- Не боишься Миракулум?
- Я знаю, что думают о нем на этом Берегу, и разделяю это мнение.
- Ты вероотступник?
- Предрассудки мне чужды. - Он колебался, прежде чем продолжить о чем-то говорить. - У Эльконна теперь нет выхода, Рыс.
- Не сомневаюсь.
- Но сейчас он боится тебя больше смерти.
- И не зря, - злорадно подыграла я.
- Он уже отдал мне распоряжение убить тебя, как только гости покинут крепость, и уедет первосвященник...
Если бы он знал, что мое спокойствие исходит из веры, что завтра не состоится даже самого венчания, не то что убийства после. Что Аверс, сам или с чьей-то помощью, никогда не допустит этого, как не допустил удара.
- Какая самонадеянность.
Но в глазах Илиана было далеко до спокойствия. Он подошел ближе, с непониманием глядя на меня сверху вниз, и его брови сходились в отчаянном изломе неверия:
- Неужели ты не понимаешь, что я сказал тебе?
- Понимаю. Он отдал тебе приказ...
- Я расскажу первосвященнику о его намерениях. И уговорю его поставить условие, - чтобы вассал принял во владение твоим приданым только после появления наследника...
Я изумилась:
- Ты заставишь Эльконна спать со мной?!
- Он никогда не дотронется до тебя. Скорее слукавит, показав Лаату чужого новорожденного... и это значит, что он не станет убивать тебя ровно столько, сколько месяцев необходимо для вынашивания ребенка, и мы выиграем время...
- Мы? Время? Для чего?!
- Я найду способ...
Это было безжалостно, но я оборвала его пылкую речь смехом. Не сдержалась.
- Ты перехитришь самого себя, Илиан! Ты не предлагаешь мне побег прямо сейчас, потому что трезво мыслишь, - нам не уйти даже по твоим обходным тропинкам. Что за пределы крепости мы, если и уйдем, то на день отрыва, а потом нас поймают и убьют. Нас могут поймать еще у ворот, если на то пошло. Ты хочешь решить проблему без крови, с умом, без риска, без преследования или преступления... и стараешься только выиграть время, надеясь, что твоя светлая проницательная голова подкинет тебе идеальный выход!
- Рыс, - Илиан умоляюще взял мои руки в свои, - ты должна понять, что против сильных мира сего невозможно идти напролом. Это равно самоубийству! Чем бы я реально помог тебе, если бы крикнул: остановись, Эльконн! Я не позволю тебе сделать это!? Политика и уловка, самое сильное оружие человека без власти. Таких, как мы с тобой. Что толку пробивать стену головой, когда она дана на то, чтобы найти дверь и подобрать ключ. Ты не представляешь, но Эльконн может пальцем шевельнуть, и ты будешь болтаться в петле вместе со всей своей дерзостью! А я хочу уберечь тебя и спасти.
- Я верю тебе, господин помощник. Но ты должен понять одну вещь.
- Какую, будь она проклята?!
- Разве сильный мира сего это тот, кто может приказывать? Кто может купить, продать, пленить, казнить и миловать? Сила, - это взять и совершить! Самый смертельно опасный поступок, самый безумный, даже тот, который тебя же и уничтожит! Политика и уловка... несомненно, мудры. Но не на все в нашей жизни дается время, чтобы подумать и принять наиболее выгодное решение. Некогда искать двери и ключи, когда через несколько мгновений, за стеной никого не будет в живых. Остается только отчаянно разрушить ее, и спасти, понимаешь?
- Бежим сейчас!
- Ты опоздал, Илиан. Я вспомнила тебя! Я помню, что ты видел меня на приеме у Лаата, когда я танцевала в саду лет тринадцать или пятнадцать назад, и я скажу тебе, что ты опоздал именно настолько.
- Бежим! - Он дернул меня за руку к двери. Но я вырвала ее.
- Нет!
- Рыс, опомнись!
- Я и не забывалась. Это ты опомнился только что!
Илиан упал на колени. Но я встала, и отошла в сторону. Нельзя было больше так жестоко пытать его этим разговором. Он понял, что я не пойду с ним. Потому что я свободна, а он слуга своего господина, - не только по положению, но как оказалось, по своей сути. Мне было его отчаянно жалко! Я не знала безответной любви, а он не знал взаимной.
- Делай то, что хотел сделать. Выигрывай время, или тебе придется убивать меня... а приказа от сильного мира сего, ты будешь не в силах ослушаться, потому как не имеешь власти. Спаси хотя бы себя от этой участи.
На следующий день с утра, меня одели во все то же чужое платье. Слухи о моем знаке уже обошли замок... Волосы забрали наверх, на шею дрожащими руками служанки надели широкое ажурное украшение, а голову накрыли белым саваном. Венчание, как мне сказал мой караул, должно было состояться в той же зале, что и прошлое торжество, и потому я в окружении четырех ратников, шла к другим палатам через всю площадь.
Ворота начали открываться... я замедлила шаг, а потом остановилась совсем, повернув в их сторону голову. Никто не подтолкнул меня в спину, то ли из боязни, то ли из брезгливости, и в течение некоторого времени я наблюдала въезд на площадь кареты. Наконец, один из ратников сказал в нетерпении:
- Очередной гость, госпожа Сорс. Нам больше не стоит задерживаться здесь, нас ждут.
И я пошла снова.
Зала была полна, как и прежде, только вот гости, заполнявшие раньше середину, этим утром стояли по краям по обе стороны от входа. Лаат ждал меня рядом с Эльконном почти в центре залы, открытой для всех взоров, желающих наблюдать за церемонией. Среди гостей не было ни одного знакомого лица, за исключением несчастного Илиана. Я не увидела Аверса.
Первосвященник, облаченный в белую рясу, взял ладонь Эльконна и мою, соединил в своих руках вместе и начал говорить, - зычно и громко, дабы услышали все. У вассала кисть тряслась мелкой дрожью, как будто в его пальцах была змея, а не моя рука.
- Перед лицом трех всевышних Богов Земли, - Ветра Жизни, Моря Любви, Огня Исцеления, я, служитель их храмов, призван двумя любящими сердцами для заключения между ними союза...
Я оглянулась, и бросила взгляд по людям. Никого в этой толпе не было, и ничего не происходило, а слова Лаата все звучали, подбираясь к тому, чтобы привести свой приговор в исполнение. Где Аверс?! Опять наряды, люди, золото, роскошь, - вереница, стена из недругов... где Аверс? Начиная цепенеть от ужаса, что речь первосвященника завершалась, и вот-вот уже должно было прозвучать роковое "...перед свидетелями и перед Богами, я провозглашаю вас...", я подняла на Лаата глаза, и он на миг сбился. Я не знаю, каким было мое лицо, но он замолк, и стал серым. Несколько вдохов, и голос читал заученный текст дальше. Всего три слова ушли к сводам залы, как все, даже легкий шум от гостей, прервалось в тишину... все замерло, но второе содрогание стен и пола доказало, что это не игра воображения. И легкий гул проник в воздух. Это были шаги, - невероятные, тяжелые, мистические своим проникновенным звуком и ударом об камень.
Все замерло, когда в проеме высоких дверей, из сумрака длинного коридора вырисовался столь же черный силуэт. Человек был соткан из полусвета и полутьмы, - белое лицо и белые кисти рук были резными и плавными, черты лица не двигались, но казалось, что от них исходит сила измены и миража. Лик бога, обрамленный призрачным черным туманом.
Силуэт ступил в залу, и мрак выполз за ним длинным черным плащом. Позади него шествовал другой человек, чье лицо, обратно, было закрыто от глаз капюшоном, и на руках он нес длинный лоскут ткани, чьи края волнами касались пола и язычками облизывали плиты.
- Какая честь, - насмешливо и гулко ударил по всем голос Алхимика, - увидеть лицом к лицу того, кто смеет чернить мое имя...
И каждый его шаг был медленным и выдержанным, будто он не подходил, а подкрадывался к нам, а толпа шарахалась в сторону. Лаат стал мертвенно зеленоватым, а на лбу выступили крупные градины пота, как и у Эльконна. Вассал вообще был готов снова потерять сознание, но какая-то сила удерживала их разум не только от провала, но и от помутнения. То, что читалось на их лицах, говорило само за себя, - они не только ясно понимают, кто перед ними, но и не могут закрыть глаза, настолько Змеиный Алхимик сковал волю и ум. Я легко освободила свою руку из обездвиженного капкана, и развернулась полностью к долгожданному гостю.
