Кэйл впервые за много лет почувствовал, что у него начинает болеть голова. Снова потерев переносицу, чтобы унять неприятный зуд в этой области, он преувеличенно спокойно произнес:

– Если вы так беспокоитесь, Лем, то Нирэн также пройдет идентификационный анализ.

Бездна бы все это пожрала! Кому, как не Кэйлу было знать, что уж Нир-то точно тот, за кого себя выдает. Он успел уже не раз доказать это. Он питался альтриной, черт возьми, конечно же он не мог быть метаморфом! Но Совету об этом не скажешь…

Помимо головной боли Нарэша начала донимать еще и духота, и он расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке, чувствуя, как по виску скользят капли пота.

– Это было бы очень уместно, капитан, – удовлетворенно заявил Лем.

– Теперь другой вопрос: зачем кому-то понадобилось сливать топливо именно из четвертой цистерны? Это случайность, совпадение или запланированное действие? – спросил Килтус, и Кэйл испытал прилив благодарности к нему, потому что от резко повысившейся температуры собственного тела во рту пересохло. Он залпом опрокинул в себя стоявший рядом стакан с водой, но легче не стало.

В зале совета было довольно прохладно – климат-контроль был отрегулирован до оптимальной для каждого члена экипажа температуры, – но в данный момент капитан не ощущал этой прохлады. Температура его собственного тела внезапно скакнула вверх, и это было ненормально. Кэйл и без того всегда отличался повышенной терморегуляцией даже среди таких же танков, как он сам, из-за наличия целых трех очагов альтрины, и привык с этим справляться, но сейчас и для него было слишком.

Быстрое привычное сканирование выявило причину – все три очага полыхали как никогда ярко, вырабатывая энергию вдвое больше обычного, что привело к чересчур быстрой циркуляции альтрины во всех четырех э-каналах. От этого температура тела резко повысилась, началось обильное потоотделение: рубашка на спине Кэйла взмокла в течение нескольких минут. В свою очередь ненормальное ускорение альт-потоков внутри танка вынуждало его двигаться, чтобы хоть как-то потратить излишек энергии.

Не выдержав, он снял китель, повесив его на спинку своего кресла, и стремительно встал, чувствуя пока еще смутный дискомфорт, который очень быстро усиливался, как и жар его тела.

При всем этом чувствовал Нарэш себя отлично, если не считать сумасшедшей потребности в постоянном движении. Закусив губу, он пошел вдоль стола, не обращая внимания на удивленные взгляды, которыми его провожали офицеры, ведь обычно капитан всегда почти неподвижно сидел на своем месте от начала совета и до самого конца.

Но никто ничего не сказал по этому поводу. Все продолжали обсуждать мотивы предполагаемого преступника, только с этого момента Кэйл уже ничего не слышал, полностью поглощенный тем, что с ним происходит. Становилось жарче с каждой секундой, и он испугался, что чертовы мини-генераторы альтрины внутри сожгут его прямо здесь и сейчас. По мере того, как жар нарастал, его шаг убыстрялся, и Кэйл уже не мог остановиться. Это было похоже на…

На то, как сегодня утром он метался по своей каюте, пытаясь справиться с овладевшим им вожделением. Собственное тело будто взбесилось. Не будь он танком – долбанным искусственно выращенным генно-модифицированным организмом – то догадался бы, что его состояние сейчас аналогично гормональному всплеску у гуманоидных существ в период полового созревания. С Кэйлом такое происходило впервые, и он не знал, как с этим справляться.

Если бы они с Эйлом в свое время все же установили этот чертов психофизический контакт, то сейчас у него не было бы такой проблемы.

Если бы он сам не был бракованным танком, который по какой-то необъяснимой случайности стал «счастливым» обладателем целых трех очагов альтрины, то сейчас бы так не мучился.

Если бы в его жизни не появился Нирэн, мать его, Райнэ, и не запустил своими идиотскими утренними экспериментами благополучно дремлющий целых двадцать шесть лет механизм, то сейчас бы Кэйл не попал в такое дурацкое положение перед своими подчиненными.

– С вами все в порядке, капитан? – наконец решился спросить кто-то. Кажется, голос принадлежал Лему.

Кэйл резко остановился и обернулся, понимая, что из-за ускоренной циркуляции альтрины, его движения начинают приобретать неестественную быстроту. И если он сейчас же что-то не предпримет, то все поймут, что он генно-модифицированный солдат. И тогда все кончено.

С гигантским трудом заставляя себя оставаться на месте и не шевелиться, Нарэш попытался ответить, но голос оказался слишком хриплым.

– В порядке, – откашлявшись, пробормотал он. – Я в порядке. Но… Мне нужно… Нужно уйти. Совет окончен. Эйрим, вы знаете, что делать. Простите.

Больше ничего не слыша, он с облегчением направился к выходу, заставляя себя механически медленно переступать ногами, как робот. Ему уже было все равно, заподозрят ли что-то остальные, потому что жар внутри достиг своего пика, и оказавшись в безлюдном коридоре, Кэйл дал ему волю, вложив каждый градус этого адского пекла в стремительное движение.

Пара секунд – и он оказался в тренировочном зале, хотя от зала совета до него идти около десяти минут.

Заблокировав двери, Кэйл устало привалился к холодному металлу спиной, испытав мимолетное облегчение. Снова просканировав себя, он едва слышно выдохнул – этот сумасшедший рост температуры, кажется, замедлился. Он не сдохнет. Какое счастье.

Теперь, когда Нарэш смог мыслить более или менее связно, он вернулся к первопричине своих «трудностей». Итак, в этом виноват Райнэ.

Ходячая проблема. Его персональная головная боль.

Наверняка Райнэ специально выбрал его для того, чтобы мучить и всячески отвлекать от прямых обязанностей.

Почему, почему этот псионик не дает ему ни минуты покоя? Почему стоит хоть на секунду выпустить его из поля зрения, как Нир тут же выкидывает что-нибудь новенькое?

Кэйл сполз на пол и обхватил свою гудящую голову руками. Пот застилал глаза, и он раздраженно смахнул его рукавом рубашки, которую успел окончательно расстегнуть по дороге сюда. Расстегнуть так, что некоторые пуговицы оторвались.

Чертов псионик!

Проклятый Нирэн Райнэ!

Зачем, пресвятые дивины, ну зачем он это сделал сегодня утром?

Кэйл закрывал глаза, и воспоминания о произошедшем сами собой всплывали в памяти, мешая мыслить связно, мешая дышать, мешая быть собой. Или… делая его собой? Делая его танком?

Он закрывал глаза, и жадные поцелуи, запечатленные на его коже, снова ощущались как наяву.

Он закрывал глаза и вновь видел этот взгляд потемневших серых глаз, в которых металась яростная буря. Буря, которая отражалась в эмоциях Райнэ, которая расцвечивала огненно-алое зарево его желания вспышками рвущихся железных тросов кэйлова самообладания. Буря, которая пламенным вихрем промчалась по шелковым нитям их едва-едва установившейся связи и поселилась в груди самого Нарэша.

Шелковые нити становились все прочнее, а железные тросы истончались с каждой секундой. И для этого хватило всего-то нескольких ласк.

Неужели это всегда так? Неужели псионику действительно достаточно просто дотронуться до своего танка, чтобы активировать функции, которые кроме него, никто заставить работать и не мог?

Почему с Эйлом было не так?

Ответ пришел сам собой. Да потому что Эйлу это было не нужно. Он не хотел, и не хотел Нарэш. Это чертова физиология, заложенная в них азари. И если обычные существа могли это контролировать, потому что родились естественным путем, и для них такое состояние было привычным, то Кэйл не мог, потому что он был танком, всего лишь орудием, которым управляет псионик.

Кэйл вскочил, тяжело дыша, потребность двигаться снова дала о себе знать. Сжигавший его пожар трансформировался в бессильную ярость, и он принялся бить манекены для отработки физических навыков, разнося их в щепки и давая выход лишней энергии.

Сколько он так провел, круша и ломая все, что попадется на его пути, Нарэш не знал. Но это однозначно помогло – лютое пламя внутри утихло, а утраченное самообладание вернулось. Он снова был властен над своим телом и мыслями.