— Поттер!

— Ваше имя, — одновременно сказали взрослые.

Один из мужчин, что стоял справа от меня, повернулся в сторону профессора и многозначительно приподнял руку. Мол, не лезь женщина, это мужское дело.

— Ваше имя, — обратился он ко мне.

— Гарри Джеймс Поттер, — ответил я.

Другой незнакомец тем временем начал просматривать что-то в своей папке.

— Почему Вы прибыли к воротам школы на час раньше положенного времени? — последовал второй вопрос.

— Я прибыл с домовиком на станцию в Хогсмите, после чего отправился к школе как обычно, в карете. Полагаю ответ на Ваш вопрос — я просто не правильно рассчитал время прибытия. Это преступление?

— Нет, — ответил он, ухмыльнувшись. — Пока что нет.

— А что собственно происходит и кто вы? — я демонстративно оглядел обоих мужчин и вперился глазами в Макгонагалл.

— Вам все объяснять в школе. Всего доброго!

Мне вручили плотный листок картона, согнутый пополам и пропустили на территорию. Минерва тут же подхватила меня под локоток и поволокла ко входу в школу.

— Что случилось, Поттер? — встревожено спросила она, когда мы отошли чуть дальше ворот.

— Ничего, профессор, — спокойно ответил я.

— Но почему Вы не в поезде, как остальные? — продолжала наседать Макгонагалл.

— Потому что решил воспользоваться домовиком как портключом, а не трястись половину дня в душном купе, переполненном галдящими малолетками. Это что преступление? — вновь спросил я.

— Нет, конечно! — фыркнула она. — Просто Вы заставили нас поволноваться, когда взяли карету. Мы не ожидали, что нам придется встречать гостей на час раньше.

— Примите мои извинения, профессор. Я не хотел создавать неудобства.

— Ах, Поттер, — устало вздохнула она. — Полагаю это наименьшее неудобство, что причинили мне за последние два месяца.

— Что Вы имеете в виду? — заинтересованно спросил я.

— Скоро сами все узнаете, — она посмотрела на меня и добавила: — Профессор Дамблдор и директор Снейп сделают пару объявлений перед пиром.

-

На входе нас встретил Дамблдор. Вид его не внушал ложных надежд. Я понял — ему осталось совсем, совсем немного. По правде говоря, я удивился, увидев его стоящим на своих двоих. Его руки были затянуты в светлые перчатки, борода тщательно расчесана и уложена, но мутность радужки и бледность кожи лица бросалась в глаза. Это было лицо покойника. Так выглядели все мои жертвы, после того, как испускали свой последний вздох. Я невольно затаил дыхание и присмотрелся — его грудная клетка вздымалась, значит жив. Я уж грешным делом подумал, что кто-то оживил его труп для прощально пира, а, как известно, поднятые тела не дышат. Магию крови разрешили, вдруг и некромантию тоже? Ну, мало ли…

— Минерва, Вы не оставите нас ненадолго? — спросил Дамблдор.

— Конечно, Альбус.

Профессор Макгонагалл умчалась в неизвестном направлении. Дамблдор внимательно проследил за тем, чтобы мы остались наедине, и обратился ко мне:

— У нас есть сорок минут, чтобы поговорить по душам. Готов?

Его глаза больше не сверкали из-под очков половинок, это был ничего не выражающий взгляд, будто душа уже давно покинула тело. Что бы я к нему не чувствовал, как бы порой на него не злился, видеть его в таком состоянии было горько. Все же много лет я считал его своим негласным наставником…

— Готов, — ответил я.

— Что ж, начнем, пожалуй. Эта история началась задолго до твоего рождения, Гарри…

Скажу честно, монолог Дамблдора мне не понравился. Совсем! Меня трясло на протяжении почти всех сорока минут и еще пару дней после. Знать правду оказалось неприятно. Если быть честным, то я бы предпочел неведение.

До всего этого… до моего рождения и до рождения Тома, молодому Альбусу Дамблдору «посчастливилось» повстречать Кассандру Трелони, когда она гостила в Насыпном Нагорье. Тогда уже не молодая женщина (она же прапрабабка Сивиллы Трелони) сказала Альбусу, что тот станет великим волшебником, но предостерегла на счет людей, «…что будут столь очаровательны, словно ангелы и речами своими будут мёд источать». Эти люди станут его врагами и много бед принесут миру и его близким. «Величие будет дано тебе не просто так. Сила твоя будет щитом для страждущих… ». Кассандра предрекла ему великую схватку со злом, где противником станет тот, кого он будет знать, и понимать как самого себя. Именно эта крупица истинного зла будет притягивать Дамблдора к носителю и в его силах будет если не искоренить тьму в сердце, то свести к минимуму вред. Жизнь будет подкидывать ему на перевоспитание заблудшие души, и он не должен отказывать от помощи.

Спустя несколько лет он повстречал Геллерта Грин-де-Вальда и был полностью им очарован. Разочарование последовало вскоре. История оказалась мутной и ужасающей. Даже спустя столько лет я слышал в его голосе такую боль… Он, похоже, действительно любил Геллерта по-настоящему. Однако нелепая смерть сестры навсегда оборвала едва установившуюся связь. Так он стал его врагом и принес беду в семью Альбуса. Уже после похорон он вспомнил предостережение Кассандры, но изменить, увы, ничего не мог. Геллерт вымаливал у него прощение, просил не отрекаться от дружбы, но Дамблдор не внял мольбам.

Спустя много лет имя Геллерта прогремело на всю Европу. Альбус же в это время занимался тем, что учил юных волшебников трансфигурации, в которой сам уже достиг мастерства. Он считал себя виновным в том, что не остановил его, пока тот был не столь силен. Он мог простить его тогда и не дать Геллерту превратиться в чудовище, мог остановить ужасающую войну в самом начале, но был слишком упрям и ослеплен горем. Так или иначе, он его остановил, но как признался бывший директор «слишком поздно». Многие годы он боялся встретиться с ним лицом к лицу, ведь Дамблдор не знал, чье проклятье лишило его сестру жизни, и очень боялся правды. Уж не знаю почему, развивать эту тему директор отказался.

В 1938 он встретил Тома и понял, что с мальчиком будет много проблем. Ребенок был очарователен и вежлив с необычным человеком и почти смог очаровать Дамблдора. Он взял его «на заметку» и как мог, присматривал. Собственно он не был тогда ни директором, ни его деканом и мало как мог повлиять на «заблудшую душу». Дамблдор считает, что большая часть вины за преступления Тома лежит на нем — не досмотрел, не достаточно старался. Он воспрепятствовал его укоренению в школе, потому что знал, что таким образом он собирался влиять на юные умы школяров и растить из них своих последователей. Такую идею они обдумывали вместе с Геллертом. Когда Том начал бурную деятельность, Дамблдор понял, что история повторяется вновь, причем с большей силой. И тогда ему приснился сон. Ему приснилась Кассандра и сказала, что Альбус должен сотворить героя «меч, который он должен выковать сам. Явить людям пламенное сердце…». Именно протеже Дамблдора сможет одолеть новоявленного злодея и явит миру «всеобщее благо».

Только прислушайся: пророчество пришло к нему… во сне! Сука, во сне! Этот старый индюк поверил, что ему кто-то свыше все рассказал, но он не подумал, что это может быть обычный выверт сознания! После долгих раздумий он выстроил план, который точно должен был сработать, ведь он подошел к этому со знанием дела и с учетом собственных ошибок. Директор перекопал тонну исторического мусора, сделал все расчеты, и преступил к исполнению. Он долго и упорно искал идеальную пару магов, чтобы от них на свет появился сильный ребенок-волшебник, будущий герой, и нашел.

Мои мама и папа сошлись идеально — звезда в звезду! Дамблдору крайне повезло — оба гриффиндорцы, горячие сердцем и просто безумно талантливые волшебники. Правда моя мама не слишком жаловала шумного и избалованного Джеймса Поттера. Но что это для сильного целеустремленного вершителя чужих судеб — небольшая кочка на пути, которую он если не обойдет, то ловко перепрыгнет. За все годы их обучения он смог стать им другом, они прислушивались к нему и уважали его мнение. После небольшого толчка на старших курсах взаимное притяжение сработало (от любви до ненависти и наоборот, как известно, всего шаг) и ему осталось лишь рассчитать по доброте душевной для новобрачных лучший день для зачатия наследника.