Большой зал радовал чуть облачным небом и профессором МакГонагалл, которая раздавала ученикам расписание. Рядом со мной она остановилась и вытащила не похожий на остальные листок. Я прищурилась. Мне было интересно, как составят моё расписание. Понятное дело, что многих предметов не будет. Но буду ли я сидеть на уроках только с первокурсниками, или всё это обставят как-то иначе?

— Мисс Эванс, это ваше расписание. Полагаю, мистер Уизли, — предупреждающий взгляд в сторону Чарли, — покажет вам, где какие предметы проходят. Вы не будете изучать чары, трансфигурацию, ЗОТИ, а из факультативных предметов вам не достанется только УЗМС и прорицания. Всё остальное вы будете изучать ускоренно и иногда профессора будут давать вам особые задания: в конце концов, вам давно не одиннадцать лет. Надеюсь, к концу года вы уже сможете сдать экзамены за третий курс.

После этой серьёзной речи, на которой грела уши половина Большого зала, профессор трансфигурации величественно удалилась. Я проводила её задумчивым взглядом.

— А за тебя решили взяться всерьёз. Три года за один… — Ламберг покачала головой.

— Трёх сложных предметов нет, от первых двух курсов остаётся только астрономия, зельеварение и история магии, — ответила я. — Да и права она: мне уже двадцать один, а не одиннадцать. Если не валять дурака, то всё получится. Возможно, даже четвёртый курс захвачу.

========== Глава седьмая, в которой героиня учится и заводит знакомства ==========

Учиться было… нет, не сложно. Первую пару дней я ходила на занятия только ради того, чтобы спросить у профессоров те темы, которые будут изучаться в дальнейшем. Все, как один, выдали мне список аж до конца первого года обучения; профессора Спраут и Флитвик сопроводили это пожеланиями хорошей учебы, Снейп — миролюбивым советом не умереть под тяжестью книг, а вокруг призрака пришлось ходить не меньше пяти минут. В конце концов я решила, что лучше спросить у кого-нибудь или вызубрить учебник.

Почему бы не учить учебники, а не ходить к учителям? Как я поняла, некоторые темы профессора давали сами, а некоторые пропускали и оставляли на другие года. Учебники менялись каждое десятилетие из-за законов Министерства Магии, а вот профессора меняться не хотели. Все, кроме Амбридж, у которой, судя по хмурым отзывам подростков, педагогического таланта тоже не обнаружилось. И банальной вежливости — но это я узнала только после того, как встретилась с ней в одном из коридоров и была окачена волной презрения.

После этого у меня появилась мысль: а нельзя ли засудить явно не имеющую педагогического образования мадам? Впрочем, я сама же себе ответила: конечно, нельзя. Задним числом документы подписывать ещё не разучились, так что стоит только пискнуть, как образование у Амбридж появится. Если в магическом мире для этого вообще были какие-то бумаги.

К сожалению, никакого нормального свода законов не было. Всё, что я видела, ограничивалось Статутом Секретности и запретом на различные темномагические вещи и ритуалы. А где остальное? Остального, судя по всему, не было. Такое пренебрежение к собственному законодательству выбивало из колеи сильнее, чем отсутствие общеобразовательных предметов.

Где английский? Где математика — и алгебра, и геометрия? Где хотя бы один иностранный язык? Где всё это? Как можно называть волшебника образованным, если он не умеет правильно писать? Впрочем, Ламберг дала мне на это ответ:

— Как правило, если волшебникам это нужно, они сдают маггловские экзамены и заканчивают университеты. Но это или полукровки, или магглокровки, причем полукровки почему-то чаще. Чистокровные же учатся до Хогвартса и летом.

— Почему полукровки чаще? — спросила я.

— Магглорождённые считают, что они должны двигать магию вперёд. Идут в Министерство. Магический мир их очаровывает, но они так до конца и не понимают всю его подоплеку — а возвращаться обратно просто не хотят, — пожала плечами Лора. — Я так думаю.

Первый месяц я жила в ударном темпе, всё своё свободное время и пары истории тратя на учебу. Что забавно, даже выглядящий как раздолбай Чарли (позже я узнала, что он, оказывается, учился очень хорошо, хотя по нему не скажешь; не из-за глупости, а из-за видимой небрежности ко многим условностям) меня поддерживал, что уж говорить о Лоре, хотя оба они сомневались, что меня надолго хватит. Я думала, что, возможно, они и правы, а потому старалась извлечь из этого времени увлеченности всем новым как можно больше.

Стоит также отметить, что я почти ничего вокруг не замечала. Бегала от кабинета к кабинету, засиживалась в библиотеке допоздна, гладила часто крутившуюся рядом миссис Норрис. А потом меня будто в грудь толкнуло, когда я, проходя мимо очередного поворота, услышала идущие оттуда голоса. Не совсем дружелюбные. Совсем не дружелюбные. Приостановившись, я чуть высунулась из-за угла. Ламберг за моей спиной сложила руки на груди, но не возражала — и вряд ли что-то слышала. Или слышала, но не особо различала слова.

В чем книги соврали, так это в размерах травли. С Гарри не только не разговаривали. Гарри ещё и припугивали. Вряд ли били или кидались заклинаниями — у него образ психа, а у большинства студентов кишка тонка; впрочем, идиоты есть всегда. Вот и сейчас мальчику-который-выжил ласково-угрожающим тоном рассказывали, что будет, если он продолжит «нести этот бред».

— А вас задевает, что ли? — хмыкнула я, щурясь и разглядывая обернувшиеся ко мне лица. В следующий миг взгляд съехал на галстуки, и я вскинула брови. — Вау! Гриффиндор не особо сплоченный факультет, да?

На самом деле, мне было противно. Ненавижу такое. Но приходилось держаться. Голос меня не выдавал, выражение лица тоже не было особо яростным. Возможно, глаза… Потому что внутри бушевала ярость. Уверена, не будь на запястьях браслетов, внутри поднималось бы знакомое ощущение огненной магии.

— Иди куда шла, драконица, — кисло проговорил один из «запугивателей».

— Нет, нет, вы ответьте. Вот что изменится, если он замолчит? Пойдёте затыкать Дамблдора? — По моему лицу скользнула жалостливая улыбка; кто бы знал, как тяжело было играть! — Наполеоновские планы. Кстати, вы никогда не думали, что чем меньше вы поднимаете спорную тему, тем меньше о ней говорят? Не хочется слушать о том, что вам не нравится, — не стоит об этом даже заикаться. Так вы его замолчать не заставите.

— Мерлин! Да его просто не должно быть в Хогвартсе! Вдруг этот псих на нас бросится!

— Советую подумать над тем, что на втором курсе он спас эту школу от закрытия, а маленькую девочку — от василиска. На четвёртом курсе его выбрал Кубок огня, который не пропускает психически больных. После этого он не обследовался в Мунго, а значит, все заключения о его ненормальности — не более чем домыслы, — скучающим тоном протянула я, совершенно не обращая внимания на постоянно пытающихся что-то вставить в мой монолог студентов и смотря, как Гарри медленно и осторожно, чтобы никто не заметил движения, вытаскивает палочку. И что он будет с ней делать? — А ещё советую подумать, кому нужен разумный дракон, раз уж я драконица.

После последнего предложения недовольные моими аргументами лица стали, скорее, очень удивлёнными. Похоже, с такой стороны моё появление никто рассматривать не думал. Я же своё появление рассматривала со всех сторон, пришедших мне в голову, какими бы бредовыми ни были причины. Не сказать, что мне это нравилось, но от скуки помогало неплохо.

— А ещё советую уходить, иначе профессор МакГонагалл узнает о нарушении правил, — ледяным голосом завершила эту дискуссию Лора. Старшекурсников сдуло сверхъестественно быстро: то ли настолько боялись декана, то ли настолько не хотелось продолжать получать откровения, то ли всё вместе.

— Спасибо, но не стоило, — сказал Гарри.

Я посмотрела на него. Особых отличий от того, что было раньше, я так и не заметила, разве что выглядел он чуть более осунувшимся, чем в прошлую нашу встречу. Может быть, ещё немного подрос, но в этом я не была уверена. Зато палочку держал точно так же: вцепившись в неё до белых костяшек.