Ненавижу философское настроение.

Заглушить внутренний монолог не получилось, сбавить обороты хода мыслей тоже, - а как хотелось! - но зато я в мельчайших деталях вспомнил нашу первую встречу.

2

Ей, кстати, предшествовала долгая переписка. Я отыскал Марту на одном из откровенных сайтов секс-знакомств. Странно, но в тот раз написал без «надежды», без всяких «этих» или «тих» мыслей, которые я, как правило, сразу выпячивал, обращаясь к той или иной девушке на сайте. Но это тихо и непринуждённо само «возникало» и постоянно пузырилось между нами, причём, что ни фраза - так то и кстати. Дальше, что бы мы не заявляли из своих представлений или желаний, всё заканчивалось отзвуком у противоположной стороны. Иногда такое единомыслие казалось сюрреальностью, и каждый момент грозил стать последним, потому что не бывает, чтобы совпадало на таком высоком уровне столько «долбанутых» мыслей, и не верилось, что все обстоятельства уже уложены в подходящую для наших устремлений мозаику. Переход от общения к делу был вот он, прямо перед нами, но обоим с трудом верилось, что это может произойти.

У неё было размытое по бокам фото её обнажённой груди, собранной с двух сторон ручками. Марта выставила таймер на камере телефона и, не отходя далеко, наклонилась перед ним, обхватив грудь ручками. В фокусе можно было разглядеть грудь и пальчики с маникюром. Я позабавился, отметив про себя, что у неё не та грудь, чтобы такое с ней вытворять, не такая большая. Я, может, в другой раз и не обратил бы внимание на её профиль, но под её фотографией моргала надпись «в сети», поэтому я написал – я хотел с кем-нибудь пообщаться в эти полпервого ночи. Она ответила. Наиграно, словно актриса какая-то. Мне показалось - с весельцой, но я чётко сразу усмотрел демона тоски, скуки и одиночества. Если приходится вспоминать тот момент, с удивлением отмечаю про себя способность (этой?) женщины иногда уловить сексуальную интригу там, где она возникнуть и быть не может – я не был на неё (на Марту) настроен. Я помню, она уже в ту ночь поделилась со мной своим собственным прозвищем, которым она обозначала характер их отношений с мужем – сосучка тракториста (хотя сомневаюсь, что он у неё тракторист, где у нас тут тракторы?). Я увёл потом разговор от этой темы – не приемлю выслушивать одну сторону. Пока искал и нащупывал интересное и общее для нас обоих, у нас без этого уже получилось интересно пообщаться, а остановились мы на том, что договорились списаться на следующий день. И получилось. И потом мы стали много писать друг другу, делясь своими околосексуальными интересами.

Меня неожиданно порадовали её интеллектуальные качества, но я с раздражением отмёл ею горделиво заявленное предположение, на мой соответствующий комплемент, что это благодаря её учёбе и диплому магистра психологии. Чушь. Я достаточно просвещённый человек в этой области, благодаря книгам, которых прочитал за свою жизнь столько, что их до луны выстроить можно двумя стопками, и я знаю, что такое психология, и как ей можно обучить и обучиться. Это если не вдаваться в рассуждения, что интеллект вообще величина постоянная... Когда я написал ей, что она такая только благодаря себе, и что более это касается знаний именно в такой области, как психология, где никто, никого, никогда не сможет довести до той черты, откуда начинаешь видеть монстров, сидящих в людях, - а что ещё надо, чтобы быть хорошим психологом и помогать людям? – она со мной согласилась. Я вообще мало встречаю людей, которые бы со мной не соглашались: одних подавляет мой интеллектуальный уровень, других – состоятельность; первых люблю, вторые раздражают.

С Мартой мы разобщались. Марте почти удалось кое-что мне доказать, у неё почти получилось сделать так, что я согласился с ней. Уже это – редкий случай. И хоть время от времени меня раздражал тот набор психологических клеше, которыми она пыталась обозначить границы и сущность моей личности, я всё-таки решил подыграть ей в навязываемой ею игре. И не потому, что у неё получилось заинтриговать меня попыткой «выбить» из меня посредством физического воздействия – порки - дух нетерпимости людей и всего, что связано с их деятельностью, а главное, мою неколебимую уверенность в скудности человеческой натуры, из-за чего, как ей кажется, я считаю, что всех надо контролировать, и я уже заигрался, что не могу расслабиться, а значит, не в состоянии получать наслаждения от жизни, но лишь по двум своим личным причинам: во-первых, мне захотелось, чтобы со мной сделали что-то, против чего я смогу выступить, но я это не сделаю, и понаблюдаю за собой со стороны, а во-вторых, и это главное, мне показалось, это надо ей. Именно ей. Это ей надо выпустить своего бушующего демона, который питается обидой и раздражением, которые переполняли её уже через край. Это она слабая, а люди это чувствуют, и не пропускают её мимо, чтобы не упустить случай самоутвердиться. Её собственный ребёнок, насколько мне известно, подражая отцу, иногда позволяет себе выходки, за которые ему следует отрубить полпальца и столько же от языка. Её обижают клиенты в парикмахерской, где она работает, придираясь к её неосторожным случайным действиям, и наверно очень наслаждаются, видя её стушёванность. Её обижают прохожие на улице и продавцы в магазине. А наглые типы, решаясь «подрезать» кого-то в очереди, выхватывают глазами в первую очередь её. Чтобы сдать деньги в школе в фонд класса, она ждёт, когда это сделают другие родители, а на остановке она из всех ожидающих последняя садится в общественный транспорт. Ну разве можно быть такой? Ей надо узнать человека. И это я, - а не она, что-то там обо мне, про меня, - понял, что ей надо расширить границы своего жизненного опыта в познании человека. Это ей, а не мне, надо сделать пару лишних движений, чтобы прогуляться к границам своей личности. Ни мне, ей надо столкнуться со своим демоном, который питается её обидами и самобичеванием. А я что? У меня порядок, со мной полный порядок. Более того, я один из тех, у кого в наличии есть такое замечательное свойство, как чувство социальной ответственности, и благодаря мне сегодня около трёх сотен представителей человеческой массы не самого высшего порядка имеют возможность выплачивать ипотеку за свои квартиры в старостройках. Марта думает, что она помогает мне, но всё наоборот. Это я помогаю всем, и ей решил помочь.

Терпеть ненавижу выражение «терпеть ненавижу», органически не перевариваю выражение «органически не перевариваю», и вообще все эти устойчивые выражения и слова-паразиты, ставшие таковыми в силу ограниченности одних, но гениальности других, чем вторые, время от времени, и оказывают услугу первым по оформлению их сумбурных мыслей в лаконичные и понятные посылы, но всё это ничто по сравнению с раздражением, которые вызывают у меня те, кому в назначенный момент, при случайном стечении благоприятных обстоятельств удаётся «ухватить» что-то от жизни, и они начинают мнить, что смогли схватить рок за яйца. Вот и Марта. Типа нашла подопытного кролика для своих пропсихологических изысканий (а самой бы просто заметить, что выглядит эдаким изголодавшимся по практике психологом), а на самом деле, это мои монстры разбудили её монстров.

Ещё Марта написала тогда, что я не чувствую людей, потому что бегу силы и напряжения, а это не естественное состояние человека. И якобы через физическое истязание я переживу озарение относительно сущности…обывателя. Она здесь другое слово употребила, это я вставил правильный с моей точки зрения синоним. Я же считаю себя авантюристом и экспериментатором, хоть и всякая деятельность перестаёт доставлять мне удовольствие, и я теряю мотивацию продолжать творимое, если мной перестают восторгаются. Предложение Марты не сулило публичных восторгов, но я позволил ему мягко заполнить пространство моих размышлений, и скоро, без перспективы быть когда-либо замеченным восторженными вздыхателями, согласился, и всё организовал.

Бить будут меня, поэтому я выбрал какую-то кошку-девятихвостку (на тот момент она для меня именно этим и представлялась – «какая-та кошка-девятихвостка»). Применив законы физики, я счёл, что именно такое приспособление меньше всего нанесёт мне увечий, а выглядело оно внушительно: двадцатисантиметровая обтянутая кожей ручка, чем-то утяжелённая, начиналась кожаным арканчиком, в который можно было продеть руку, а заканчивалась девятью лёгкими кожаными плетёными «хвостами» сантиметров по пятьдесят, концы которых были распушены. Именно структура концов навела меня на мысль, что такая плеть может меньше всего нанести серьёзные раны, потому что концы будут иметь самую большую скорость, по сравнению с основными частями «хвостов», а так как они никаким образом не обозначены, в смысле отсутствия всяческих узлов и прочее, то на тело они будут опускаться «мягко». Плюс, такая конструкция концов будет встречать большее сопротивление воздуха, а значит, будет задерживать движение «хвостов» в целом. Я умножил всё это на возможное бешенство Марты, и у меня получилась, в общем-то, не страшная картина. Да я и не боюсь ничего.