— Все чудесно, мисс Розье, — подмигнул с картины крестный.

Сегодня, а может и всегда, он не отличился тактичностью. Сам будучи мертвым, так грубо отозвался о ее родне. Мне это не понравилось и, откровенно говоря, я разозлился на Сириуса за такое хамство.

Уже выходя из кабинета, я увидел краем глаза, что на морской пейзаж зашла женская фигура в черном платье. Вальбурга Блэк. Сириус не пускает ее на свой портрет, а без его разрешения она войти не может. Так же она не может посетить картины, на которых он находится. В первый же день каникул, как только я ступил на порог, она потребовала открыть ей проход к его портрету, как глава дома я имел на это право, но не стал идти против желания Сириуса. Сейчас же я подумал, что за такое недостойное поведение крестному положена взбучка, и мысленно разрешил матери навестить непутевого сына. Этого должно хватить.

-

— Так, значит, Вы росли во Франции? — спросил я, пока мисс Розье пробовала чай, принесенный Кикимером.

— Да, в городе Тулон, на самой окраине, выходящей на чудесный дикий пляж, который не видим маглам. Там расположена небольшая магическая улочка на тридцать домов, в которых живут только волшебники, что-то вроде Косого переулка, только без магазинов. Мы с мамой часто устраивали на пляже пикники или чаепития на открытом воздухе. Было приятно проводить там время, разговаривать, читать, рисовать… Такое маленькое райское местечко для магов. Морской пейзаж, что теперь висит в кабинете, написан именно там. Мной.

— Великолепная работа, — отметил я и занял рот чаем, чтобы продумать свой следующий вопрос.

Хотелось узнать как можно больше подробностей ее жизни, но я боялся показаться бестактным и тем самым отпугнуть. Чем дольше мы общались, тем отчетливее я понимал, что хочу видеть ее чаще и дольше. Хочу проводить с ней свое свободное время. Чтобы нас связывало нечто большее, чем деловые отношения или дружба.

— Благодарю, — улыбнулась Эвет. — А это кто?

Она кивнула на вход в гостиную. Я проследил за ее взглядом и увидел любопытную черную морду моего нового приятеля.

— Это мой новый приятель. Мы познакомились в сочельник. Ему было негде жить, и я любезно предоставил ему одну из гостевых спален.

Пес прислушивался и медленно входил в комнату, опасливо поглядывая на гостью. Какое-то время мы молчали и наблюдали, как он не торопясь пересек гостиную и улегся у моих ног, положил голову на лапы, продолжая сверлить взглядом незнакомку; затем вновь заговорили.

— Вы очень добры, Гарри. Не каждый впустит в дом бродячего пса.

Мой приятель глухо заворчал и закрыл глаза. Наверное, чтобы не видеть больше эту наглую особу, посмевшую назвать его бродячим.

— А как его зовут? — спросила Эвет.

— Не знаю, — я пожал плечами и отхлебнул еще немного чая.

— Это не дело. Нужно дать ему имя, иначе он так и останется гостем в этом доме.

Она говорила с такой уверенностью, что невольно напомнила мне Гермиону с ее вечно наставительным тоном. Я улыбнулся своим мыслям, но Эвет не заметила этого, так как моя физиономия была наполовину скрыта кружкой с чаем. Имя значит? И как же мне тебя назвать, приятель?

— Может Баскервиль? — предложил я.

— Нет… Это имя ему не подходит, нужно что-то менее пафосное и более дружелюбное, — ответила Эвет.

— На самом деле я уже привык звать его «приятель». Он откликается, так что пусть так и будет.

— Эй, Приятель, — позвала она пса.

Приятель открыл глаза, чуть приподнял голову и уставился на мисс Розье. Не увидев ничего, что могло бы его заинтересовать, он перевел взгляд на меня, как бы спрашивая, чего это непонятная особа от него хочет. Тем не менее, предложенная мной кличка нашла одобрение у Эвет. Было немного странно оттого, что меня интересует ее мнение по этому поводу. Казалось бы, моя собака, как хочу, так и называю. Но она вела себя так, словно являлась хозяйкой этого дома и я сам того не замечая, хотел получить ее одобрение даже в таком пустяковом вопросе. Я не знал хорошо это или плохо. Если я захочу жениться на ней, то такое быстрое ассимилирование даже хорошо, но если нет… Для меня это может стать проблемой.

Я уже успел разобраться в наших родственных связях, сразу, как только понял, что меня к ней непреодолимо влечет. Эвет не приходилась мне родственницей по крови даже отдаленно. Как я понял Друэлла Блэк (Розье), жена Сигнуса Блэка, была родной сестрой ее отца, таким образом, делая Нарциссу, Андромеду и Беллатрису двоюродными сестрами Эвет. Мне же они приходились троюродными сестрами, благодаря моей бабке Дорее Поттер (Блэк). По всему выходит так, что я могу запросто общаться с ней, мотивируя это тем, что мы все же приходимся друг другу хоть худо-бедно, но родственниками, но если я захочу взять ее в жены, то смогу это сделать беспрепятственно, так как по крови родственниками мы не являемся. Да даже если бы и являлись, то тоже бы смог, ведь родители Сириуса были троюродными братом и сестрой и это им не помешало и ни у кого не вызвало осуждения.

Самым сложным для меня всегда было понять, кто кому и кем приходится. В детстве я над этим не задумывался, зная лишь то, что единственной моей родственницей является тетя Петуния, а Дадли приходится мне кузеном. Братом его назвать я никак не мог. Николас и Ярослав сумели таки вдолбить мне в голову некоторые схемы. Помню, как я удивился, узнав, что Драко приходится мне довольно близким родственником. Помню, как разозлился, когда узнал, что Бэлла приходится мне троюродной сестрой. Помню, что прибывал в замешательстве, поняв, что Сириус приходился племянником моему отцу, а мне кузеном, несмотря на то, что являлся моим крестным. Сколько тогда я отрыл для себя родни! Я практически разрушил комнату, проклиная Дамблдора и всех своих родственничков. Получалось так, что меня просто выкинули на задворки за ненадобностью, хотя я мог расти в магическом мире. Да с теми же Малфоями! Или Вальбургой на худой конец. Андромеда тоже моя родня, причем с хорошей репутацией светлой волшебницы, но нет, меня отдали маглам. Невнятные объяснения Николаса меня тоже не устроили. Он мог меня выкрасть. Даже просто подменить на другого малыша из приюта. Но нет, вместо этого он отирался у мисс Фигг и «приглядывал» за мной. Все эти объяснения больше походили на отговорки. Просто никто не хотел возиться с младенцем, вот и все.

Из кабинета доносилась приглушенная ругань, так что на этот раз я напивался в одиночестве, стоя перед родовым гобеленом Блэков. Не буду вмешиваться в семейные разборки, им давно надо было поговорить.

-

Я прибыл на вокзал камином довольно рано — за полчаса до отправления поезда. Оказалось что в это время волшебников на вокзале не так уж и много, в основном малыши, курс первый-второй и маглорожденные. Я перекинул спортивную сумку через плечо и зашел в вагон. Меня интересовало купе, так что я прошел дальше в поисках свободного. Такое нашлось довольно быстро, так что я убрал сумку с вещами наверх, а дверь запечатал парочкой заклинаний. Как не печально, но мне хотелось продлить то ощущение одиночества, поселившееся во мне за время каникул. Пребывая в пустом доме, мне открылась новая возможность узнать себя заново, кое-что переосмыслить. Подружиться со своими внутренними «демонами».

Буквально в последние дни перед отъездом я все-таки повидал миссис Уизли. Как ни странно, но попал я именно в тот момент, когда в Норе была лишь она и Джинни. Я не был в том доме с прошлых летних каникул, но все осталось таким же, как я помнил. Нора резко контрастировала с Блэк-хаусом, который уже стал привычен моему глазу. Долго задерживаться я не стал, лишь выпил чая для приличия. Вопреки всем моим ожиданиям и обострившейся паранойи никаких добавок в нем не было. Почему я решил, что они должны были мне что-то подмешать? Даже не знаю… Почему-то мне стало казаться, что всю мою жизнь меня опаивали и окалдовывали, ведь все, что происходило со мной раньше стало казаться мне каким-то не настоящим и сфабрикованным. Разве мог я делать все, что делал, по собственной воле? Разве пришло бы мне голову сейчас спускаться в подземелья к василиску в одиночку? Нет. Я бы и за камнем не полез, учитывая, что в школе полно волшебников во много раз сильнее меня. Так же я не могу понять, почему я терпел все выходки своих родственников и ни разу не обратился за помощью к маглам. Еще я не мог понять почему никто из взрослых не замечал побоев и мой болезненный вид, словно так и должно было быть. Только вот со дня приезда в школу я ни разу не почувствовал предупреждений от рунного круга моей татуировки. Неужели все то сумасбродство все же моих рук дело? Неужели я так сильно изменился, что не узнаю сам себя? Словно я очнулся ото сна. Кошмара…