-

— Посмотрите-ка кто вернулся, — раздался голос у меня за спиной.

Давай, попробуй угадать кто там. Хочешь, я подскажу? Это стадное животное. Все еще не догадываешься? На самом деле ответ лежал на поверхности — это один из тех чуваков, таскающихся вместе с придурком Дадли. В прошлом году они ко мне приставали, и этот год по традиции не может обойтись без эксцессов. Тащить за собой огромный чемодан, набитый книгами и прочими предметами, пусть даже и по ровному тротуару, не легко, но еще тяжелее будет разговор с этим недоразвитым джентльменом. Я решил срезать путь через пустырь, применив для ноши облегчающие чары. И почему я раньше до этого не додумался? Я шел, не оборачиваясь, но затылком чувствовал, что он последовал за мной. Отойдя на относительно безопасное расстояние от ближайшего дома, я оглянулся. Белобрысый бугай, выше меня головы на две, две с половиной угрожающе пер на меня. Преодолев немногочисленные метры, он схватил меня за грудки и приподнял, растянув мою новую футболку.

— Деньги, живо, — рявкнул он прямо мне в лицо, брызнув слюной на мое правое веко.

В этот момент очень не хватало стареньких очков. Они-то спасли бы меня от потенциально опасных брызг этого бульдога.

— У меня нет, — просипел я, схватившись за его руки.

— Ага, конечно, на тебе футболка минимум фунтов за двести, а ты мне тут плетешь, что налика нет.

Он грубо поставил меня на землю и схватил в этот раз за шиворот.

— Гони-сюда-бабло, — с нажимом говорил он мне в ухо, пока я вынимал запасную палочку из ножен.

Как только он закончил фразу, я его оглушил. Он с грохотом упал на пыльную тропинку прямо у моих ног. Как я давно мечтал об этом, ты даже представить не можешь себе. Но удовлетворение было не полным. Что-то мы проходили…

Я наложил пару чар на пространство вокруг, чтобы случайные свидетели не увидели и не услышали нас. И кто теперь босс, сучки? Больше всего в оглушающем заклинании мне нравится то, что он может все чувствовать и слышать, но не в состоянии даже моргнуть. Чтобы такого с тобой сделать, чтобы ты запомнил и рот боялся открыть, а лучше, чтобы угодил сразу в психушку? Я занес обе руки вверх, сжимая палочку, словно кинжал, намереваясь распороть его майку. В этот момент, очень некстати, мне вспомнился Воланде-Морт. Он точно так же занес руки там, в министерстве, после чего в Дамблдора полетело несметное число осколков. Повинуясь порыву, я резко опустил руки и часто заморгал, приходя в себя. Хвала небесам я не успел сделать глупость, ведь в таком состоянии я запросто мог распороть не только материю, но и его брюхо.

Сняв заклятие с ошарашенного бугая я помог ему подняться. Как только блондинчик встал на обе свои нетвердые ноги, он тут же попытался мне что-то сказать, судя по выражению его лица, это должна была быть угроза в мой адрес. Однако вместо гадких слов мне в лицо прилетел сгусток крови, вырвавшийся из его пасти вместе с выдохом. От неожиданности я зажмурился и открыл глаза только тогда, когда услышал звук падающего тела. Парень вновь лежал у моих ног и дергался в ужасающих конвульсиях. Изо рта его текла кровь, вперемешку с пеной. Он сучил ногами по земле, отчего вокруг поднималось облако пыли. Я закашлялся. Запах крови смешавшийся с запахом сухой земли и травы щекотал ноздри. Как ни странно, но я не мог оторвать глаз от этого зрелища. Спустя пару минут он перестал дергаться и застыл в неестественно выгнутой позе. Все его светлые волосы были вымазаны в крови, майка сбилась и оголила живот и грудь. Слева я заметил огромный чернеющий синяк, как раз в области сердца. Не могу сказать точно, но я, похоже, пробил его или разорвал легкое. Убийство по неосторожности? Сколько мне дадут? Где меня будут судить? Стоп. Никто ведь не знает, что мы тут. Я использовал другую палочку.

Я присел рядом с ним, чтобы получше рассмотреть его лицо. Челюсти и глаза его были плотно сжаты, губы в крови, из носа кровь тоже шла. Фу. Просто фу. После смерти от человека не осталось ничего. Пустая оболочка, это даже не интересно. Ничего, что делало его мерзким подонком больше не существовало, он ушел, можно сказать, очистился. Мне стало скучно, хотелось умыться, кстати об этом, у меня на лице все еще оставалась его кровь, которую я убрал одним взмахом все той же палочки. Пора было убираться. Я вытащил из чемодана мантию и накинул ее на себя, на чемодан я наложил дезиллюминационное заклятие и поспешил покинуть пустырь. Вернувшись на улицу я обернулся. Не хорошо оставлять его гнить там в такую жару. Я направил палочку в его сторону, чтобы снять заклятия, не был уверен, что получится с такого расстояния, но у меня вышло. Палочка оказалась очень мощной. Такой, что я убил человека, всего лишь с ненавистью махнув на него ею.

Я убил. Почему-то этот факт ничего не колыхнул в моей душе. Она у меня вообще есть, или после этого происшествия я навсегда ее лишился?

-

В доме никого не было, так что я сразу же последовал наверх, в свою спальню, оставляя на ковре грязные отпечатки. Петуния будет в ярости. Но какое мне до нее дело? Не успел я опомниться, как кровать поглотила меня прямо в одежде. Последнее что я помню, перед тем, как заснуть — это ощущение гладкого древка, которое я до сих пор продолжаю сжимать в руке.

========== Часть 3 ==========

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за носок с такой яростью, что мне показалось, будто это землетрясение. Оказалось, это была моя тетушка. Она с возмущением смотрела на меня, молча, сжимая губы плотной линией. Я приподнялся на локтях и посмотрел на нее, она перевела взгляд на мою одежду. Я последовал ее примеру и понял, почему она так злится. На мне все еще была наброшена мантия-невидимка, таким образом, создавалось впечатление, что на кровати лежит только моя голова, рука и нога в ботинке. Теперь я понимаю, почему Петуния молчит, просто не знает что сказать от злости и страха. Тетя снова метнула в меня возмущенный взгляд и, резко развернувшись, ушла. Я вновь упал на кровать и закрыл глаза.

Все время, сколько я себя помню, в этом доме пахнет лавандой, все члены этой семьи пахнут ею. Вернувшись сюда, я тоже через некоторое время впитаю в себя запах, который стоит мне поперек горла. Каждый раз, уезжая в Хогвартс, я радовался тому, что вскоре, я как нормальный ребенок, буду пахнуть обычным мылом. Сейчас мне в голову пришла еще одна идея — приобрести одеколон, чтобы пахнуть тем, чем захочу я. Тем более, что возраст уже подходящий для всевозможной парфюмерии. Девчонкам нравится, когда от парней вкусно пахнет. Интересно, есть ли духи с запахом яблочного пирога с корицей? В школе такие дают по воскресеньям, очень вкусные. Петуния тоже печет яблочные пироги, но они не такие получаются, без души, что ли. К тому же мне достается кусочек максимум с пачку сигарет, а этим не наешься, только раздразнишься.

На улице уже стемнело, и я снова почувствовал голод. Пришла пора спуститься на кухню и приготовить себе перекусить, потому как стряпню тети Петунии эти два жиртреста давно схомячили, я больше, чем уверен. Я поднялся и стянул с себя мантию, аккуратно свернул и закинул в чемодан. Извлек оттуда недавно приобретенную футболку и спортивные штаны, очень известной фирмы. Свою официальную палочку я убрал в тот же чемодан в отделение для всякой мелочи. Теперь она мне не скоро пригодится. Каждое лето, расставаясь с ней, я чувствовал, будто от меня отрывается кусок плоти. Мне всегда не хватало ее, взгляд все время падал на чемодан, где она хранилась. Но сейчас, имея вторую палочку, я не чувствую этой потери. Я снял вещи и кинул их на стул, постираю потом, сейчас нет ни сил, ни желания. Прихватив приготовленные вещи, я отправился в ванную, чтобы освежиться.

-

О, свежее мясцо! Пожалуй, я нарежу его и поджарю, а потом с удовольствием съем в гордом одиночестве. Готовить я научился с раннего детства, спасибо тете. Пусть и не очень разнообразно, зато вкусно, ведь за каждый прокол мне не хило доставалось, а за то, что я мог оставить ее Дадличка без завтрака, мне влетало вдвойне. Так что почти все у меня получалось с первого раза и превосходно. Я достал топорик для мяса, наметился, замахнулся и резко ударил. Вот черт! Мне в глаз прыснуло что-то, я стер «это» и посмотрел. Это была кровь, второй раз за день, но на этот раз коровья. Я по прежнему ничего такого не ощущал. Наверное, это не нормально не чувствовать раскаяния и страха за содеянное. Мне почему-то было легко и приятно вспоминать о том, как тот несчастный дергался в предсмертной агонии, испуская дух. А момент, когда в его глазах угасал огонь жизни и они становились похожими на стеклянные шарики, прежде чем закрылись навсегда, был божественен, словно первая ложка мороженного в жаркий июльский день. Я мог стоять так и придаваться воспоминаниям до глубокой ночи, но меня бесцеремонно прервали.