— Ты не одинок, — шёпотом повторяет Исак, а затем дрожащими пальцами стягивает с запястья браслет, и у Эвена дыхание прерывается, когда он видит знак часов — такой же, как у него — и вспоминает, что ему говорил Исак когда-то, а затем снимает собственный браслет и отшвыривает его в сторону.
“Давай сыграем в игру.
Исак и Эвен.
Минута за минутой.”
Эвен проигрывает к чертям.
Он хочет вечность, очерчивая метку кончиками пальцев.
Исак не возражает, сцеловывая улыбку и морщинки в уголках любимых глаз.
========== Джексон/Стайлз. ==========
Комментарий к Джексон/Стайлз.
**WARNING!** это больно, сумбурно, непонятно и неожиданно.
таймлан проигнорирован к чертям собачьим, хэ забыт, боль — на поверхность.
выламывает и дробит, как и всегда; сама себя, как и обычно.
не вижу причин, но оно есть, и оно — здесь.
***
для атмосферы:
Bastille feat. Naughty Boy - No one’s here to sleep.
Стайлза слишком много.
Он барабанит длинными пальцами по столу, перебирается на кружку с эмблемой Бэтмена, любовно оглаживая жёлтый овал фона и чёткие мазки чёрной краски поверх него, перемещается на стопку конспектов и замирает в паре движений от телефона, не решаясь набрать давно выученый наизусть номер, поэтому возвращается к конспектам, бездумно перелистывая страницы, и замечает пару заметок, сделанных размашисто-аккуратным почерком.
Таким обычно или плакаты фанаток, или дорогие контракты подписывают — но никак не пару уравнений по химии, и Стайлз ненавидит себя за это ощущение фанатизма, поэтому захлопывает тетрадь и отшвыривает от себя к чертям.
— Иди ты нахуй, — бормочет себе под нос, а затем со стоном бьётся головой о твёрдое дерево. — Просто иди нахуй, Джекс.
Телефон отзывается тишиной.
***
— Ты в порядке? — спрашивает Скотт утром, обеспокоенно вглядываясь в его лицо.
— Всё хорошо, Скотти, — широко улыбается Стайлз. — Там Эллисон, — указывает рукой на шкафчики, и МакКолл тут же оборачивается, улыбается смущённо и хлопает по плечу, прежде чем уйти.
Стайлз ненавидит себя в такие моменты — когда понимает, что, по сути, ничего не стоит, как когда-то ему в лицо и выплюнул Джексон, глядя с таким омерзением, что Стайлзу в тот миг захотелось смыть с себя чужой взгляд и злые слова.
— Съеби из моей головы, — шепчет себе под нос, захлопывая дверцу шкафчика. — Просто, блядь, съеби, — говорит, улыбаясь Дэнни и плюхаясь на привычное место в аудитории. — Пожалуйста, — едва ли не скулит, пряча больной взгляд под опущенными веками и с силой надавливая на глазные яблоки.
Джексон даже не смотрит на него, когда входит со звонком в кабинет, и Стилински сползает по стулу ниже, лишь бы точно не попасться на глаза, и шумно выдыхает, когда Харрис отпускает Уиттмора раньше, тут же набирая полную грудь воздуха и стараясь не сойти с ума.
Господи, до чего же он жалок.
Телефон продолжает молчать.
***
— Замечательное окончание истории, — смеётся Стайлз, сплёвывая вязкую кровь в прелые листья. — Охуительный поворот событий. Главный герой должен умереть, да?
— Я бы так не сказала, — усмехается Дженнифер, привязывая его к дереву. — Скорее, этот поворот был изначально продуман; скорее, весь сюжет вокруг этого и закручивался, кто знает.
— Но я этого уже не увижу, не так ли? — совершенно безразлично интересуется Стилински-младший, продолжая сплёвывать кровь.
— Истинно так, мальчик, — хмыкает мисс Блейк, затягивая удавку.
Умирая, Стайлз видит лицо Джексона, и одними губами шепчет последнее “с. ъ. е. б. и.”
Телефон выскальзывает из онемевших пальцев, так и не сумевших нажать на кнопку вызова после короткого 911.
***
— Нам надо убедиться, что Вы в порядке, мистер Уиттмор, — мягко говорит врач. — У многих после потери соулмейта пропадало желание жить и…
Джексон горько усмехается, усаживаясь на стул возле Лидии.
Будто это желание у него вообще когда-либо было.
Он сглатывает сухие слёзы, царапающие глотку изнутри, нерешительно смотрит на Имя, в очередной раз давится воздухом и зажимает ладонью рот, снова натыкаясь на аккуратную линию, перечёркивающую всё к чертям.
Лидия смотрит в упор на эту черту, разделяющую всю жизнь на грёбанные “до” и “после”, поджимает губы, сужает глаза и зло выплёвывает под недоумевающий взгляд врача:
— Тут всё иначе. Он просто мудак, доктор, ничего не поделаешь. Простите, — она встаёт, поправляя платье, и хлопает на прощание дверью.
Он хмыкает, даже не собираясь спорить, собирает мысли по углам пустого сознания, смаргивает пелену сухих слёз, облизывая пересохшие губы. Он не знает, как будет жить дальше, проебав последний шанс.
Джексон прячет лицо в ладонях, горько смеётся, качая головой, смотрит в треснувшее отражение на зеркале позади доктора. Он такой же — сломан, разбит, уничтожен в крошево. Хотел быть выше судьбы и предназначений, человеческих привязанностей и нормальности — а в итоге получил не свободу, а пустоту.
— Она права, — поднимается со стула, со скрежетом задвигая его под стол. — Я тот ещё мудак, доктор, и это не лечится. Всего доброго, — легко кивает, выходя из кабинета, останавливается в коридоре, прислоняясь к стене.
На телефоне — едва ли не сотня пропущенных от Стилински, который широко улыбается с нечёткой фотографии. Уиттмор шипит сквозь зубы, зажмуриваясь, смотрит на цифру в безразличных скобках, переводит дух, открывая последнее сообщение двухмесячной давности.
“я. тебя. отпускаю.
я. тебя. не. держу.”
Джексон орёт от боли, запуская телефон в стену.
========== Йен/Микки. ==========
Комментарий к Йен/Микки.
специально для Claire Coleman, потому что боюсь, что после Стексона её надо откачивать и поить чем-то покрепче чая.
надеюсь, ты обрадуешься^^
***
повторюсь: да ебала я этот финал.
“У нас проблема,” — думает Йен. — “Я тебя люблю.”
***
Утро у Галлагера начинается привычным поцелуем от Тревора. Йен незаметно даже для самого себя морщится, выдавая сонную улыбку, шлёпает босыми ступнями по солнечным квадратам на полу, наливает себе стакан воды и прислоняется лбом к шкафчику, отодвигая пластину дерева, чтобы посмотреть на спрятанное за ней фото.
Йен выдыхает, открывая глаза, потирает Имя, скрытое широким браслетом.
— Ты жалок, Галлагер, — говорит он сам себе, выливая нетронутую воду в раковину. — Ты так жалок.
Микки понимающе усмехается со старого снимка.
***
– Скучал по мне?
Йен захлёбывается воздухом, выдыхая слабое, но такое нужное и родное «Микки».
Как же он, блядь, скучал.
Как же он, мать его, устал быть без него.
Как же он, черти его дери, счастлив слышать этот насмешливый тон.
Йен забывает обо всём, прижимая Микки к себе, тянет ноздрями любимый запах, сходит с ума, горит заживо, влажно целуя, перестраивает кости, чтобы увеличившемуся сердцу хватило места – Йен просто едет крышей, хватаясь за чужие руки.
Микки практически привязывает к себе поверхностным дыханием, прикушенной губой, хриплыми выдохами, осторожным «Йен, блядь, я же тебя…»
Йен затыкает грубым поцелуем, всё ещё надеясь на нормальную жизнь.
***
– Я не могу так, Микки, я уже не тот, – говорит Галлагер, а у самого внутри сверхновая взрывается, уничтожая внутренности подчистую.
Микки тянет на себя, хватается за запястье, снимая полоску плотно прилегающего браслета, спрашивает:
– Ты уверен?
Голос хрипит от грубой нежности, когда он проводит пальцами по выжженным буквам. В этом весь Милкович – грёбанные противоречия, чёртово ощущение жизни, ёбанная дыра без него.
Йен пытается вырвать руку из крепкого захвата, дать себе шанс на спокойствие, но Микки и тут рушит всё к чёртовой матери, прижимаясь губами.
– Ты знаешь наверняка, что без меня будет лучше?
Он смотрит в глаза с испугом и насмешкой, а затем проводит языком по заветным буквам. Йен скулит, наконец избавляясь из плена чужих рук, но вместо того, чтобы протрезветь, пьянеет ещё сильнее, обхватывая чужое лицо ладонями, царапая короткими ногтями стриженый затылок.
