- Я догонять не люблю, а вот ждать терпимо, вернее дожидаться.

- Это означает, что на встрече ты появляешься раньше назначенного срока?

- Вообще, смотрю по человеку. Но да, старюсь появиться пораньше.

- А почему б не появляться секунду в секунду?

- Минута в минуту, ты хотел сказать? Очень многих людей такой факт может моментом вывести из равновесия, потому что люди чаще указывают в своих резюме, что они собраны, а на самом деле…Ума не приложу, почему нельзя быть просто нормально чётким.

- А если всё-таки секунда в секунду? – спросил я, оторвав взгляд от дороги и бросив его на неё, подчёркивая этим самым важность задаваемого вопроса.

- Слишком идеально для нашего мира – невозможно.

- А если таковым будет тот, который будешь создавать ты?

- Что ты хочешь спросить?

- Я ненавижу ждать и догонять. Поэтому предпочитаю секундную точность. Для меня это привлекательно ещё и тем, что я могу чётко всё распланировать, и никогда не быть подверженным разочарованиям и неудачам. Мне просто выстроить всё с точностью до секунды и миллиметра, а потом наслаждаться содеянным, равно как и тем, что ты человек, тогда как в противном случае я рассматриваю остальных, как животных, которые лишь подвергаются обстоятельствам и гонимы временем и вещами, над которыми нас бог поставил хозяином.

- Иногда ты резко судишь.

- Ты сейчас о пунктуальности или о людях как о животных.

- О людях.

- Значит, если мы возьмём за правило, что секунды в нашем случае будут иметь значение, ты не будешь против?

- Нет.

- Секунды, Наташа.

- Я поняла.

- Хорошо. Тебе это не доставит неудобство?

- Не думаю. Я ж тоже в свою очередь могу что-то взамен потребовать?

- Взамен? А тебе самой это не нужно?

- Я могу выдержать такой ритм, но для меня секунды не принципиальны. И, честно говоря, ты меня пугаешь этими секундами. Но в то же время это и моё, с той лишь разницей, что я могу гарантировать секунды границами своих возможностей. Например, заранее, чем заранее, отправится в нужную мне сторону, но порой обстоятельства…

- Я понял. Значит, можешь. Со временем ты поймёшь, что я имею в виду. Вот мы почти и приехали. Мне припарковаться на стоянке под домом или поодаль?

- Как хочешь. Почему ты спрашиваешь?

- Минимизирую своё участие, чтобы максимально показать тебе что наша поездки ни от чего принципиального для меня не зависит.

- А, ты всё о моей безопасности печёшься?

- Да, и о своей репутации. Я вдруг подумал, что мог бы припарковаться поодаль, на случай, когда в следующий раз ты будешь подъезжать ко мне на такси или на общественном транспорте, не знаю, чтобы ты уже увидела дом со стороны, запомнила, как к нему подходить, а то там шлагбаумов понаставлено, заборов понатыкано. И тут же подумал, что тебе может показаться странным, что это я за хозяин такой, что в километре от своего дома паркуюсь. И так, и так свои минусы, и то, и другое одинаково важно. Так что сама выбирай.

- Я разберусь, ты паркуйся, где надо.

- Ладно.

Я снова набрал скорость, направляясь на свою подземную стоянку.

- Здесь всё в камерах, - сообщил я, когда мы выходили из машины, - можешь посмотреть по сторонам, чтобы твоё лицо сфотографировали.

- Да хватит уже, - засмеялась она.

- Нет-нет, извини, так надо. Я не хочу, чтобы ты чего-то боялась, ты мне нужна бесстрашная, - засмеялся в ответ я. – Выйдем на воздух?

Я повёл (опять, чуть не написал Марту, потому что точно таким же путём я вёл её) Наташу к выходу из подземной стоянки, и мы вышли во двор.

- Вот тут мы и живём. Высоты не боишься?

- Когда меня от неё отделяют стены и окна.

- О, прям как я. А ещё, когда к этому добавляется привычка. Тогда тоже неплохо переносится, даже как само собой разумеющееся. Вот сейчас поднимемся ко мне, сама всё увидишь.

Наташа задрала голову.

- Сколько тут этажей?

- Двадцать четыре, - ответил я.

- Представляю, какой оттуда вид.

- Даже не представляешь, - ухмыльнулся я, - пошли.

- Охрана, - с улыбкой предупредил я, когда мы проникли, преодолев электронный замок, в вестибюль.

Наташа стала озираться по сторонам.

- Лестница весёлая, - обратил я её внимание на пёструю лестницу, которая вела на балкон, нависающий метрах в четырёх от пола и тянущийся по всем стенам вестибюля, и на котором были расположены ослепительно белые диваны и кресла вокруг журнальных столиков. Я редко видел, чтобы тут устраивались посиделки, дом, ведь, жилой, но бывали. Лестница действительно была необычная. Я никогда не трудился присмотреться, но по-моему, под её лаковым блеском скрывались не просто мелкие кропали чёрного, коричневого, жёлтого, белого и разных оттенков зелёного цвета. Все эти мелкие цветные крапинки состояли, скорей всего, в чёткой геометрии, образуя не что иное, как стерео картинку, и если определённым образом сфокусировать зрение, можно, наверно, было увидеть какой-нибудь трёхмерный рисунок. Возможно, это моё воображение. По крайней мере, рисунок крапинок и линий напоминал стереокартинку, которая живёт в ожидании, когда ж на ней сфокусируют зрение люди.

- Да, - растерянно произнесла она.

- Давай сюда, - попытался я вернуть её в нормально состояние, направляя нас к лифту.

Мы молча поехали наверх, Наташа подглядела за собой в зеркала, я наблюдал за её изумлением.

- Теперь сюда.

Мы подошли к двери моей квартиры.

- Запоминаешь дорогу? - решил пошутить я, открывая дверь.

- Запоминаю.

- Ну-ну, смотри, два раза повторять не буду. Кстати, как меня бесило это выражение в детстве! Как я недоумевал, а почему бы и не повторить, дело, ведь, житейское!

- А меня бесило выражение «пеняй на себя». Я его не понимала.

- А такое у тебя было: ноги вырву, спички повставляю?

Она рассмеялась.

- Нет, у меня другое было: на одну ладонь положу, другой прихлопну – мокрого места не останется? Я представляла себя маленькой точкой на ладони после этой экзекуции, ничуть при этом не переживая страха, но в упор не понимала, почему не останется мокрого места.

Настала очередь рассмеяться мне.

- Я тоже с этим выражением сталкивался! – восторженно воскликнул я.

Мы развеселились, пережив одинаковые эмоции по поводу своего похожего советского прошлого, когда мы были детьми, и того небольшого набора психологических клише-уловок, которыми нас: когда урезонивали, когда веселили, а когда и с острасткой осаждали наши родители и родственники.

Я распахнул дверь и пригласил Наташу входить. Зашёл за ней и закрыл дверь на замок, переживая, что щелчок от закрывания замка внесёт в Наташу тревогу. Быстро скинул обувь, намекая, что обувь снимать следует, она стала снимать свою. До этого я гадал, придётся ли услышать от неё вопрос, снимать ли обувь, на что мне пришлось бы ответить, что я сказал в следующее мгновение.

- Я помогу, мне это ничего не стоит, только ты ничего не бойся. Это, как пример, что я буду делать впредь. А ты переживи этот момент сейчас.

Я опустился к полу и быстренько помог ей избавиться от полусапожек, поставив их аккуратно у стеночки – они у неё оказались симпатичные, лёгкие, ухоженные и приятные.

- А теперь иди сюда.

Я осмелился взять её за руку и повёл к стеклянной стене с видом на Ригу.

- О, господи, - остановилась она, не дойдя и до середины комнаты, - мне плохо.

- Всё хорошо, не бойся. Всё нормально, постой тут, сейчас пройдёт. У меня тоже самое было в первый раз, - старался ободрить её я. – Ну же, давай, ещё шаг. Я тебе говорю, не бойся. Мы окружены бетоном мощнейшей конструкции.

- Мне кажется, мы сейчас упадём прямо туда.

- Не упадём. Уже почти десять лет не падаем, и сегодня не упадём, - улыбался я. – Ладно, иди сюда.

Я повёл её из комнаты в столовую.

- Приготовлю нам кофе. Ты как, будешь? Очень вкусный, самый вкусный и самый настоящий.

- Давай.

- А ты пока подойди к этому окну, здесь ни так страшно.