– Дурак, – фыркнул Дик и сам притянул к себе Джейсона.

Джейсон слегка улыбнулся, поцеловал увереннее, а потом опять отстранился. И Дик уже был готов вновь закатить глаза, но Джейсон скользнул ниже по постели, стянул с бёдер Дика полотенце и сразу обхватил губами головку его полувозбуждённого члена. Вау. То есть надо же. Джейсон очень редко отказывал в минете, но не менее редко делал его по своей инициативе. Обычно Дик просил или хотя бы намекал, а Джейсон, ну… Да уж, он, и правда, хочет «загладить вину». И не то чтобы было правильно пользоваться этим чувством вины, но, ей богу, у него тут фингал! Он имеет право на небольшую моральную компенсацию!

Дик довольно застонал, показывая своё одобрение, и привычно зарылся пальцами в густую копну волос. Джейсон словно только этого и ждал, плотнее сжал губы, заработал языком. Он был хорош, то есть очень и очень. Уже спустя почти полгода (со всеми отъездами Дика и прочими временами, когда было не до того) «тренировок», странно если не был бы. И сейчас он показывал всё, чему научился со всем присущим ему усердием: сжимал горлом, скользил языком, даже слегка постанывал, обдавая член вибрацией. Это могло закончится быстро, слишком быстро. Дик отстранил от своего паха Джейсона за волосы, а потом потянул его на себя. Джейсон поддался с готовностью и с такой же готовностью после первого намекающего касания улёгся на живот, подставляясь. Джей не то, чтобы особо любил эту позу, но Дик позволил себе эту небольшую слабость – воспользоваться тем самым чувством вины. Это же ничего, верно? Джейсон ему и без этого позволял её иногда… Значит он и не переходит никаких границ.

Джейсон приподнял бёдра, позволяя стянуть с себя слегка влажное бельё – он почти никогда не вытирался после душа, натягивая на себя боксеры прямо так. А ещё любил, чтобы волосы были мокрые ночью. Дик всегда умилялся этой привычке, хотя сейчас было немного не до этого. Например, потому что перед взглядом Дика была спина, такая прекрасная спина с перекатывающимися под кожей мускулами. Такая сильная, но покорно прогибающаяся спина. Это было самое приятное в данной позе: Дику нравились сильные любовники, очень нравились. Нравилось класть под себя не щупленьких мальчиков, а таких, как Джейсон, или даже крупнее. Сносило крышу от осознания, что ему подчинялся кто-то такой, подчинялся добровольно, хотя мог бы сбросить с себя, как нечего делать. Нравилось чувствовать себя обладателем этой непокорной мощной стихии, овладевать ею, подчинять. Нравилось, что Джейсон продолжал покорно прогибаться, шумно выдыхать, подаваясь на смазывающие его пальцы.

– Ты прекрасен, – шёпотом поделился Дик, плавно въезжая в его задницу до упора.

Джейсон ответил тихим глухим стоном, сжимая в кулак простыню и прикусывая уголок подушки. Надо же, он сам возбудился не меньше от происходящего. Хотелось бы только верить, что его не завела именно ситуация с виной и «расплатой». Было бы не слишком… здорово. Хотя ему ли говорить о здоровом отношении к чему либо? Тем более к сексу-то? Так что сейчас можно было просто наслаждаться Джейсоном, его телом, его готовностью отдаваться, его желанием…

Джейсон сильнее развёл ноги, нетерпеливо простонал, начал тереться о простыню.

– Не ёрзай, – припечатал Дик. Да, это было жестоко, то есть очень жестоко, но, чёрт побери, так приятно. Джейсон ведь подчинился, замер, пусть и с силой сжал простыню теперь обеими руками, продолжил жевать несчастный уголок подушки. И стонал теперь так задушено, почти умоляюще, но нет, не двигался, больше не тёрся, как бы ни хотел. Видно же было, что хотел, но… – Хороший мальчик, – мурлыкнул Дик, даже потрепал по волосам Джейсона. Тот дёрнулся, но Дик с силой толкнулся внутрь, подавляя «бунт» ещё до его начала. Покорный и прекрасный, сильный, но сейчас такой слабый… Дик знал, что сам он ещё тот извращенец, но пока их это устраивает, можно продолжать наслаждаться.

Джейсон уже буквально дрожал, и да, это было потрясающее ощущение, в том числе и физически, ведь ещё он так классно сжимался, всё пытаясь не двигаться. Такой… послушный. Дик вцепился зубами в загривок Джейсону, наслаждаясь очередным стоном, и отпустил себя, вколачиваясь в так доверчиво подставленное тело. Джейсон больше не стонал, а лишь, зажмурившись, терзал ту самую подушку зубами, но всё так же не шевелился. Следовало бы помочь ему, подрочить в конце концов, но Дику было мало, когда его несло, ему хотелось больше и больше, больше этой власти, намного больше. Дик толкнулся внутрь особенно глубоко, а потом под какой-то отчаянный стон вздёрнул бёдра Джейсона, заставляя того привстать на колени, не давая больше касаться членом простыни.

– Так гораздо лучше, правда? – издевательски подначил Дик, не прекращая двигаться. От этого слова были немного смазанными, но вряд ли смысл исказился. Джейсон издал ещё один умоляющий стон. Точно смысл дошёл. – Ну же, кончишь для меня? – это Дик уже протянул, чуть замедлившись, чтобы точно слова были точно чёткими и понятными. Джейсон сильнее сжал зубы на подушке. У него очень редко получалось кончить без прикосновений к члену, почти никогда, особенно с первого за ночь раза, но, может, сейчас в такой-то обстановке, при таком накале… – Ну, давай, ты ведь хочешь, – Дик склонился и шептал ему прямо в ухо, двигаясь теперь медленно, невыносимо тягуче, выходя почти полностью и входя обратно на всю длину, так что раздавался отчётливый шлепок кожи о кожу. То, что было заглушено подушкой, являлось то ли криком, то ли очень громким стоном. – Не сопротивляйся, – продолжил Дик всё тем же тоном, но чуть ускорился, аккуратно двумя пальцами потёр то чувствительное место у Джейсона, где основание члена сходится с мошонкой. На этот раз Джейсон кричал не в подушку, а подняв голову, в голос. Жутко сексуально и провокационно кричал. Дик и сам уже чувствовал, что не выдерживает. – Кончай! – больше не заигрывание, а хлёсткий и жёсткий приказ. Джейсон не застонал и даже не вскрикнул, а просто дрогнул один раз, а потом Дик почувствовал, как мышцы сжимаются вокруг его члена. «Надо же, подействовало», – отстранённо подумал Дик, а потом, ещё пару раз толкнувшись в эту восхитительную тесноту, кончил сам так глубоко, как смог. Ладно, вот это было слишком…

– Я не переборщил? – аккуратно спросил Дик, падая рядом, обращаясь к неподвижной спине Джейсона. Тот так и лежал ничком, не шевелился. Дик ведь не вышел за рамки, нет? У них и раньше был достаточно жаркий секс…периодически. Джейсон не жаловался, хотя до приказов вот дело ещё не доходило…

– Всё… нгх… круто… Вау, – послышалось бормотание от подушки.

Дик улыбнулся и подтащил к себе Джейсона, поворачивая его голову к себе. Хотелось урвать пару поцелуев, ну, и, может, ещё чего. Начав всё-таки в отношения, Дик открыл для себя прелесть всяких обнимашек после секса и не собирался от них отказываться. Не тогда, когда силы ещё оставались, а в теле была приятная нега, которую хотелось разделить.

Джейсон даже всем телом развернулся, поцеловал в ответ, мягко прижал к себе. Дик не сдержал довольного ворчания, которое, нет, вообще ничего общего не имело с мурлыканием, то есть совсем! А Джейсон даже ожил как-то, придвинулся ближе, поднял руку чтобы привычным движением огладить по щеке… Дик не сдержал шипения, когда пальцы прошлись по его фингалу, по самой ноющей его части. И тут же пожалел, что не сохранил морду кирпичом: Джейсон чуть ли не отпрыгнул в сторону, в его глазах были опять эти вина на пополам с ужасом. Ну только не снова…

– Прости-прости-прости, – залепетал Джейсон, всё больше отползая.

– Да хватит уже! – не выдержал Дик. – Хватит вести себя так, будто ты пьяный вдрабадан разбил мою маззератти о мой же порш!

– Я сделал тебе больно… опять…

– Ты хотел этого? – жёстко спросил Дик.

– Нет, я…

– Тогда, бля, какие вопросы?! – Дик шумно выдохнул.– Так, ладно, объяснения в духе для тупых, открывай уши и внимай. Да, насилие – это плохо, пиздец, как плохо, но есть два фактора: намерение и добровольность. Ты ударил меня во сне, ты себя не контролировал, не мог контролировать. Тоже самое, если ты заехал мне из-за приступа эпилепсии или ещё из-за какой-нибудь подобной хери. Ты не можешь нести за подобное ответственность, вдолби это уже в свою пустую башку! И раз уж мы заговорили об аспектах, то ещё есть добровольность. Вот если бы я с тобой, или ещё с кем другим пошёл в зал ради спарринга, а потом прозевал удар по голове, то тут тоже не было бы за что обижаться или злиться – я согласился на удары, так как это спарринг. Другое дело, если бы мой партнёр за пределами зала решил бы мне навалять, вот тогда ему и следовало бы выпустить кишки. Это как с сексом: есть то, что дозволено, а что нет. Ты дал согласие на секс, на многие виды секса, но, например, не дал согласие ни на одно моё предложение попробовать что-нибудь из БДСМа, и поэтому разговоры остаются только разговорами. Хотя я мог бы сейчас надавить на чувство вины, и ты бы согласился, вот только это было бы тем самым насилием – потому что намерение было бы сделать с тобой то, чего ты не хочешь, потому что «обошёл» бы отсутствие твоего согласия и не соблюл бы добровольность. Усёк?