- Доверни влево...
- Есть!
- А теперь ставь дымы.
Девятьяров сбросил зажигательные бомбы - сигнал для остальных летчиков, - и шестерка "ильюшиных" смерчем ворвалась в ущелье, закрыв его дымной пробкой.
- Молодцы, сработали хорошо. Теперь домой...
Полеты и боевая работа над Дуклей были сопряжены с большими трудностями и риском, и это красноречиво подтверждает один из эпизодов, рассказанный моим однополчанином Героем Советского Союза Николаем Тихоновичем Полукаровым.
"...На командный пункт прибыл метеоролог полка старший техник-лейтенант Г. Илларионов.
- Есть ли перспективы на улучшение погоды? - спросил майор Д. Нестеренко, пристально вглядываясь в схемы, где отражены барические системы.
- Вот этот циклон, - показывал карандашом метеоролог, - разрушается, правда, медленно и отходит в северо-западном направлении, облачность поднимается.
- Значит, в районе Дукли погода хорошая, - ответил на замечание метеоролога командир полка. - Но ведь на ваши прогнозы надеяться рискованно.
Протяжный звонок телефона прервал разговор.
- Начальник штаба, послушайте, - сказал командир.
Майор Спащанский взял трубку:
- Так... - Начштаба отыскал пункт на карте. - Понял. Высылаем. Доложил командиру: - Срочно требует выслать шестерку.
- Куда?
- Туда же, за перевал, - и красным карандашом округлил цель на карте.
- Погода неустойчивая, обстановка сложная. Кого послать? - решал командир полка.
- Александр Андреевич, - обратился он к майору Девятьярову, - придется вам возглавить группу. Полукаров пойдет заместителем.
Взлетели. Высота облачности несколько увеличилась, видимость хорошая. Впереди показался перевал. Вершина его, казалось, была прикрыта сплошным пластом облаков. На карте в прямоугольничке стояла цифра "502". Это максимальная высота.
- "Сокол", я "Грач-три", сообщите погоду в районе цели! - запрашивал Девятьяров.
- Погода хорошая, - отвечала станция наведения.
Вот и перевал. Приземистые хвойные деревья прижались на его пиках. За их верхушки цеплялись рваные клочья облаков.
"Вот так хорошая погода! - недовольно подумал я. - Влезли в омут. При такой облачности и не заметишь, как в гору врежешься..."
Самолеты летели на высоте десяти - пятнадцати метров, чуть-чуть не цепляя за верхушки деревьев. Тело как будто налилось свинцом. Руки и ноги стали терять чувствительность - напряжение приближалось к критической точке. Положение опасное: то овальные, то острые глыбы, мелькая, убегали под самолет. Зрение и нервы на пределе. Наконец, почувствовал, как облака становятся все выше и выше. Лучше стали освещены предметы. Впереди расстилалась долина с небольшой рекой. Через несколько минут - цель. Высота облаков позволила наносить бомбово-штурмовой удар с пикирования.
Заговорили зенитки, черные клочья дыма от разрывов снарядов преграждали путь самолетам. Но штурмовики, окутанные со всех сторон "шапками", маневрируя, приближались к точке ввода в пикирование.
- Атака! Бей заклятых врагов! - раздалась команда ведущего.
Сорвались с балок реактивные снаряды, на головы фашистов полетели бомбы. Выйдя из пикирования, самолеты друг за другом стремительно взмыли вверх, набирая высоту для следующей атаки с индивидуальным прицеливанием.
Зенитки ахают часто-часто, торопятся, снаряд за снарядом посылают по штурмовикам.
Маневрирую энергично, казалось бы, ни одной секунды не выдерживаю установившегося режима полета. И вдруг раздался резкий хлопок, самолет подбросило вверх и повалило на левое крыло, в котором зияла большая пробоина.
- Вот это рвануло, какую дыру выхватил, - со вздохом вырвалось у стрелка. - Тяжело, командир?..
- Очень, сильно валит.
- Домой пойдем?
- Домой! А куда же больше?
Ввел самолет в разворот, чтобы установить обратный курс. Но здесь произошло совершенно непредвиденное: внезапно надвинувшаяся волна низких, почти до самой земли сплошных облаков преградила путь. Мутная пелена окутала самолет со всех сторон.
"Что делать? - тревожно билась мысль. - Снижаться, чтобы пробить облачность? Нельзя: местность гористая, можно столкнуться с землей"
Выхода другого нет, как взять курс на свой аэродром. Надо выдерживать безопасную высоту - не меньше тысячи метров и, по расчетному времени, миновав перевал, с небольшой вертикальной скоростью снижения пробивать облака в районе аэродрома. Только так! - другого решения и не могло быть.
Курс полета на аэродром составлял тридцать градусов, и некоторое время надо было идти почти вдоль линии фронта.
"Главное - спокойствие", - подбадривал себя.
Плавными движениями руля поворота установил нужный курс, набрал высоту. Посмотрел на другие пилотажно-навигационные приборы и приборы контроля, винтомоторной группы. Снова бросил взгляд на. компас. Диву дался: он показывал курс двести семьдесят градусов, прямо в сторону немцев!
"Дыра в плоскости дает о себе знать, - забеспокоился я. - Самолет кренит и разворачивает влево".
Несколько раз устанавливал необходимый курс на свою территорию и, увлекшись, поздно заметил, как самолет перешел на резкое снижение. Мгновенно ручку управления взял на себя. Перед глазами в мутной мгле мелькнули горы, покрытые хвойным лесом. Самолет задел за верхушки деревьев и вновь устремился вверх. Будто кипятком ошпарило тело. Оно пылало огнем. Крупные капли пота потекли за воротник гимнастерки. В открытой кабине запахло хвоей. Темно-зеленые иголки блестели на левом рукаве, на коленях. Вопрос жизни или смерти решался долями секунды. .
"Вот это карпатский сюрприз, - мелькнула мысль, - как бы он еще не повторился..."
Стрелка бензочасов с каждой минутой показывала, что всё меньше оставалось горючего. Прикинул, приблизительное свое местонахождение - более ста километров от линии фронта, на территории, занятой гитлеровцами.
Снова и снова сверлит вопрос: "Что же делать? Как найти выход?"
Выход только один: тянуть к аэродрому. А для этого надо пробивать облака.
Придав самолету скорость снижения (три - пять метров в секунду), надеюсь вовремя заметить землю и избежать столкновения с ней. Нервы - как струна. И ничего в мире больше не существует, кроме самолета и земли.
