- Малфой, не трави душу, а? И так паршиво, - зло сверкнул глазами я, соглашаясь с его выводами. Мне очень даже понравилось целоваться с парнем. Ничуть не хуже, чем с девчонкой. Я даже увлекся в какой-то момент и чуть не опустил руку ниже…

- Паршиво?! – Разозлился Малфой, еще сильнее краснея. – Да я лучше всех целуюсь! Мне все говорили, что я…

Я засмеялся. Не выдержал и начал хихикать, и смех помог расслабиться и сгладить напряжение момента. Я уже не чувствовал себя так неловко.

- Ты отлично целуешься, Малфой, - успокоил друга я. – Мне понравилось.

Драко расплылся в самодовольной улыбке. Я тоже улыбнулся, приобняв его за плечо.

- Ты настоящий друг, хоть и самовлюбленный гад. Ну что, пошли уже отсюда?

Толкаясь и смеясь, мы вышли из пустого класса и направились в подземелья.

- И что ты теперь планируешь делать? – Спросил Драко, явно намекая, что я должен посвятить его во все свои планы. – Пойдешь целоваться с этим своим парнем?

Я недовольно фыркнул.

- Он не мой парень, и я еще ничего не решил. И кто он, я тебе пока не скажу. И не проси. Это все странно для меня, я не хочу торопиться. Ты сам ведь тоже мне рассказал про свои похождения с мальчишками только на пятом курсе, хотя уже на третьем…

Драко ткнул меня под ребра, чтобы я говорил потише, когда мы проходили по забитому учениками коридору. Не хватало еще сделать ориентацию Малфоя достоянием общественности. То-то гриффиндорским придуркам будет потеха.

- Я тебе обещаю, как только что-то произойдет, я тебе расскажу.

========== 7. Визжащая хижина ==========

1. Северус

Разговоры обо мне и Онории постепенно начали стихать. Новых поводов для сплетен не появлялось, а старые уже все исчерпались, так что мои проходы по коридорам больше не сопровождал шлейф из шепотков и хихиканий. Забини я вновь видел только на уроках и старался не обращать на него внимания. Ходить ко мне по вечерам он так и не начал, и я тоже не звал его. Последний наш разговор вышел довольно грубым, а кончился вообще чем-то из ряда вон, так что нам обоим нужно было время, чтобы остыть. Так что прошло уже больше недели с тех пор, как мы последний раз общались. Блейз наконец-то перестал хромать, вовсю заигрывал с девчонками, посещал квиддичные тренировки и вообще жил обычной жизнью. Мне следовало поступить так же и обо всем забыть, и я почти заставил себя это сделать. Днем я действительно не думал о мальчишке, но ночь отплачивала мне за это сполна. Стоило мне заснуть, и я видел его в каждом болезненно-ярком видении, просыпаясь в поту и с мокрыми пятнами на простынях. Я даже пробовал медитировать перед сном, тщательно очищая сознание, как перед сеансом Окклюменции, но невозможно было закрыть разум от самого себя, и умопомрачительно аморальные сны снова и снова приходили, мучая меня ночь за ночью.

Потому что в глубине души я их ждал. Я давно не видел цветных снов. Много лет я ничего не испытывал ни к кому из людей. Только презрение или ненависть. В лучшем случае – безразличие. Внутри была пустота, которая росла год за годом, поглощая все, что еще оставалось во мне живого. Я перестал чувствовать. Перестал радоваться, и начал злорадствовать. Я был мертв, не будучи убитым. А теперь я снова был жив. Я словно проснулся, вырвался из оков. Тогда, в ночь Самайна, я слышал в лесу каждый шорох, чувствовал запах прелых листьев и пресной воды, наслаждался тем, как ветер ласкает кожу, путаясь в волосах. А отблески луны играли на его смуглой коже…. Так же как отблески огня в камине, когда мы пили огневиски, а поленья весело потрескивали, разгоняя холод и мрак. Я впервые за долгие годы плакал, пусть и проронил всего несколько скупых слезинок, но мне действительно было больно, когда в Больничном Крыле я держал его за руку и ждал, пока он наконец очнется первый раз после того ужасного удара и падения. Когда мы поругались, я был искренне, по-настоящему зол, взбешен, и внутри меня словно полыхал огонь, сжигая остатки здравого смысла. И я дрожал, и сердце на миг замерло, пропуская удар, когда его губы коснулись моих. Кажется, даже само время остановилось. Неправильно. Ненормально. Невозможно, - в который раз внушал сам себе я, но я снова жил благодаря этому неуместному, противоестественному и абсурдному чувству. И я уже был уверен, что это, но обещал себе с этим бороться.

Но Дамблдор снова потребовал, чтобы я попытался добыть для него проклятый медальон. Он не объяснил ни зачем он ему, ни к чему такая срочность. Просто добудь, и все тут. И я принялся планировать ограбление.

Дом Амбридж обезопасила, сделав его ненаносимым. Никто не мог показать мне, где она живет. Увидеть это место можно, только перенесясь туда портключом или аппарировав вместе с тем, кто там уже был. А ходить куда бы то ни было кроме работы эта дама не считала нужным. Так что единственным шансом заполучить медальон было ограбление в Министерстве.

Проникнуть внутрь – не было ничего проще. Конечно, вход для посетителей отпадал – ведь надо было предъявить охраннику палочку и сообщить цель визита. Так что надо было пользоваться служебным входом под видом одного из работников. Вырубить одного из них и добыть волосок для оборотного зелья – особо и мараться не пришлось бы. Но вот уйти… Я был уверен, что уйти я не успею, а аппарировать из Министерства нельзя. Рисковать я не имел права. Если попадусь – все, конец. И на Дамблдора не смогу работать – раз я грабитель работника государственного аппарата. И на Волдеморта не смогу – он живо заинтересуется, зачем я туда полез и что хотел украсть. А раз этот медальон как-то связан с уничтожением Темного Лорда – в этом я не сомневался, Дамблдор только об этом сейчас и думает – то Лорд тоже поймет, что это такое, и не погладит по головке за то, что я пытаюсь приблизить его кончину.

Как боевик я никогда не был особенно силен. Да, я знаю все про Темные искусства и могу применить, но противостоять толпе охраны… Я стратег и тактик, а не воин. И прорываться на выход с боем я не был намерен – в Министерстве полно авроров, да и среди остальных работников тоже есть те еще колдуны. Так что несколько дней я ломал голову, как уйти оттуда, откуда уйти нельзя. И тут мне на помощь пришли навязчивые мысли о Забини. Он тоже не мог уйти со мной из пустыни, и не мог аппарировать, и потому позвал эльфа. Конечно, взять с собой в Министерство эльфа я тоже не мог, по той же причине, что и воспользоваться входом для гостей. Эльфа пришлось бы показать на посту охраны и объяснить цель его визита. Но поразмышляв еще, я вспомнил, что мальчишка, прежде чем аппарировать с эльфом и мной из пустыни, смог аппарировать в нее. И тогда я подумал о ноже. Сам о том не подозревая, Забини дал мне отличный способ сбежать из Министерства, когда по глупости добавил моей крови в котел. Оставалось лишь проверить, достаточно ли сил у этой магии, чтобы преодолеть антиаппарационный барьер главного правительственного здания магической Великобритании.

2. Блейз

После экспериментов с Малфоем мне стало намного легче. Поцелуи с парнями перестали казаться мне чем-то диким, и я даже стал лучше его понимать. Теперь он мог рассказывать мне о своих гомосексуальных интрижках, и я с интересом слушал. Можно сказать, наша дружба от всего случившегося только окрепла. И я перестал чувствовать себя каким-то извращенцем от того, что положил глаз на мужчину. Осталось только «положил глаз на преподавателя» и «положил глаз на страшилище», но это были уже не такие серьезные нарушения, и с ними можно было жить. О том, что я еще и «положил глаз на жениха матери», я старался не думать вообще. А поскольку с самым сильным своим страхом я примирился, мне стало намного легче, и я уже не был помешан на мыслях о профессоре. Да, я чувствовал влечение к нему, да, я хотел снова его поцеловать, а там будь что будет – последствия я представлял себе не очень четко. Но чувства мои стали ровными, плавными – словно тугой волной тепла, поселившейся в груди, которая пришла на смену постоянным, рваным всплескам неконтролируемых эмоций, которые можно было сравнить с открытым огнем. Я знал, что где-то есть человек, к которому я испытываю незнакомые мне ранее чувства, и что в любой момент, если я захочу, я могу пойти и увидеть его, и сделать все, на что хватит смелости. И эти мысли грели душу, давая силы спокойно жить, общаться и учиться. Торопиться не надо было ни в коем случае.