Смягчившимся и податливым, волны подхватили его и подняли к пугающему свету грозового неба. Уже спустя мгновение он был там, где и прежде — среди грязи и ручьёв. Рука, что ещё недавно стискивала мою, теперь сжимала рукоять меча. Вонзив клинок в мокрую землю, он медленно и тяжело поднялся, зашатался, но всё же удержался на ногах.

— Я принимаю всё! — со страстью и обречённостью выдохнул Артур. — Я принимаю!

Грозу унесло без следа. За серебристой дымкой лежали зеленые холмы, а за ними круто поднимались горы, строго, но без высокомерия взирая на красоту озера, как суровые люди наблюдают игры горячо любимых детей.

Артур ещё немного постоял, опираясь на рукоять Экскалибура и не сводя затуманенного взгляда с блестящей водной глади, словно ожидая ещё чего-то. А затем, выдернув меч из земли, сгорбившись, как старик, побрёл в лагерь, разбитый Бедивером в пещерах.

========== vii ==========

- 1 -

На следующий день я пожелала взглянуть на короля, однако среди людей, расположившихся у западного берега, его не оказалось. Немного послушав их вялые и скудные разговоры, я уже хотела было вернуться к каменистому склону на противоположной стороне, как вдруг один из них, самый молодой, будто бы заметил меня, и, насторожившись, шагнул к берегу. Я притаилась. Улыбка неприметно тронула мои губы и задержалась на них. Всё это утро я лениво нежилась в своём уютном, укрытом от бурь мирке, однако это приятное затишье будило во мне неожиданные чувства не меньше, чем духота и грозы. Я ощущала некую пресыщенность, которая взвинчивала сильнее радости или несчастья, и гнала прочь с насиженного места.

Юноша взобрался на плоский камень, нависавший над берегом, опустился на колени и склонил голову так низко, словно собирался испить воды. Движения его были угловатыми и чересчур осторожными. Он глядел вниз, силясь рассмотреть что-либо, но видел только песчаное дно. Я с любопытством разглядывала его томное, печальное лицо, а затем во мне вдруг взыграло какое-то озорство, острая потребность веселья, и я брызнула в него водой. Мальчишка резко отшатнулся, потерял равновесие и, неуклюже наклонившись в сторону, свалился в озеро.

— Рубио! — воскликнул один из мужчин, а затем вместе с остальными разразился весёлым и добродушным смехом.

— Берёт пример с нашего короля, — отозвался другой мужчина. — Не упускает ни одной возможности окунуться.

— Да, только его, бедолагу, хозяйка озера встречает не так радушно, как Артура.

Рубио с фырканьем и брызгами вынырнул на поверхность. Он был раздосадован и немного унижен своим внезапным падением. А ведь ему как раз был оказан куда более тёплый приём, нежели Артуру. Вода была мягкой, как шёлк, и податливой, словно воск. К концу дня на теле юноши не останется ни одного кровоподтёка, ни одной ссадины. Вода могла многим больше, чем принято было считать.

Немного разочарованная, я потеряла к этой компании всякий интерес и растворилась в волнах. Уже спустя несколько мгновений я оказалась у другого берега, где имелась маленькая деревянная пристань. Здесь не было мрачного нагромождения плит — только мелкие камни и заросли водолюбивых растений. Густая зелень отражалась в покрытой мелкой рябью озерной воде. Лихорадочно трещали кузнечики, будто металлические струны были протянуты в воздухе, распространяя пронзительный звон. Иногда тихо и бессмысленно раздавался крик жабы; где-то вдали лаяли и громко выли собаки.

И только я отыскала подходящее место для своего полуденного отдыха, как из леса вдруг вышел Артур, словно всё это время тайно дожидавшийся моего появления, и двинулся по тропинке прямо к берегу.

Откуда-то из глубины на меня накатили волны тревоги и болезненно забились в стесненной груди. Я нырнула как можно глубже, но затем, влекомая любопытством, снова выплыла на поверхность.

Тем временем Артур остановился, скинул с плеча ножны с мечом, затем снял дорожный плащ и бросил его на траву. Видеть меня он не мог, зато я могла испытующе смотреть на его профиль. Всё в его мужественных чертах дышало энергией и силой. Мне была уже знакома и даже привычна красота этого волевого лица, она не вызывала во мне никаких чувств, зато я с удивлением созерцала его вдумчивую сосредоточенность и ясно выраженную твердость. Но глаза, в которых таилась главная разгадка, были опущены и недоступны моему наблюдению. Внезапно я осознала, что смотрю на него с удовлетворением и гордостью.

Маленький, беспокойный огонек затрепетал во мне, дразня кровь и не угасая.

Тут он, словно ощутив на себе мой страстно вопрошающий взгляд, резко поднял глаза, а я торопливо и смущённо вновь скрылась в пучине.

И тогда он заговорил:

— Вивиан. — Голос его был мягким и глубоким. — Выйди ко мне. Мне необходимо говорить с тобой.

Наступили минуты ожидания, немые и томительные.

«Ему необходимо говорить!» — возмущённо подумала я, отвернувшись.

Ему нужно было поклониться, а не приветствовать меня слишком вольными словами. Ещё вчера он, вымокший бродячий пёс, посрамлённый стихией, уползал отсюда прочь, а теперь, отмывшись от грязи и стыда, явился бестолково маячить перед моим взором.

Артур ждал. Я чувствовала, что он смотрит на меня, хотя и не может видеть, смотрит прямо, требовательно и хочет заставить меня говорить.

Я молчала упорно и ожесточенно, наблюдая за стройным рядом проплывавших мимо мелких рыбёшек.

Тогда Артур вскинул голову, как норовистый конь, и его губы дрогнули в снисходительной улыбке.

— Не думай, что я удивлён, — проворчал он, а затем наклонился и начал стаскивать с себя сапоги.

Я невольно оглянулась, с недоумением наблюдая за его действиями. Артур вытащил меч из ножен и, крепко стиснув рукоять, ступил в воду.

«Если он ещё раз швырнёт Экскалибур в озеро — точно его утоплю», — с зарождающейся враждебностью подумала я.

— Я могу торчать здесь до тех пор, пока Вортигерн не подохнет от старости! — воскликнул Артур.

Тогда, по крайней мере, измученный народ вашего королевства не станет терпеть упрямого глупца на троне.

«О, Мерлин, научишь ли ты его мудрости или одной только доблести? Научишь ли кланяться? Сотни королей так и не сумели одолеть этот урок. И молодой Пендрагон не кажется способным учеником».

Войдя в воду по колено, он вдруг занёс руку с мечом и ударил им по озёрной глади. Затем ещё раз и ещё.

Он волновал и раздражал меня с той минуты, как пришёл сюда, словно мимоходом, в моё убежище. Своей настойчивостью он вызывал меня на сопротивление, будил во мне всё утихшее, всё подавленное, всё скрытое.

Артур наносил удары с тупым упорством умалишенного, и мне захотелось окунуть его головой в воду, как монах неверующего.

Озеро пришло в движение, и Артур вдруг перестал ощущать песчаное дно под ногами. Взмахнув руками и едва не выронив меч, он повалился на спину. Однако внезапное падение не слишком его раздосадовало, скорее наоборот — он вдруг громко рассмеялся звонким, беззаботным, искренним смехом. Это было похоже на взрыв, внезапный, раскатистый и мощный. Такая огромная сила чувствовалась в этом радостном мальчишеском смехе, что я была готова заставить его вдоволь напиться воды, дабы он охрип и заткнулся наконец.

— Хотя бы раз повстречать тебя и не вымокнуть до нитки! — весело крикнул он.

Он добился, чего хотел, — вынудил меня заявить о своём присутствии, и теперь, поднявшись на ноги, он с лихорадочным возбуждением вновь принялся лупить мечом по воде.

Это близкое присутствие человека, эта сильная воля, домогавшаяся меня, вынуждала отстраняться и отступать; я на мгновение закрыла глаза, чтобы во всей полноте ощутить глубину тёмного и родного мне мира, но вместо этого меня, словно магнитом, притягивало к себе человеческое существо.

Каждый раз, когда лезвие клинка соприкасалось с водой, на нём вспыхивали руны, и я ощущала каждый удар, как унизительный шлепок по мягкому месту.

Этого я стерпеть не могла.

Смятение царило во мне, магически болезненно я ощущала, как всё вокруг набухало, дрожало, кипело. Всё чувствовала я с остротой: и гнев, и возбуждение, и какое-то смутное вожделение, — всё я осязала, и всё причиняло мне боль. Почти физически я ощущала в себе этот жар: я коснулась пальцами дна, и мне почудилось, что оно зашипело под ними и запахло гарью.