Одновременно сохранялся и принцип неприкосновенности частной собственности, владения движимым и недвижимым имуществом. Ну да, здешние фермеры, мигом выросшие в масштабах чуть ли ни до олигархов, не желали выпускать из рук рычаги управления обществом. Разрешалось и поощрялось свободное ношение оружия, как огнестрельного, так и холодного. Более того, в обязанности каждого гражданина буквально вменялась забота о собственном вооружении и готовность постоять за себя и за других.

Дочитав текст до конца, усмехнулся про себя: по всему выходило, что у даниловских граждан всего лишь две обязанности перед обществом – позаботиться о собственном пропитании и вооружаться до зубов, кто чем может и как может. Практически жизнь по принципу: не до жиру – быть бы живу.

Далее начался хорошо организованный спектакль. Судья зачитал пункты обвинения каждому из обвиняемых, предварительно «поздравив» их всех с тем, что их будут судить по новому законодательству. Затем Юрий Александрович приступил к опросу свидетелей, коих оказалось не менее двух десятков, на очереди был просмотр фото- и видеоматериалов, показания самих обвиняемых.

Ночь, проведённая в заточении, похоже, совершила настоящее чудо – большая часть обвиняемых раскаивалась в содеянном до глубины души, «закладывая» организаторов только так, просила о снисхождении. Впрочем, раскаивались не все.

Хотя руки депутата Белоусова тряслись, а личико заметно побледнело, он всё ещё пытался держать марку, стараясь доказать, что суд не имеет полномочий его судить, и т. д. Его подельник Рабинович размазывал по физиономии слёзы, давил на жалость, утверждая, что они никого не хотели убивать.

С девками, сыгравшими своими персями отвлекающую роль, случилась тяжелейшая истерика, и их пришлось связать. В принципе, подобную реакцию можно понять: ещё пару дней назад их красивые попки и ножки открывали путь к обладанию массой материальных ценностей, а теперь их жизнь отсчитывала последние часы. И никакие попки и ножки вкупе с кое-чем иным не в состоянии разрулить сложившуюся ситуацию. Не те времена, не тот мир.

Лишь четверо обвиняемых вели себя полностью противоположно, чем основное большинство – они ни о чём не сожалели и ни в чём не раскаивались. Лера Рынская демонстративно целовалась со своей красавицей-подружкой, обещая встретиться со всеми даниловцами в аду, где местные поменяются с нею местами, и все мы окажемся на сковородках.

Двое мужиков зрелого возраста, похоже, отсидевшие в прошлом, проявили характер и держались с достоинством обречённых. Свою вину признавать и не думали, открыто заявляя, что и суд и мусора – конченые, ну, вы поняли, кто. Полагаю, в другой ситуации такое поведение на суде зачлось бы этим двум офигенным бонусом в камере, но сейчас… Как уже говорилось, в Данилово уже действовал совершенно иной закон.

В общем, присяжные приговорили шестерых организаторов убийства и беспорядков к высшей мере наказания, без каких-либо отсрочек и волокиты с апелляциями. Десять человек, в том числе и пару недалёких умом фотомоделей, приговорили к пожизненному труду на благо общества, с возможностью помилования лет через десять, если те покажут себя стоящими людьми. Оставшейся «группе поддержки» влепили по «десятке» каждому на трудовом фронте, с аналогичной возможностью досрочного помилования лет через пять.

Наш народ встретил объявления приговора гулом одобрения, пассажиры-иностранцы помалкивали, удивлённые нейтральной позицией главных «борцов за права человека» старого мира – американцев. Видя, что на него обращено общественное внимание, Коллинз пожал плечами и, подойдя к судье, демонстративно пожал тому руку. После этого морпехи и вовсе удалились к шоссе – крутить гайки вместе с лётчиками и своими коллегами.

– Володя, если ты с операми не шибко занят, то помогите нам с погрузкой стройматериалов, – обратился ко мне Никитин, когда приговорённых повели (и потащили) обратно в импровизированную «тюрьму». – Мне надо бы, наверное, поприсутствовать на отпевании, но не хочу терять ещё два часа светлого времени. Нам сообщат, когда начнут выносить из церкви, так что, успеем подъехать. Пусть уж Роман Георгиевич и Антонов простят меня, грешного, но сейчас надо думать о живых.

– О чём разговор, Василий, давай дорогу показывай, – кивнул я и обернулся к своим. – Парни, едем работать, все по машинам.

Проехав примерно половину посёлка, мы свернули в неприметный переулок и через сотню метров оказались на самой натуральной стройплощадке. Здесь, как нам объяснил глава, состоятельные горожане планировали построить пару коттеджей со сдвоенными гаражами и прочими хозпостройками. Новые хозяева успели залить фундамент, завезти стройматериал для стен и даже начать их возведение.

Кроме штабелей плит и блоков, на участке стоял вагончик для охраны и строителей. Сами строители остались в старом мире, а пожилой охранник, по словам Никитина, сразу же влился в ряды сельчан, так как ещё раньше успел познакомиться со здешней женщиной. Сейчас этот дядька вместе с отрядом Семён Семёныча сидел в Замятино, прямо на форпосте нашей цивилизации.

Техники не хватало, горючее экономилось, поэтому мы занялись погрузкой строительных блоков вручную. Это не самая тяжёлая работа для дюжины крепких мужиков, и спустя какое-то время под погрузку подошла вторая машина. Затем из церкви примчался посыльный, сообщив, что отец Серафим заканчивает отпевание, и нам пора бы явиться на похороны. Как ни крути, а новый глава обязан сказать речь, отдать дань памяти и уважения погибшим. Да, и товарищи полицейские с некоторых пор уже не чужие. Василий, работавший наравне со всеми, сказал, что успеем, и, поднажав, мы загрузили и вторую машину.

Затем мы поехали на кладбище, которое располагалось в полутора километрах севернее посёлка. Церемония прощания прошла относительно быстро, и через часик с небольшим мы возвратились обратно в Данилово, чтобы продолжить работу грузчиками. На сей раз под руководством седобородого старичка грузили кирпич, который планировалось отправить в Замятино для ремонта и возведения новых печей в пустующих хатах. Старичок оказался спецом по части печного дела, очень беспокоился, что мы работаем без должной аккуратности, с риском разбить его драгоценные кирпичи.

– «Невский», «Невский», ответь «Гдову», – неожиданно заверещала рация в самый разгар работы. – «Невский», отвечайте же, мать вашу!

– «Невский» слушает, – отозвался я, отметив, что у Семён Семёныча слишком взволнованный голос. – Что стряслось, «Гдов»?

– «Невский», к Данилово идёт колонна военной техники, и это не наши, не русские, – командир замятинского гарнизона, похоже, был близок к панике. – Васька Симаков видел танк и несколько броневиков, штук пять, не менее. Повторяю – это не наши, а чужаки!

– Млять, как чуял, что америкосы свинью подложат! – Ковалёв с силой запустил кирпич куда-то в кусты. – Вовка, надо грохнуть Коллинза, пока ещё можем!

– Что ж ты, ирод, кирпичи бьёшь? – дед-печник, похоже, оскорбился до глубины души. – Кирпич нынче в дефиците, где его брать, если каждый начнёт раскидывать его налево-направо, а?

– Да заткнись ты, старый! – вспылил мой напарник. – Задолбал уже со своими грёбаными кирпичами!

– Спокойно, Миша, – рядом оказался Руденко. – Что, а если это и не пиндосы вовсе? Сначала надо разобраться, не рубить сгоряча.

– Поехали на базу, заберём Витька с Володькой, а дальше – по обстоятельствам, – решил я. – Извини, дед, у человека совсем нервы сдали.

– У всех нервы, но никто кирпичи попусту не разбрасывает, – отозвался в ответ старик. – Удумали, мне, тоже – кирпичи по кустам раскидывать.

Неожиданно ополченцы-наблюдатели на колокольне ударили в колокол, и тотчас вышли на связь по рации. Спустя полминуты мы уже знали, что по грунтовке со стороны Замятино идёт колонна военной техники, неизвестно чьей. Затем наблюдатель сообщил, что американцы вывели со двора нашей базы две единицы своей техники – БТР и грузовик. Со стороны трассы появился один из «хамви», тот, с турелью, на котором ездил подполковник Коллинз.