Извращенное насилие сталкивает жертву лицом к лицу с ее слабостью, с забытыми душевными травмами, полученными в детстве. Оно пробуждает тот разрушительный импульс, который в зародышевом состоянии живет в каждом человеке. Извращенные люди стараются найти в противнике зародыш саморазрушения, который затем надо активировать, оказывая дестабилизирующее влияние во время общения. Отношения с извращенным человеком действуют на жертву как кривое зеркало. Высокая самооценка превращается в нелюбовь к самому себе.

Говорить о том, что жертва является пособницей своего агрессора, не имеет смысла, так как жертва, находясь под влиянием агрессора, психологически не может поступать иначе. Ее воля парализована. Тот факт, что она пассивно участвует в этом процессе, не меняет ее положения жертвы: «Я жила с человеком, который меня не любил, он считал, что в этом моя вина; я не замечала, как он меня обманывает, значит, для меня это тоже было выгодно; но расставаться со мной не входило в его планы, и он не мог привыкнуть к этой мысли. Даже если теперь я понимаю, что я не была прямым адресатом его действий, я все-таки считаю, что это была страшная моральная агрессия, попытка психологического убийства».

Сама по себе жертва не имеет склонности к мазохизму или депрессии. Извращенные люди используют те зачатки депрессивности или мазохистских наклонностей, которые присуща каждому.

Как отличить мазохистскую покорность от состояния депрессии, в котором находится жертва извращенного человека?

Что поражает с первого взгляда, так это то, с какой обреченностью жертвы соглашаются со своей участью.

Как мы уже видели, речи извращенных самовлюбленных людей носят тоталитарный характер, в них отрицается личность партнера. Можно задаться вопросом, почему идея этих речей принимается жертвой и укореняется в ней. Почему, даже когда действительность опровергает эти слова, жертвы продолжают на них ссылаться? Мы уже сказали, что жертвы психологически связаны по рукам и ногам. Если их используют, то не потому, что они сами этого хотят.

Фрейд различал три формы мазохизма: эрогенный, женский и моральный[23]. Моральным мазохизмом является активный поиск неудач и страданий для того, чтобы удовлетворить жажду наказания. Согласно критериям Фрейда, мазохистский склад характера заключается не только в том, чтобы получать удовольствие от страданий, напряженности, мучений, трудностей жизни, но также и от возможности жаловаться и быть пессимистом. Поведение такого человека притягивает неудачи и вызывает антипатию у окружающих. Он не умеет наслаждаться жизнью. Это описание соответствует скорее самим извращенным людям, чем их жертвам, которые, напротив, кажутся процветающими, полными жизни оптимистами.

Однако многие психоаналитики склонны рассматривать любую жертву извращенной агрессии как скрытую пособницу своего палача, установившую с ним садомазохистские отношения, являющиеся источником удовольствия.

При садомазохистских отношениях, соответствующих по Фрейду эрогенному мазохизму, оба партнера находят удовольствие в проявлениях агрессивности, очевидцами которых они являются. Это великолепно показано в пьесе американского драматурга Эдварда Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?» (1962). В ней присутствует скрытая симметрия, в которой каждый находит свою выгоду и имеет возможность при желании выйти из игры.

Действие извращения состоит в том, чтобы уничтожить все проявления либидо. Однако либидо — это жизнь. Значит, нужно уничтожить все проявления жизни, любых желаний, даже желания сопротивляться.

В отношениях с извращенным человеком нет симметрии, а существует господство одного индивида над другим, и подчиненный человек не имеет возможности сопротивляться и прекратить поединок. В этом случае речь действительно идет об агрессии. Предварительно подчинив себе жертву, агрессор лишает ее воли противостоять агрессии, сказать решительное «нет». Невозможны никакие переговоры, все навязано волей агрессора. В жертве активировали долю мазохизма, присущую каждому человеку Она оказалась втянута в деструктивные отношения и не знает способа избежать их. Ее привязали с помощью ее же слабостей, вне зависимости от того, присущи ей эти слабости изначально или же они возникли в ответ на агрессию. «Каждый человек колеблется между стремлением к независимости, господству, ответственности и инфантильным желанием находиться в состоянии зависимости, безответственности, а значит, невинности»[24]. Основная ошибка жертвы состоит в том, что она была излишне доверчива, не обращала внимания на невербальные сообщения, содержащие в себе насилие. Жертва не сумела расшифровать эти сообщения, буквально понимая то, что ей говорили.

Предполагаемая склонность жертв к мазохизму, желание быть порабощенными своим преследователем используется извращенным человеком в своих целях: «Это ему/ей нравится, он/она этого хотел/а!» Можно легко оправдаться: агрессор лучше самой жертвы знает, что она чувствует: «Я отношусь к нему/ ней так, потому что ему/ей это нравится!»

Однако в наше время мазохизм вызывает стыд и чувство вины. «Я не мазохист!» — обычно говорят подростки. Нужно казаться напористым, агрессивным. Жертвы страдают не только от своего положения, но и от стыда за то, что не сумели себя защитить.

Жертв извращенных людей отличает от мазохистов то, что, когда им удается расстаться с агрессором, они чувствуют огромное облегчение. Они освобождены, поскольку страдание как таковое их не привлекает. Если жертвы позволяют себе состоять в извращенных отношениях, иногда очень длительное время, то только потому, что они сами любят жизнь и хотят давать жизнь, беря на себя непосильную задачу, надеясь, что с их помощью агрессор изменится.

Их динамичность сопровождается некоторой слабостью. Взваливая на себя невыполнимую миссию по оживлению мертвецов, на самом деле они демонстрируют некоторую неуверенность в собственных силах. Их благородные заботы отягощаются своего рода вызовом. Они сильные и одаренные, но им приходится доказывать это. Их уязвимость — в нерешительности, которую они испытывают по отношению к собственным способностям. По всей видимости, именно это делает жертв восприимчивыми в период обольщения, во время которого извращенный человек не упускает возможности представить их в выгодном свете. Впоследствии настойчивость жертвы может быть опасной. Такие энтузиасты не отказываются от своей затеи, поскольку не могут представить, что ничего нельзя поделать и напрасно ожидать каких-либо изменений. Как мы увидим, они будут испытывать чувство вины за то, что покинули партнера.

Если склонность к мазохизму — основополагающая характеристика жертвы, то почему же она не проявляется в другой обстановке и исчезает после разрыва с агрессором?

Слабость партнера, которая служит объектом нападок извращенных людей, обычно заключается в низкой самооценке или в чувстве вины по какому-либо поводу. Один из очевидных способов дестабилизировать противника — заставить его чувствовать себя виноватым. В романе Кафки «Процесс»[25] Джозефа К. обвиняют за какой-то проступок, но он сам не знает, за какой именно. Он не будет знать покоя, пока не выяснит, в чем его обвиняют. Он сомневается в собственных воспоминаниях и в конце концов приходит к убеждению, что он — это не он.

Совестливый человек, имеющий естественную предрасположенность во всем себя винить, является идеальной жертвой. В психиатрии этот тип поведения известен и определяется, например, немецким психиатром Телленбахом[26] как преддепрессивный склад характера, меланхолический темперамент. Это люди, которые ценят порядок в сфере производственных и общественных отношений, полностью отдают себя своим близким и не любят, когда им делают одолжение. Любовь к порядку, желание делать все, как надо, приводят к тому, что такие люди берут на себя такое количество работы, которое превосходит возможности среднего человека. Это успокаивает их совесть, потому что они чувствуют, что обременены работой и делами сверх возможных пределов.