Френ кивает в знак приветствия, плавно отходит от стены и идет вглубь коридора. Провожает, идет рядом, ведет её, как в первые охоты. И Алиса идет за ним, потому что… Потому что ей очень хочется поверить, что за очередным поворотом будет их лес, утонут в снегу по колено ноги, и мир станет чуточку больше. Они идут по центру коридора, в самой темной части, по краям, ближе к стенам и свету суетится медперсонал и испуганные пациенты, никто не обращает внимания на призрака и девушку, что быстро двигаются в сторону туалетов.

С трудом, но Шутер открывает окно, смотрит вниз. Всего два этажа, но под ними асфальт, а не сугробы, поэтому лучше не падать. Френ уже снаружи, стоит уверенно на парапете, балансируя при помощи раскинутых рук. Он ждет её, притопывает ногой, торопит, хорошо, что не говорит, этого бы Ал точно не вынесла, разревелась бы на месте. Слышать его голос, который рассказывает перед сном сказки, направляет, когда она берет в руки оружие, просит одеваться теплее и “шарф надень!”, в голове, выдавая за реальность, – Шутер просто не может представить. Она осторожно переступает за окно и встает рядом с Наставником. Тот кивает одобрительно и идет к углу здания, плотно прижимаясь грудью к стене. Ал повторяет его движения. Призрак постоянно оборачивается, присматривает, кладет руку ей на спину, чтобы прижималась плотнее, давит на затылок, чтобы не смотрела вниз, а только прямо и вперед. Как ни странно, его прикосновение она чувствует. Оно не холодное и не теплое, оно просто есть, пальцы осторожно касаются позвоночника или путаются в волосах. Наконец, он исчезает за углом, девушка на мгновение притормаживает и выглядывает.

Стена, как и сказал Клинт, там глухая – ни лепнины, ни окон, зацепиться не за что, а нужная лестница слишком далеко, что не дотянуться, придется прыгать. Хотя, Клинт может и дотянулся бы, он все же выше и руки-ноги у него длиннее. Френ ждет её на перекладинах, смотрит снизу, задрав голову. Алиса судорожно дышит, прикидывая маршрут прыжка. Он зовет её, она отрицательно качает головой, ей страшно, и гложут сомнения. Френ настойчив, он хмурит брови, как делал, когда Ал не хотела учиться правильно прыгать и приземляться из-за страха. Кажется, он в секунду окажется за спиной и просто столкнёт её. Хотя, что за глупые мысли, такого в воспоминаниях нет, и не было. Френ всегда ждал и уговаривал, что поймает, что “не снег, а чистая перина!”. Вот когда он учил чувствовать летящие снаряды, там да, и снежки в спину были и стрелы с тупыми наконечниками. Алиса задерживает дыхание и отталкивается от края. Ладони хватаются за ржавую лестницу, чуть съезжают вниз, но затем упираются в ступеньки, и так она удерживается. Тело по инерции тянет вниз, пока ноги не встают крепко, все тело простреливает острая боль от живота. Она сжимает зубами грязную перекладину, чтобы не завопить в голос. Если раны не разошлись, когда она бежала, то теперь точно её кожу рассекают зияющие дыры. Девушка подтягивается, пережидая пока боль хотя бы чуть-чуть успокоится, и можно будет двигаться дальше. Лодыжку оплетают чужие пальцы, успокаивающе гладят, но дергают вниз, поторапливают: “Я учил тебя справляться с болью”. Ты учил, но сам принёс столько боли, что по сравнению с ней физическая стала казаться обычной занозой. Вроде и нервирует, но пережить можно.

Они спускаются, едва она оказывается на твердой земле, как зажигается свет. Френ дергает её вниз, заставляет лечь на землю. Алиса шипит от боли. Самое главное, что между грязью и открытыми ранами повязка, и инфекция не проникнет. Она приподнимается на локтях и коленях, чтобы не задеть живот, и осторожно по-пластунски двигается за Френом. Охотник ловко огибает световые пятна, двигается вдоль здания, затаскивая Шутер в кусты, полные жгучей крапивы. Откуда крапива около госпиталя, откуда крапива вообще в этой стране, выполняет ли эта самая крапива функции охраны и сигнализации – вопросы интересные. Ал задумывается над этим, пока ползет, пытаясь закрыть лицо. Она не почувствует боли, но волдыри от ожогов и красные пятна сойдут не скоро, особенно с её, восприимчивой к аллергенам, кожи. В любом случае, она упрямо ползет к воротам, следуя за Френом. Как она хочет думать, тот знает дорогу, выбирает пусть и опасный для здоровья, но безопасный от камер путь.

Кусты заканчиваются неожиданно, открывая освещенную площадку перед сетчатым забором.

- Да ты шутишь, - шипит она, поворачиваясь к Френу и прижимаясь горящим животом к прохладной земле.

Тот пожимает плечами, указывая на забор. Разбежаться, запрыгнуть и перепрыгнуть - ничего сложного. Алиса осторожно поднимается на колени и локти, потом опирается на ступни и ладони. Она плавно передвигается, вставая в позицию для старта. Френ кивает, и она срывается с места. От кустов до забора буквально три шага. Одна нога еще на земле, а вторая уже упирается в сетку, испачканные в земле пальцы цепляются за ячейки, оттолкнуться и подкинуть тело вверх. Переставить руки и вновь вверх. Ладони с силой сжимают верхний край. Алиса переносит вес тела вперед и переворачивается так, что повисает на руках с другой стороны, вытянувшись во весь рост, спиной прижимаясь к решетке. Френа рядом не видно. Дальше только бежать по небольшой лесополосе, выходить к парку за забором и искать машину.

Клинт прохаживался около своей машины, всматриваясь в темноту. Как так вышло, что его идеальный план побега провалился? И почему он не проверил эту треклятую дверь? Почему так понадеялся на удачу? Путь через черную лестницу показался ему самым безопасным для Ал. К тому времени, как она спустилась бы, у него все было готово, осталось только взять её за руку и бежать до калитки в заборе. Но сам Бартон пошел не этим путем, а другим. Он выжал, когда медперсонал разойдется по комнатам отдыха и постам, и осторожно вышел на парадную лестницу. Там он и спустился, ловко проскользнув через приемный покой, сразу в прачечную через лифтовый тоннель для грязного белья. С первого этажа было проще прыгать и проще приземлиться. Он открыл дверь изнутри и сразу пошел в подвал, отключать электричество. По его подсчетам, Ал уже должна была быть у двери в прачечную, но когда он поднялся, девушки на месте не было. Он заволновался, что ей стало плохо на темной лестнице, но когда подошел к двери, увидел электронный замок. За самой дверью послышался тихий шорох и бессильный удар.

Он был уверен, что у Шутер получится выбраться пока еще темно. Но в окнах и на улице зажегся свет, а её все не было. Бартон нервничал, голова после физических нагрузок начинала болеть. Он с силой потер виски, потом надавил пальцами на веки до цветных пятен, помассировал затылок. Если его девочка не выберется в течение пяти минут, то он вернется.

- Крапива, Клинт, - раздается знакомое ворчание совершенно с другой стороны.

Алиса приваливается к отполированному боку машины рядом с Бартоном и выглядит она как… как Алиса, проползшая по влажной земле, в кустах крапивы, а потом бежавшая среди разросшихся деревьев и, кажется, упавшая в лужу. При всей своей собранности и аккуратности, лужи Ал любила горячей любовью и те отвечали ей взаимностью.

- Крапива? – растерянно переспросил он.

- Крапива, - девушка протянула ему обожженную ладонь.

- Где ты нашла крапиву? – мужчина осторожно счистил грязь и посмотрел на белые волдыри.

- Под окнами.

- Зачем ты полезла в крапиву?

- Потом будем детям рассказывать, как бежали из стана врага через заросли ядовитых растений.

- Шутер, - волна беспокойства схлынула, оставив после себя пустоту и облегчение. Клинт тяжело вздохнул и прижал к себе девушку, - ты сумасшедшая.

- О! Разве не за это ты меня любишь?

- За это и за многое другое.

- Вот и помни об этом.

Алиса села за руль и выдохнула, завела мотор. Клинт положил ладонь её на колено, погладил. Она заметила, накрыла его руку своей. Странно, только теперь она поняла, что дрожит. Они снаружи, они выбрались из больницы, которая могла бы стать им тюрьмой, они почти дома. Они выбрались, и разве не все равно, какими путями. Разве не все равно, что её вел призрак человека, умершего в будущем. Мотор заводится не сразу, когда она представляет, что это дурной знак. Вдруг, это видение старается предупредить её, ведь известны же случаи, когда люди видели своих родственников там, где они не могут быть в этот момент времени и те через некоторое время умирали.