Локи злился. В душе его клокотала ярость, она бессильно билась внутри, словно загнанный зверь, когда он наблюдал за плавными движениями её рук, видел, как двигаются полные губы, как трепещут веки и как напрягаются её плечи, стоило ему оказаться ближе. Какая то была мука – смотреть на неё и какое же страдание – не видеть совсем.

Локи не умел сражаться с чувством вины, он мог лишь игнорировать эти неясные позывы, заставляющие его сердце болезненно сжиматься каждый раз, когда он думал о ней. А она словно и не замечала его страданий. К чему все эти разговоры о том, что женщины понимают в чувствах куда лучше мужчин? Дарси обращалась с ним высокомерно, холодно, – и кто бы мог подумать? – именно это и стало последней каплей. Она скрутила его так, что Локи окончательно потерял голову, воспылав страстью, которой прежде ни к кому и ни к чему не испытывал. Взгляд, коим он теперь окидывал Дарси при встрече, отражал уже не сожаление и вину, а нечто злое, тёмное, ревностное. Её отстранённость будила в Локи безумие, стремление задеть её чувства, растоптать все то светлое, что связывало их на протяжении пяти лет.

Все последующие ночи, как назло, его преследовали обжигающие своей яркостью воспоминания о том единственном разе, когда она легла с ним. Полный какого-то злого желания, отравленный мыслью о том, что ещё недавно она была его – обнажённая, отдающаяся, Локи разыгрывал равнодушие, а после грубо брал Мину, в тщетной надежде спрятаться от собственного бессилия.

Всё то время, что длилось совещание городского совета, ему с трудом удавалось усидеть на месте. Им владело странное волнение и нетерпение, будто бы он опаздывал куда-либо, хотя, на самом деле, Локи планировал провести день, праздно разгуливая по городу и, в конце концов, напившись в трактире. Нечто не давало ему покоя, невидимой угрозой нависнув над головой, и он, поддавшись порыву, решил, что сегодня непременно навестит Дарси, ведь причиной всех его последних беспокойств была именно она.

Позже Локи долго петлял по узким улочкам Аугсбурга, собираясь с духом и уже заранее ненавидя её за все те грязные ощущения, что непременно будут мучить его остаток дня. Как отвратительно непредсказуема эта жизнь: девчонка, которой он долгое время не придавал почти никакого значения, теперь была объектом его губительной страсти.

Когда старик распахнул перед ним рассохшуюся скрипящую дверь, Локи нерешительно шагнул внутрь и замер. Видит бог, ничто не свидетельствовало о случившемся, однако он знал наперёд – Дарси исчезла.

Прозвучал колокол — два твёрдых, полновесных удара, долго вибрировавших в мягком, почти неподвижном воздухе и постепенно угасших в тихом неумолчном уличном шуме.

— Я полагал, что ваша сестра решила вернуться в постоялый двор, – оправдывался лекарь, следуя за ним по пятам. Локи не поверил ни единому его слову – вряд ли Дарси удалось бы уйти незамеченной. Скорее всего, она щедро заплатила старику, чтобы тот сообщил об её исчезновении как можно позже.

Он послал за Йеном, но оказалось, что Локи был последним, кто видел мальчишку. Теперь, вспоминая настороженный взгляд и холщовый мешок за его спиной, он ощутил досаду – чутьё никогда не подводило его прежде, мог бы и догадаться о случившемся, однако в последнее время Локи предпочитал тонуть в океане гнева и болезненного желания, испытываемых по отношению к Дарси, нежели прислушиваться к внутреннему голосу.

Как же ненавистен он был ей теперь, раз она решилась покинуть город в сопровождении бесполезного юнца.

Джексон предлагал заплатить местным ребятам, которые мигом отправились бы на поиски Дарси – она не могла далеко уехать, – но Локи отказался. Посторонним показалось, что он отнёсся к случившемуся с равнодушием: покинув дом врачевателя, Локи отправился прямиком в трактир, намереваясь плотно пообедать прежде, чем навестить нового шерифа.

— Дать приказ подготовить вам лошадь? — Джексон едва поспевал за ним. — Можно подождать до утра — кое-кто из местных собирается на рассвете в соседнюю деревню. Поезжайте с ними, я договорюсь.

— Я собираюсь в путь не раньше воскресенья. Вы ведь слышали новости из Ротенбурга? – Они вошли в трактир, и Локи, велев накрыть ему на дальний стол, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. – Их леса кишат ведьмами.

— Но совершенно очевидно, что ваша сестра отправилась на юг, — возразил старик, не скрывая своего удивления. — Разве вы не хотите…

— Увы, нет. — Сухо произнёс в ответ Локи, толкнув плечом дверь, ведущую в его комнату. — Я не намереваюсь преследовать свою сестру, — он осмотрелся, пытаясь понять, изменилось ли что-либо в комнате, пока его не было. — Иногда родственных связей недостаточно, чтобы… постоянно находиться вместе.

Джексон как-то неопределённо хмыкнул и, развернувшись, поспешил оставить Локи, пребывающего в непонятном расположении духа, в одиночестве. Стоило старику исчезнуть, как тот принялся поспешно вытряхивать содержимое дорожной сумки, валяющейся под кроватью, на пол.

Как он и думал — исчез арбалет, револьвер и патроны. В потайном кармане отсутствовала ровно половина от той суммы, что была выплачена им обоим за спасение детей.

Локи опустился на пол, вертя в руках коробку со шприцами. Йен побывал здесь сразу, после того, как они встретились на улице, а она смылась ещё ночью, это совершенно очевидно – утром её отъезд непременно бы привлек к себе излишнее внимание. Подумать только – ведь он не раз и не два за прошедшую ночь вставал с постели и выглядывал в окно. Воображение тут же нарисовало перед глазами картину её поспешных сборов, и Локи стиснул зубы, борясь с гневом и раздражением, мигом охватившими его. Вместе с тем, он испытывал злое удовлетворение, ведь всё к этому и шло, и теперь он чувствовал какое-то обманчивое освобождение. Потерял. Теперь совершенно точно.

Стоило ему только подумать о том, что она даже не удосужилась попрощаться, как обнаружил сложенный вдвое листок внутри коробки. Локи не обратил бы внимание на то, что было написано с обратной стороны, если бы случайно не зацепился взглядом за своё полное имя.

Раздалось тихое жужжание механизма, но Локи даже не заметил этого, пробегая глазами по аккуратно выведенным чернилами строкам, которые сухо и скупо описывали все ужасы его прошлого. Он почувствовал привычную слабость и головокружение, проявляющиеся при очередном приступе сахарной болезни, и, оперевшись на локоть, перевернул листок не в силах справиться с возрастающим волнением.

«Ты говорил, что не держишь меня», — было выведено угольным стержнем. И больше ни слова. Будто бы это было самым важным из того, что он сказал ей за всё время.

Локи со стоном потянулся за шприцем, и уже спустя минуту лежал на грязном полу, широко распахнутыми глазами глядя в потолок, на котором плясали солнечные блики. Сердце его неистово колотилось, на лбу проступил холодный пот. Дрожащими пальцами он ослабил завязки на рубахе, и замер, прижав ладонь к груди.

Внезапно ему вспомнился шёлк её волос, разметавшихся по полу и то, как она была красива в тот вечер. И он словно одурел от всех пережитых им удовольствий в этот ни на что не похожий день из всей его жизни.

А теперь она исчезла.

***

Спустя несколько часов, уже будучи нетрезвым, Локи цеплялся за деревянный подоконник, не сводя мутного взгляда с выписки из архива. Мина сняла с него кожаный жилет и теперь была занята тем, что разминала его напряженные плечи, напевая под нос что-то знакомое.

— Как оно попало к ней? — вдруг спросил Локи, подняв глаза и уставившись на бревенчатый дом лекаря. Все окна под железной ржавой крышей были темны.

— Должно быть, мэр сделал запрос, — Мина сразу поняла, о чём идёт речь. Тёплые ладони переместились на его грудь, и женщина обняла его сзади.

— Но кто отдал его Дарси? — не унимался Локи, будто бы не замечая её недвусмысленных намерений.

— Насколько я поняла, этот мальчишка — как его там? — с зарождающимся раздражением отозвалась Мина, комкая ворот его рубашки. Её ладони уже проникли под ткань и заскользили вниз.