– Не перенапрягайся. Пока не надо. Тебе после такого сильного сотрясения теперь надо всё делать осторожно, постепенно. А пока есть потеря речи, возможна амнезия.

Амнезия? Что-то знакомое. А… Это, что я ничего не помню. Вот уж дудки. Это в американских фильмах ничего не помнят, а я всё помню. До капельки. Но вам об этом не скажу. О, да она же говорила, что я к тому же и немой. Вот хорошо Инночке будет. Она же теперь сможет мне говорить всё, что захочет, а в ответ не услышит ни одного грубого словечка. Одно плохо, что никакого. А она же любит ещё и ушами. Но что-нибудь изобретём. Быстрее бы ей разрешили придти.

– Всё, клиент готов, – в шутку говорит Катя.

– Тогда я сейчас приведу жену, – говорит другая медсестра.

– Хорошо, – как-то глухо говорит врач и устраивается в углу палаты.

Сейчас, сейчас я её увижу. Сердце начинает учащённо стучать, руки невольно сжимаются в кулаки. Я весь напрягся, Знакомое ощущение ожидания встречи. Сколько раз я его испытывал, приходя из рейса. И тогда когда моя любимая меня встречала, то на рейдовом катере, то на причале, то с властями, а то и просто так, когда я шёл из магазина с покупками или с трамвая с работы. Стучи сердце, волнуйся, ведь за эти мгновения встреч и радости от них, я готов отдать всё, что у меня есть! А когда встречаются взгляды, после длинной разлуки, то это вновь восстанавливается нить жизни, это с новой силой вспыхивает любовь и вызывает необъяснимый подъём духовных и моральных сил. Сейчас это произойдёт! Сейчас всё прежнее во мне всколыхнётся вновь!

Слышны шаги, открывается дверь и в лучах солнца, падающего из окна, появляется она, ведя за руку Данилку. Солнце так ярко освещает её, что виден только её контур, а всю – нет. Она делает ко мне шаг, выходя из этого солнечного круга. Но что это? Кто это? Нет извините. У меня амнезия, как вы говорите, но зачем мне это подсовывать? Не настолько уж я амнезирован, чтобы не узнать свою Инночку.

Какая-то белая круглая морда. Прищурив свои подлые глазки, тянет ко мне свои руки со словами: «Здравствуй, Алечка». Но что за голос? Это не её голос. У нас нет такого голоса, у нас нет этих противных рук, прищуренных глаз. И подталкивает ко мне какого-то пацанёнка с лицом кавказской национальности, чёрного и курчавого.

– Иди Данилка к папе.

Не мой это сын! Где белые кучеряшки? Где кругленькая, с румянцем во всю щёку, мордашка моего Балихонистового? Вы что меня все здесь за дурака считаете? Я поворачиваю голову к врачу.

Твою господа Христофора Колумба через Панамский канал! Чего вы мне подсунули? Она встает и уверенно говорит:

– Нет у него никакой амнезии. А Вы. Елена Алексеевна, идите и заберите отсюда Романа. Извините, Алексей Владимирович, за эксперимент, но ведь Вы сами пытались ввести нас в такое заблуждение. Тяжело и грубо, но извините.

Ни фига себе «извините». Господи, прости меня за грубость. Это у меня чуть все шары не повылезали, я чуть не рёхнулся, а она «извините». Но постойте, где же тогда моя Инночка? Что с ней?

– Но Вам придётся пережить ещё более трудные испытания, будьте готовы к ним, – продолжает она, – Ваша жена тогда погибла, а Вы только чудом остались живы. Да и то мы собирали Вас по кусочкам. Через месяц – два, Вы будете в норме. Постарайтесь привыкнуть к новой жизни.

Вот это похуже того бабаха. Как так, что её нет? Её совсем нет? И никогда не будет? Не будет громадных, всепоглощающих глаз? Не будет бархатных губ? Никогда не будет голоса, и никто мне так не скажет: «Алечка», как только она могла говорить. Была бы сила, разбомбил бы вас к чёртовой матери со всеми вашими экспериментами, собиранием по кусочкам. Но руку невозможно поднять даже для того, чтобы вытереть, заполненные слезами, глаза.

Один. Я один. Её нет, и только сейчас я об этом узнаю. Хотя, что там… На второй день моего сознания. Не будет улыбки. Не будет тепла. Не будет смеха. Не будет ласки. Не будет любви. Как метроном стучат тяжёлые фразы. Не будет жизни…

Глаза полны слёз. Они текут, и я в них захлёбываюсь. Я ничего не могу с собой поделать. Я плачу. Беззвучно глотаю одну слезу за другой. Из-за них в глазах темно, как будто наступила ночь. Из груди вырывается рыдающий вопль, я стараюсь его подавить, но он разрывает меня изнутри…

Темнота. Мерно работает главный двигатель. От ритма его работы судно слегка вибрирует. Я ищу рукой край, мокрой от пота, простыни и вытираю слёзы. А они всё катят и катят из глаз, как струйки пота по телу, когда в машине в тропиках идёт работа. Долго-долго лежу, ещё не осознавая, что это всего лишь сон, что уже две недели я действительно не слышал голос своей Инночки. Завтра приход в порт. И первым делом, что я сделаю, это из первого же автомата позвоню ей.

До конца рейса оставалось два с половиной месяца…

Я сидел на кухне, тупо уставясь в окно, и ничего перед собой не видел. Настроение было отвратительное, всё валилось из рук. Сигарета, которую я держал в руках, затухала, да я о ней и забыл. Что-то было всё не так, чего-то не ладилось в моей жизни. Я уже четыре месяца был в отпуске. Отпускные, которые мне выплатили, разошлись уже за первые два месяца. Валюта, с таким трудом заработанная в рейсе, улетучилась со страшной силой, как из лопнувшего шара воздух. А ведь все полгода рейса я ограничивал себя даже в малом. Попить – и то банку сока не позволял себе купить. Лишнего ничего не покупал, только то, что было нужно для детей и жены. Остальное она уже сама докупала здесь, во Владивостоке. Деньги, что вода, растворились и их, как будто, и не было.

Ещё этот разговор привёл к ссоре. Зарёкся же себе, не говорить лишнего. Зная характер жены, лучше было не намекать на эту тему. Но чёрт дёрнул за язык, вечно же не будешь следить за каждым словом и жестом. Наташка, якобы сказала, что моя жена живёт со мной ради денег. Ну, я и ляпнул это. А в итоге-то, на мели я сам. Опять надо в рейс, чтобы как-то содержать семью. Как ещё месяц прожить до конца отпуска? А жена взвинтилась, ей обидно. Она-то видит эти финансы – шансы. Ох, всё не ладится, всё через ж…

На улице погода была под стать моему настроению. Шёл мелкий противный дождь, машины проезжали все грязные выше крыши, редкие пешеходы сторонились края дороги. Хотя было ещё чуть больше полудня, хмарь стояла беспросветная. И зачем жена решила ехать сегодня на работу на машине? Что-то долго она прихорашивалась у зеркала перед уходом. Скоро должна приехать.

И вообще, как жить дальше? Целыми днями думаешь, что бы купить подешевле, но неплохого качества. Сядешь за руль и мотаешься. Мясо купишь на одном комбинате. Овощи – на какой-то базе, фрукты – на другой, субпродукты – на третьей. Возьмёшь миллион, а к вечеру ни шиша не остаётся, но жратвой (иначе не назовёшь), забьёшь холодильники. На полторы – две недели хватит. Потом опять то же самое. Это я сейчас на себя взял эту обязанность. Жена так, в помощь. А когда я в рейсе, ей приходится всё делать самой. Достаётся бедной.

Подбежала Лёлька, мой одуванчик. Ей всего четыре годика, но смышленая, щебетунья.

– Ты уже покурил? Не будешь меня больше дымом отравлять? – задрав головку, и голосом, как колокольчик, прозвенела она.

– Нет, не буду, – я улыбнулся, стряхивая с себя хандру, погладил её по головке, умещающейся у меня в ладони. Её длинные, шёлковые белесые волосы, приятно ощущались на ладони. Она задрала вверх свои беленькие рученьки с растопыренными пальчиками.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.