- Смахивает на Стокгольмский синдром, доктор, - ухмыльнулась Юла. Она уже успела встать и подойти ближе, почти прижав Бетти к столу.
- “Стокгольмский синдром”, Юла, - выдохнула Бетти, - означает симпатию между захватчиком и заложником, благодаря которой снижается риск летального исхода одной из двух сторон.
- Так значит, у вас с ней было что-то большее, чем стокгольмский синдром?
И тут Элизабет понимает. В голосе и поведении Юлы, в этом разговоре, сквозит ревность и обида. Только в какую сторону качается маятник - не разобрать, да и как, если сама Юла не знает. Бетти готовится оттолкнуть и поставить на место, но дальнейшее становится неожиданностью. Юла резко делает шаг назад, хватается за голову. Её лицо искажается болью, тело ломает в страшной судороге, потом резко выпрямляет, как куклу на шарнирах, она падает в изломанной позе. По коридорам проносится страшный, единый в своём порыве нечеловеческий крик, будто все обитатели “гнезда” взбунтовались. Она тоже кричит, превращаясь, покрываясь чешуей и наростами, и затихает совсем, остается лежать без движения, закутавшись в крылья.
- Юла? – с тревогой зовет мисс Росс. – Юла, что случилось?
Доктор подходит к распростертому на полу телу, осторожно трогает за плечо. Юла откликается, чуть приподнимает голову. Но во взгляде нет ничего человеческого. Юла шипит, разворачивает свой кокон, бросается вперед. Бетти едва успевает скрыться за шкафами, уйти от первого удара. Канима ударяется о металл, скребет когтями, шатается, видно, что еще не освоилась со своим телом и безмозглой яростью. Юла хрипит натужно, из прорези рта капает вспененная слюна, её взгляд блуждает и плывет. Бетти выбегает в коридор, перепрыгивая через упавшие вещи. Бешенство канимы - опасная вещь, может передаться по ментальной связи другим. Так было, пока не появилась Алиса с её преданностью команде “Мстителей” настолько сильной, что смогла переломить почти вживленный контроль.
По коридору раздавались звуки грызни. Значит, безумие затронуло всех. Что же случилось? Юла длинным прыжком вылетела из лаборатории, ударилась о стену и, рыча, бросилась на Элизабет. Бетти пришлось бежать, ей удалось найти пустую кладовую и запереть дверь. Это была лишь временная передышка. Она прижалась спиной и зажмурилась, пытаясь нащупать в себе то, чего боялась больше всего на свете.
Бетти не хочет превращаться: это до сих пор для неё дико и больно, замещение сознания и подавление личности пугают её тем, что она может больше не вернуться, она нуждается в Брюсе и его поддержке. Сила, которую Бетти не понимала, которую не контролировала и которой боялась, брала верх, оставляя ей лишь малейшую частицу где-то не окраине сознания. Поэтому Бетти и не пыталась сбежать, хотя и могла. Она превращалась всего три раза и все три раза в какой-то мере помнит. В первый раз Стернс проверял её, показывал со свойственным ему благоговением и восхищением, какой она стала. Второй раз она вызвала превращение сама: пыталась понять, что его провоцирует, как вернуть все назад: разума хватило, чтобы вставить в вену иглу и протянуть трубку к анализатору, чтобы узнать, как меняется состав крови с превращением и обратно. Третий раз произошел около суток назад – Алиса была права – на домик напали, и ей пришлось обороняться самой. Она едва успела прибраться в доме, чтобы Ал не заметила явных следов борьбы.
Никто и никогда не поймет, что такое превращаться из обычного человека ростом в сто шестьдесят семь сантиметров в двухметровое создание: ты ломаешь все законы физики, какие только есть. Человечеству пора отнести на свалку истории свои прошлые открытия и заняться новыми, применимыми к подобным суперлюдям. Со стороны это выглядит пугающе: за пятнадцать секунд изящная девушка, типичная лаборантка в толстых очках, обрастает плотью, наливается мышцами, и перед тобой стоит нечто. Но никто и никогда не пытался понять, что происходит с ними внутри. Дело не в том, как увеличивается сердце, чтобы прогонять больше крови, с какой болью растут за мгновение кости. Дело в том, как разрывает мозг ярость и как теряется контроль. Как тебя выкидывает из собственного тела в замкнутое помещение без стен и полотка.
Бетти жаль маленькую дубленку: Ал вытащила её из залежей дома, теплую, с чуть побитым мехом, но красивую и уютную, крепко сшитую, на века. Сначала они долго её проветривали, промораживали, сушили у печи. Алиса еще смотрела на неё грустно, пытаясь замаскировать мелкие дырки на верхнем слое ткани, говорила: “Мне бы такую, да только не по размеру”. Швы расходятся, лопаются нитки, трещит пестрая ткань, лоскутами падает на пол прочная кожа. И Бетти больше нет. “Возможно, стоит придумать себе новое имя”.
Каниму откидывает дверью, когда с другой стороны её вышибает кто-то, по силе превосходящий. Высокая, красивая женщина с ярко-красной кожей и желтыми глазами отталкивает бешеную каниму, бьёт, когда та пытается напасть вновь. Она не похожа на других обитателей “гнезда”: её кожа гладкая, нет чешуи, нет ни одного нароста или шипа, нет и крыльев, только подтянутое, мощное тело, похожее на человеческое. Кусок ленты, сдерживающий волосы в хвосте, сорвался, и черные с алой прядью локоны свободно упали на плечи. Канима Юла замирает на мгновение, рассматривая нового противника, но эта сила только раззадоривает. Когти, зубы, крылья - и все это в узком коридоре, где не развернуться во всю мощь. У неё только одно желание: разорвать жертву, утолить голод по льющейся крови.
Канима цепляется когтями на ногах за обрывки одежды, впивается зубами, пытаясь прокусить плотную кожу, обхватывает крыльями, чтобы лишить возможности двигаться. Красная Женщина вырывается, с силой прикладывает чудовище к стене, острые костяные наросты оставляют глубокие царапины на камне. Только канима Юла держится цепко, не отпускает, несмотря на боль. Когда на спину Красной Женщины прыгает еще одна канима, и она проседает под удвоившимся весом, Юла воспринимает это не как неожиданную помощь, а как еще одного противника. Вторым напавшим оказывается мужчина, которого дразнила Алиса, называя его “Гримли”. Бетти сохраняет возможность контролировать свои действия в этом облике и даже внятно говорить, но чем сильнее она становится, чем больше стресса испытывает, тем быстрее теряет контроль над сознанием. Это и происходит сейчас.
Она просто отшвыривает их обоих, выпрямляет руки, упираясь сначала локтями, а потом и ладонями в мощные твердые грудные клетки и отталкивает. Юла с шипением падает в разоренной лаборатории, Гримли отлетает в коридор, но он цепляется за пол когтями, притормаживает и нападет вновь. Теперь он метит в глаза, ослепляет, бросает её в стену, добирается зубами до шеи. С трудом, но ему удается укусить её. Бетти в этот момент почему-то думает об ореховых пирожных. Свежий бисквит, ощущение тепла в пальцах. Грецкий орех, который с мягким хрустом перемалываются во рту. С таким же мягким хрустом, с каким ломается позвоночник канимы. Тяжелым мешком Гримли падает на пол, и Красная Женщина просто откидывает его прочь. Он еще шевелится, но это не имеет значения – он парализован, он легкая мишень для остальных, кто придет следом, для той же Юлы, что наблюдает за ними, перебравшись на потолок.
Где-то в небытие Бетти тошнит от жестокости, что она творит, от осознания, как она похожа на своего отца. Когда она вернет свою власть над разумом полностью, ей будет больно и очень тяжело, но не сейчас. В теле ощущается некоторая слабость, пусть и не всю силу, но яд каним действует на неё. Несколько минут интенсивного движения, разгоняющего кровь, и она разрушит действие яда. Нужно бежать. Но что же случилось? Почему канимы все разом сошли с ума? Бетти уверена, что знает ответ на этот вопрос. По “гнезду” проходит сильная дрожь, от каменных стен прыгает эхом мощный рык, до боли знакомый…
***
Они ломают все, что только возможно: деревья, горные гряды, воспоминания о счастливой и спокойной юности, человеческие жизни. Их рык сотрясает деревни на много километров вокруг: крошечную Фиору, Умсу, станцию… Люди спешно собирают вещи и уезжают, бросают свои родные дома, прячутся от бойни, что устроили злые духи в горах, прячутся от землетрясения, рушащего их крепкие дома. Они уже давно готовы - как только начались убийства, некоторые тотчас же сбежали, остальные остались с надеждой, но и их надежды порушились. Они бегут, нагружают нехитрыми пожитками сани, подстегивают лошадей. Тихий мир Аляски умирает, он уже никогда не примет ни потерявшегося в сомнениях Френа, ни оставившую все Ал.
