Приведя себя в порядок, мы аппарировали к поместью Малфоев – Нора очень не любила камины, а точнее сажу, в которой неизменно оказывалась перепачкана одежда, как бы аккуратно ты ни перемещался. Хозяева дома нас радушно поприветствовали, причем на то, что я сопровождаю Онорию, все смотрели совершенно естественно, словно мы уже были давно женаты, и я прилагался к ней по умолчанию. С одной стороны это избавило меня от ненужных «ах вот кто твой спутник на сегодняшний вечер», на ее дне рождения мне хватило удивленных возгласов с лихвой, а с другой стороны, чем более лояльно люди относились к нашим отношениям, тем сильнее я чувствовал, что это неправильно, и что-то внутри взбрыкивало раненым кентавром, не давая смириться с решением, которое принял я сам, и которое было единственно верным.
7. Блейз
Впервые за очень долгое время я проснулся не один. Не в холодной пустой постели, а чувствуя тепло лежащего рядом тела. Драко пошевелился во сне, сильнее обхватывая подушку, и снова затих. А я больше так и не смог заснуть, хотя в окно только-только пробивался рассвет.
Почему так? Почему мы хотим быть с одними, а оказываемся совсем с другими? Неужели с этим ничего нельзя поделать? Ответа на этот вопрос никогда не было и не будет, и бесполезно забивать себе голову, но я просто не мог обойтись без самокопания, глядя, как робкий солнечный лучик очерчивает острые ключицы, подбираясь к не менее острому подбородку Малфоя, и тот чуть заметно морщится, отворачивая лицо в подушку, пока свет не достал до глаз.
Сколько уже он в меня влюблен? Год? Может два? Три? Неужели он не заслуживает взаимности? Но ведь если заслуживает, то получается, что не заслуживаю взаимности я? Ведь нельзя быть сразу и с Драко, и с Северусом. Нельзя разорвать себя на две части и угодить всем, рано или поздно придется делать выбор. И он выбрал маму. А я этой ночью выбрал Малфоя.
Северус никогда бы мне не позволил. С Шеймусом я был в первый раз и, наверное, все делал неправильно. Да и настолько сильно хотел попробовать, каково это, что от переизбытка эмоций все получилось довольно поспешно, скомкано и неловко. А с Драко все вышло совсем по-другому. Для начала лежа, что уже намного удобнее. У меня было время на подготовку, мы долго целовались и уделили большое внимание прелюдии, прежде чем переходить собственно к сексу. Малфой сам задавал угол, подстраиваясь так, как ему нравится, и громко стонал, доводя меня до безумия. Это было великолепно, не больше и не меньше. Возможно, один из лучших сексуальных опытов в моей жизни. И даже то, что губы обветрели и ужасно болели, не могло омрачить волшебство этой ночи.
Засыпая, я был счастлив.
Но проснувшись, я опять начал думать о Снейпе. Да, он бы никогда не позволил. И возможно, я смог бы от этого отказаться и постоянно быть снизу. Я бы много от чего отказался ради него. Я бы смог. Только ему это вовсе не нужно. А Малфою нужно. Я нужен, моя забота и ласка. Просто чтоб был рядом. И мне нужно, чтоб кто-то обнял меня, и я почувствовал, что не один. Так важно знать, что ты кому-то необходим. Наравне с пищей и водой, сном и теплом.
Драко рядом зашевелился и приоткрыл глаза, сонно потягиваясь. А потом вдруг подался ко мне, обхватывая обеими руками и прижимаясь всем телом, словно я мог куда-то исчезнуть.
- Доброе утро, - я ухмыльнулся, растрепывая его волосы и слегка отталкивая от себя, чтобы иметь возможность поцеловать его в губы. Малфой сладко зажмурился, наконец-таки отстранившись, и с ответной усмешкой прошептал:
- Доброе…
8. Северус
Мальчишку я встретил только за ужином – весь день юные родственники Малфоев провели, отыскивая пасхальные яйца, а старшие юноши и девушки за ними приглядывали, так что несколько часов, разделявших время нашего прибытия и этот самый ужин, мы провели, ведя светские беседы с Люциусом и другими его родственниками и друзьями, играя в волшебные шахматы, заколдованные карты и попивая огневиски. Все чаще мне казалось, что аристократы только и делают, что пьют и треплют языком, пока простолюдины умудряются работать. И теперь мне суждено было стать одним из них.
Прошло то время, когда девушек не выдавали за бедняков, а лишь за равных по статусу или за богачей, и тогда можно было судить по уровню заработка мужа о его жене и обо всей семье. Теперь же, по крайней мере, в моем случае, все было наоборот. Денег Онории хватило бы, чтоб мы оба больше никогда не работали. Но она все же, хоть и не каждый день, но занималась своими финансами, совершая какие-то сделки, в которые я не вникал, ничего в этом не понимая. Мне не хотелось знать, сколько кафе, магазинов, отелей и ценных артефактов она скупила, и где все это находится. А сам я не собирался бросать свою совершенно не прибыльную, малооплачиваемую и требующую полной и даже чрезмерной занятости работу в Хогвартсе. И вовсе не потому, что пытался сохранить иллюзию самостоятельности и независимости, имея свой заработок, а значит и возможность существовать нормально в случае развода, и не чувствовать себя содержанцем и нахлебником. А лишь из-за одной простой причины – там Дамблдор, которому нужна моя помощь, там треклятый Поттер, которому нужна защита и наставничество, там ученики, некоторых из которых еще можно спасти. Si vis pacem, para bellum. Хочешь мира – готовься к войне. И пока я могу что-либо сделать для того, чтобы приблизить гибель Темного Лорда, я буду это делать. Даже будучи трижды женатым и с детьми.
О детях я никогда всерьез и не думал. Точнее, думал – в детстве. Когда мечтал, что женюсь на Лили, и мы будем жить долго и счастливо. Но моим фантазиям было суждено разбиться о жестокую реальность. И хотя я приложил гораздо больше усилий в воспитании ее сына, чем ее покойный муженек, никаких чувств к Поттеру-младшему, кроме жгучей ненависти, я испытать так и не смог. Хоть и был он частичкой некогда любимой женщины. Но ведь частью навечно ненавидимого гриффиндорца он был, увы, куда больше. И я даже не пытался представить, что было бы, будь Лили жива, и если бы их брак с Поттером распался, смог бы я жениться на ней и растить ее сына? Однозначно раньше я бы не ответил, но сейчас ответом стало бы категоричное «нет».
Но жизнь преподнесла мне, на исходе четвертого десятка лет, совершенно другую женщину и такого же по возрасту, но совершенно иного сына. И я добровольно на это согласился. Более того – сам предложил. А ведь еще недавно думал, что мне суждено умереть старым одиноким холостяком. Или же молодым и одиноким холостяком, если мои шпионские игры пойдут не по плану. Но, как говорится, хочешь насмешить Мерлина – расскажи ему о своих планах.
Сидя за праздничным столом в парадном обеденном зале Малфоев, по левую руку от прекрасной будущей жены и не так уж и далеко от практически нареченного сына, я впервые за долгое время был напуган. Потому что лишь в эту минуту ко мне пришло осознание, что мой фиктивный брак – не такой уж и фиктивный, и эти люди и правда мне дороги. Так, что я готов отдать за них жизнь, не раздумывая. И что у меня, действительно, по странному стечению обстоятельств, появляется такая же странная, даже в чем-то извращенная, но самая настоящая семья, люди, роднее которых нет.
9. Блейз
Удивительно, как много значит для человека семья. Всю свою жизнь я называл семейными ужинами то, как мы с мамой сидели по вечерам за одним столом, тихонько разговаривая. Поэтому понятия «вдвоем» и «собралась вся семья» в моем случае были тождественны. Конечно, иногда у меня появлялся очередной «отец», но я лишь считал, что на нашем с мамой ужине присутствует некий посторонний, отчего ужин переставал быть семейным. Точно так же было, если приезжала какая-нибудь родня этого «отца».
Семейство Малфоев же было действительно большим, и эти люди и правда были рады друг друга видеть и чувствовали себя как дома. Никто бы не мог подумать, глядя на Люциуса на светских приемах, где все тонет в роскоши и чопорности, всегда надменного и холодного, что он будет сидеть с двоюродной племянницей на коленях и кормить ее с ложки, пока она перемазанными в каше пальцами будет пачкать его парадный сюртук. Я тоже чувствовал себя уютно, и словно бы моя семья стала больше, потому что и я любил, и меня любило сегодня гораздо большее число людей. Мне было приятно, что рядом сидит Драко, и его тонкая ладошка греет под столом мое колено. Было тепло от того, как улыбалась мама, наконец-то решившаяся на брак не по расчету, а по любви, и теперь счастливая до кончиков смоляных волос, уложенных в необыкновенную, легкую прическу. И, хоть мне было странно это признавать, но Снейп вписывался в эту картину, как никогда, и что-то внутри меня точно знало, что он должен быть здесь, в кругу моей семьи, не важно, в какой роли. И если он выбрал роль отца, то так тому и быть. Он единственный, кто им, по сути, и так уже был… Конечно, до того, как мы начали заниматься сексом. Но если отбросить последний год, то да, я хотел бы, чтобы мужем матери и моим отцом стал именно профессор Зельеварения. И если задуматься, все годами к тому шло. Он поддерживал мать, был другом семьи, моим деканом и наставником… И лишь непонятное влечение, которое на нас нашло, смешало карты, которые до этого превосходно складывались в пасьянс. Так не лучше ли, действительно, об этом забыть и позволить событиям идти своим чередом?
