9. Северус

Невозможно передать, что творилось у меня внутри, когда я оказался в Визжащей хижине. Мне было ужасно плохо, я задыхался, и казалось, что все внутренности готовы вывернуться наизнанку. Но вместе с этим были и другие чувства. Будучи вынужденным для аппарации думать о Забини, я был уже на грани возбуждения, когда переместился к нему. И, оказавшись лежащим на мальчишке, чувствуя всем телом его тепло, вдыхая запах его кожи, смешанный с легким ароматом дорогого парфюма, я понял, что больше не могу сдерживаться. Он задавал какие-то вопросы, а я молчал, стараясь отвлечься, не слышать звука его голоса, от которого по коже шли мурашки, но Блейз настойчиво продолжал доводить меня до грани, поглаживая сначала ухо, потом подбородок и шею. Что ты творишь, глупый мальчишка? – Хотел спросить я, наслаждаясь игрой тонких пальцев у себя в волосах, но он перешел к более решительным действиям.

Так меня не целовали никогда. Настолько нежно и осторожно, словно я был хрупким сосудом, который боялись разбить, настолько невообразимо приятно, что я задержал дыхание и замер, прислушиваясь к своим чувствам и получая удовольствие от каждого его движения, пока хватало воздуха. Опомнившись, я сделал выдох, а потом новый судорожный вдох, но Забини все продолжал терзать мои губы сладкой пыткой, и я подался ему навстречу, теряя голову от нахлынувших ощущений. Я не думал, что этот подчеркнуто брутальный наглец может быть таким ласковым и утратил здравый смысл от этой неожиданной перемены в нем. Лишь когда я почувствовал, как его пальцы одну за другой расстегивают пуговицы на моей мантии, я опомнился, с трудом после изматывающей аппарации приподнимая руку и кладя ее ему на плечо.

- Блейз, ты понимаешь, что делаешь? – Выдохнул я, облизывая вмиг пересохшие губы. – Нам нельзя…

- Нет никого, кто мог бы нам что-либо запретить, кроме нас самих, - усмехнулся он, ни на миг не прекращая своего занятия. Когда кончились пуговицы на мантии, он просто перешел к рубашке.

- Забини, ты… – Начал я, но он снова принялся меня целовать, подавляя сопротивление. Я все еще ощущал слабость во всем теле, и у меня просто не было сил отталкивать его, и уж тем более встать и уйти. А дерзкий мальчишка самодовольно этим пользовался, нисколько не стесняясь. Постепенно его поцелуи переместились на шею, становясь настойчивее и сильнее, а потом он скользнул языком по коже груди, распахивая мою рубашку, и бороться с нарастающим возбуждением больше не осталось ни сил, ни желания. Я только хрипло застонал, впиваясь пальцами в его затылок, когда он неожиданно прикусил сосок, впрочем, тут же нежно зализывая укус. Его рука в это время уже скользила по животу, приятно щекоча кожу. Второй рукой он опирался на постель, чтобы не потерять равновесие.

Добравшись до пряжки, Блейз принялся расстегивать ремень, расправляясь с ним неожиданно ловко, хоть и одной рукой.

- Не надо, - хрипло прошептал я из последних сил, но мы оба понимали, что он не станет меня слушать. Я бы на его месте не стал.

10. Блейз

Я чувствовал себя королем положения и упивался своей властью, заставляя его тело трепетать от каждого моего прикосновения или поцелуя. Главное – забыть, что передо мной профессор и мужчина, а помнить, что он человек. Тот самый, от которого я схожу с ума, которого давно и безумно хочу, и наконец-то у меня появился шанс дать волю своим желаниям. Но не так, как я обычно это делал – быстро и настойчиво, страстно, на грани грубости. Сейчас нужно было сдерживаться, не торопясь, растягивать удовольствие, дарить его, не слишком увлекаясь собственным наслаждением.

Ремень поддался быстро, и язычок легко выскочил из петли. Я осторожно вынул полоску кожи из пряжки, начиная расстегивать пуговичку ширинки. Останавливать меня было бесполезно. В отличие от того случая с Малфоем, меня больше не пугала чужая эрекция. Наоборот, я понимал, что возбуждение Снейпа – результат моих усилий, и осознание этого в свою очередь доставляло мне острейшее удовольствие.

Что делать дальше, я не знал. Одно дело – репетировать с Драко поцелуи, и совсем другое просить его советов о… В общем, я решил действовать по наитию. В конце концов, я же мужчина и знаю, от чего мне бы было хорошо. Так что, расстегнув ширинку, я принялся стаскивать с профессора брюки вместе с трусами, выпуская рвущуюся наружу напряженную плоть. Аккуратно очертив подушечками пальцев впадинку пупка, я двинулся вдоль дорожки темных волос, следуя за ними легкими поцелуями и прикосновениями губ и языка.

11. Северус

Я бессильно комкал пальцами покрывало, закусывая губы и судорожно вдыхая прохладный воздух, но разгоряченное умелыми ласками тело изнывало от нестерпимого жара, плавящего сознание, обостряющего до предела все ощущения. Словно я весь превратился в один оголенный нерв, реагирующий на каждое прикосновение сумасшедшего мальчишки. Когда он коснулся губами головки, нежно облизнув ее языком, я задохнулся, выгибаясь на пыльной постели, не понимая, что хочу сделать – то ли вырваться из жаркого плена его рта, то ли проникнуть еще глубже, содрогаясь всем телом от нестерпимого удовольствия.

Блейз принялся осторожно посасывать, то заглатывая член почти на всю длину, то ненадолго выпуская, чтобы сделать быстрый, шумный вдох перед новой порцией изощренных ласк, от которых у меня из горла рвались хриплые стоны. Когда он принялся помогать себе рукой, я уже задыхался от все убыстряющегося темпа его движений, прикусывая губы, чтобы не закричать, настолько сильным было удовольствие, и я зажмурился, понимая, что больше не могу удерживаться, балансируя на грани, и тело взорвалось наслаждением, рассыпавшимся в каждой клеточке кожи сотнями иголочек электричества.

Забини закашлялся, подавившись. Я протянул руку, хватая его за плечо и заставляя подняться и лечь рядом. Я не знал, как теперь смотреть на него, после того что он для меня сделал. После того, что я позволил ему сделать. Но сейчас это все было не важно. Мне было так хорошо, как не было давно, а возможно и никогда, и я просто притянул его к себе и поцеловал, ощущая чуть горьковатый привкус собственного семени. Было в этом что-то невообразимо порочное, но что и так может быть порочнее, чем отношения с мальчишкой, к тому же собственным учеником?

Блейз устроил голову у меня на груди, плотно прижавшись всем телом, и затих. Я тоже боялся нарушить молчание, осторожно поглаживая широкую, взмокшую от пота спину мальчишки сквозь тонкую ткань рубашки. Как же я ошибался, думая, что тот поцелуй был актом агрессии. Теперь я все понял. Додумался, кого и к кому на самом деле он ревновал. И картина тут же собралась по кусочкам, все встало на свои места, и причины его поведения предстали передо мной во всей своей пугающей ясности. Я все еще не мог осознать, что он нашел во мне, но то, что он чувствовал ко мне, действительно выходило за границы дозволенного. Только вот запретный плод сладок.

- Профессор? – Тихонько позвал мальчишка, все так же лежа у меня на груди. Меня покоробило от этого обращения в свете того, чем мы только что занимались.

- Может, вы не будете называть меня профессором, раз уж мы с вами вышли за рамки отношений учителя и ученика?

- А почему тогда вы обращаетесь ко мне на «вы»? – Хихикнул мальчишка, защекотав дыханием кожу.

- Забини! – Разозлился на его колкость я, но тут же поправился: - Блейз, давай хоть сегодня обойдемся без ссоры?

- Хорошо, про… Северус, - примирительным тоном согласился он. – Как скажешь. – И укусил меня за сосок.

12. Блейз

Назад мы со Снейпом шли пешком по дороге, ведущей из деревни к воротам Хогвартса. Уже было очень темно, поэтому мы не волновались, что кто-то нас увидит.

- Я не рассчитал, что там для тебя будет так тесно. Когда я лазил там, я был ребенком. И к тому же, всегда был очень худым. В общем, я мог там ходить, чуть-чуть пригнувшись.