемый мрачными мыслями, Локи вернулся в постель. Прикрыв глаза ладонью, он невольно вслушивался в дыхание Мины, у которой в отличие от него проблем со сном никогда не наблюдалось. Она была красивой, изгибы её тела – соблазнительными, а во взгляде никогда не читалось укора. И хотя Мина быстро ему надоела, всё же Локи по-прежнему принимал её у себя в постели – так он поддерживал иллюзию того, что он всё ещё был свободным и имел над собой власть. Но наступало утро, Мина исчезала, и Локи понимал, что вряд ли он сильно расстроится, если следующей ночью она не появится на пороге его комнаты.
Дарси быстро шла на поправку. Она часто гуляла в сопровождении младшей дочери лекаря, который любезно разрешил ей остаться в его доме, не взяв за это платы. Синяки на её теле посветлели, боль постепенно перестала сковывать каждое движение. Мина говорила ему, что Дарси больше не жаловалась на неприятные ощущения в животе, однако её месячные очищения так и не наступили, а это было недобрым знаком.
Когда Локи в очередной раз навестил её, Дарси смотрела на него холодно, но вместе с тем выжидающе. Ему чудилось в этом строгом взгляде укор, обида и даже ненависть – всё зависело от степени готовности Локи заниматься самобичеванием. Чем чаще он сталкивался с этим взглядом, тем больше его мучила совесть и тем шире становилась между ними пропасть.
Они мало говорили. В основном, об общем деле, восстановительных работах в городе и никогда о том, что произошло между ними. И о том, что случилось после. Она больше не шутила, не пыталась вывести его из себя, как прежде. Локи знал, что теряет её, но не находил в себе сил сделать что-либо, что могло бы спасти положение. Дарси всё же отвергла его, и Локи не смел осуждать её за это. Кто как не он был виновен в её муках?
Утром он отправился в город в сопровождении Джексона. Ему было необходимо закупить всё необходимое в дорогу и заглянуть на собрание совета, что созвал мэр, дабы выбрать нового шерифа. По пути им встретился Йен с холщовым мешком за спиной. Локи сдержанно кивнул ему, заметив, что мальчишка отвел взгляд и поджал губы. Если Локи это и насторожило, то не слишком. Они все осуждали его. Подумать только – большинство горожан были готовы смотреть на то, как озверевший шериф собирается предать Дарси огню за выдуманное обвинение, а теперь опускали глаза, завидев его издали, и шептались за спиной. Локи презирал их всех и не мог дождаться, когда они смогут покинуть этот жалкий городишко, что принёс им столько бед.
Он чувствовал злое удовлетворение от сложившейся ситуации, подобное тому, что испытывает человек, теряющий всё по собственной вине, прекрасно это осознающий и в припадке безумия не желающий этому воспрепятствовать.
Что ждало их впереди? Оставались ли они всё ещё надёжной командой? Семьёй?
Совет поддержал кандидатуру пожилого военного, предложенную новым мэром. По его словам, лучшего шерифа и придумать было нельзя. Возможно, у Локи и возникла парочка возражений на сей счёт, но он предпочёл отмолчаться, ожидая момента, когда он сможет, наконец, вернуться в трактир. И не то, чтобы он основывался на правилах приличия – в былые времена ему было бы всё равно, но выйти сейчас на улицу в одиночестве означало оказаться почти напротив дома старика-лекаря.
Она владела им даже тогда, когда её не было рядом, что случалось всё чаще и чаще в последнее время, ведь он почти перестал приходить. Но это не ослабляло узла, завязанного у него на шее. Дарси держала его словно на привязи, то и дело, дёргая за противоположный конец, не подозревая о своей власти над ним, и при этом видела лишь то, что он желал ей продемонстрировать: отстранённость, холодность, даже равнодушие. И отвечала взаимностью.
