- Алиса? Алиса, ведь верно? – окликают её со спины.

Ал оборачивается и видит улыбающегося молодого человека, спешащего в её сторону. Может, и не к ней, мало ли в мире Алис, это не самое редкое имя в мире, хотя…

- Это точно судьба, моя русалка! – парень останавливается перед ней и широко улыбается. Потертые джинсы и рубашка с длинными рукавами. Парень с берега, вспоминает она. Браян. – Вы не боитесь быть так далеко от берега? Или моя грешная душа так вас заинтересовала? - он буквально оглушает своим энтузиазмом и познаниями в русалочьей мифологии. – Не разбивайте мне сердце, Алиса, скажите, что помните меня.

- Я помню вас, Мистер я-бросаю-камушки-в-воду-лучше-тебя, - язвит она, рассерженная, что кто-то прервал её процесс планирования. Девушка разворачивается и продолжает путь. Браян понимает это по-своему, поэтому идет за ней.

- Неужели вы обиделись на тот случай? – он подстраивается к быстрым шагам. Ал молчит, и он перескакивает на другую тему: - У тебя кровь на щеке, что-то случилось?

- Подралась, - она отвечает быстрее, чем понимает что делает. Говорит с незнакомым человеком. Идет с ним по улице. Но это уже не важно, сегодня последний день её жизни, рассвет она не должна увидеть.

Собеседник что-то неопределенно ворчит. Они молчат и идут дальше. В какой-то момент Браян исчезает, и Ал хочет вздохнуть от облегчения, но перед ней появляется рожок с мороженым.

- Жарко же, - пожимает плечами Браян. – И я хотел бы извиниться за ту нашу встречу.

Хочется выбросить рожок в ближайшую урну, отговориться, что не нравится мороженое. Но Браян смотрит умоляюще, и Ал приходится взять сладость. Какая разница, если она не почувствует вкуса.

- А куда ты идешь? – парень хрустит рожком.

- Гуляю, - отзывается она, без энтузиазма поглощая склизкую субстанцию, которую неосмотрительно назвали мороженым и выставили на продажу. Даже невооруженному взгляду заметны кристаллики льда и неравномерная консистенция.

- Прогулки это хорошо, полезно для здоровья и все такое, - весело отозвался Браян, и у Шутер заныли все зубы разом.

Ей хочется, чтобы сейчас кто-нибудь столкнул Браяна с её пути, чтобы Доктор Дум или кто-нибудь еще вновь обрушил на Нью-Йорк свою немилость. Чтобы небо разверзлось, обрушивая на них потоки воды, или, на крайний случай – очередное инопланетное вторжение. Но ни один прохожий не стремился внезапно сойти с ума, автомобили ехали строго параллельно тротуару, небо было чистым и светлым, а все злодеи спокойно лежали под солнышком в шезлонгах. Внутри закипала злость, пока не такая сильная и яркая, как та, что подтолкнула её к Барбаре, но вполне ощутимая.

Парень, что вышагивал рядом с ней, болтал – именно, что болтал, - о разной чепухе, словно считал себя центром Вселенной, драгоценным подарком, увидев который Ал должна немедленно упасть на колени и благодарить за милость быть одаренной. Нет, падать на колени она хотела бы только перед одним человеком, но это уже не важно, потому что у него теперь есть другая. Девушка скрипнула зубами. К началу нового дня она наконец-то получит своё освобождение.

Через час Браян понимает, что говорит в пустоту, и молча идет рядом. И Алиса наслаждается тишиной, позволяя своим темным мыслям блуждать в голове. Рожок с противным мороженым она выбрасывает, едва спутник отвлекается.

- Тебе не кажется, что было бы лучше сесть на автобус?

- Что? – девушка останавливается и удивленно смотрит на него. Парень устал, это видно по подрагивающим коленям и некоторым признакам на лице. Сама она усталости не ощущает, она все же больше привычна к длительным марш-броскам и просто длительным переходам. Френ гонял её по двадцать километров ежедневно, пока она не выучила местность. От вражеских отрядов порой приходилось уходить безумными петлями.

- Автобус. Или метро, - повторил он. – Такси? – с сомнением прозвучал вопрос.

Шутер вздохнула. Она повернулась и подняла голову, ища глазами Башню. Её вершина едва-едва виднелась за нагромождением высоких зданий. В груди отчетливо заныло. Больше всего на свете Ал хотела развернуться и идти домой. Но это больше не её дом, она стала опасна для своей семьи, и как бы она не любила их и не хотела оставлять, то, что она запланировала, будет лучше для всех. Невозможно предугадать, в какой момент чудовищная часть её разума возьмет верх. И невозможно угадать, кто станет её целью. Может, она задушит во сне Клинта, сбросит Стива с балкона или толкнет Нат под колеса грузовика. И это еще самое безобидное, что она может придумать, но ведь у неё еще есть оружие и навыки охотника. Алиса поспешно отворачивается от Башни и почти бегом устремляется в противоположную сторону. Браян за спиной вздыхает (“Пешком – так пешком”), но упрямо догоняет, пытаясь подстроиться под шаг.

Однажды Алиса Шутер уже убила всех “Мстителей”, да что там, она все человечество истребила. Оставила Джейн Фостер вдовой с двумя мальчишками-близнецами, изуродовала и сожгла Наташу, вырвала сердце Стива, искалечила Леонарда, бросив его в “Чистилище”. Убила Пеппер и её с Тони детей. Разорвала на части Брюса. Заставила Тони Старка – неукротимую жажду жизни – убить себя от безысходности и непрекращающейся боли. Она создала машины, что по её воле стерли с лица Земли человечество. Она создала вирусы, прогрызающие и подчиняющие живую плоть. А сейчас, после нелепой попытки все исправить и остаться в живых, она может делать то же самое, но уже самостоятельно, своими собственными руками. Все эти люди вокруг, все те, кто постоянно пытаются их уничтожить, все их враги придумывают изощренные планы, безупречные комбинации. Алисе этого не нужно, она это и так знает. Их убивает её забота, они умирают от её любви. Все, ого она когда-либо любила, умирали страшной смертью. Взять хотя бы родителей. Она не так много знает о смерти Джины, но знает, что та не справилась с Фениксом, и покончила с собой, направив в свою сторону все орудия, бывшие в зоне её доступа. Алиса была еще не тем человеком, которым является сейчас, когда это произошло. Но она была рядом, когда умер Скотт, и не знала, как относиться к тому, что он узнал её. Знал ли он, что она выжила? Рассчитывал ли он на их встречу? Знать прошлое достаточно неприятно – знать же будущее просто невыносимо.

Резкий рывок обрывает её на полушаге. Она нелепо взмахивает руками, пытаясь удержать равновесие. Удержать себя в равновесии. И естественно она пропускает момент, когда Браян её целует. Алиса перебывает в растерянности четверть минуты, ощущая, как чужой язык хозяйничает её рту. Только четверть минуты, чтобы через эти пятнадцать секунд ударить ступней по голени и добавить по голове чем-то, больше похожим на банальную оплеуху.

- Ты что делаешь!? – на самом деле в этом выкрике гораздо больше слов и больше половины из них не самые цензурные.

- Привожу тебя в чувство, - он прикрывает руками ушиб. – Ты идешь непонятно куда и выражение у тебя такое, словно у твоей цели тебе дадут пистолет и прикажут расстрелять посетителей кафе.

- Еще раз так сделаешь, и я высажу всю обойму в тебя, - она стирает тыльной стороной ладони ощущения его поцелуя. Алиса трясется всем телом и только поэтому она не продолжает выплескивать на наглеца своё негодование. Но то, что Браян говорит дальше, ставит под сомнение её выдержку.

- Это из-за него, - он убирает руки в карманы, будто показывает, что больше ничего с ней не будет делать, - из-за того мужчины? Старше тебя, волосы русые, я видел вас однажды в парке. У тебя с ним… - он приподнимает брови, но Ал не понимает этого жеста, поэтому ему приходится сказать это вслух: - отношения?

- Какое тебе дело, - шипит она. Браян говорит о Клинте, но она и Клинт слишком личное, чтобы обсуждать с кем попало. – Какое тебе до меня вообще дело. Если ты устал и не можешь идти, то проваливай.

- Ты жестока, - выходит жалобно. – Я лишь хочу помочь.

- Если хочешь помочь, то убирайся отсюда, - выходит жестко, но по-другому Шутер уже не может.

Когда рядом не слышно чужого дыхания и топота, она успокаивается. Впрочем, она к тому моменту слышит уже не так хорошо, как прежде. Часть звуков исчезает, режим тишины нарушают лишь самые громкие и пронзительные моменты из шума живой улицы, как рычание моторов проезжающих машин или окрики заигравшимся детям. Когда Алиса понимает, что мир постепенно погружается в тишину, то не беспокоится. Это совсем не важно, раньше она бы испугалась, но не теперь. Для неё все кончено.