Призрак опускает взгляд, чертит носком ботинка линии в утоптанном снегу.
- Ответь мне, чёрт возьми! – кричит она и хочет схватить его за воротник, встряхнуть и выбить из него слова, но руки проваливаются в пустоту. Френ - призрак, лишь её галлюцинация, плод больного воображения.
Было бы ей легче, если бы он мог говорить? Было бы ей лучше, если бы он сказал? Страшно не то, что он молчит или говорит, а то, что охотник Френ лишь часть её подсознания и искать ответы ей придется в себе. Будто чёртова сущность, желающая убить всё живое вокруг, хочет показать, как это приятно.
Обратно Ал возвращается одна, сбивается с дороги, плутает пару часов и, наконец, приходит к дому, когда алая полоска рассвета расплывается по горизонту, разделяя небо и землю. Она забирается на печь, чтобы согреться, поворачивается спиной к стене и пытается не думать. Не думать о смертях, что она принесла в этот мир, не думать о том, что будет с ней дальше, не думать ни о чем, попытаться сосредоточится на пустоте в голове. Хвост беспокойно елозит по подстилке, глухо стучит по стене, трогает пугливо холодные ноги.
Но это не помогает, в памяти то и дело всплывают и крики, и хруст костей. Под закрытыми веками человек, из бока которого торчала сломанная стрела, обмотанная слоями бинтов и повязок, окрашенных кровью. Основанием ладони Ал протолкнула стрелу дальше, затем вырвала её и вонзила в глаз. Кровь из раны залила её одежду, попала на лицо, но Ал было не до этого. Она просто хотела этой крови. Очень быстро и с улыбкой, будто это обычное дело. И когда с последним было покончено, она рассыпала по полу патроны из ящика, разлила сверху горючее и позволила бодрому ручейку из маслянистой жидкости своим ходом подобраться к огню. Она шла обратно в свой лес, в то, что когда-то было её домом, к тому, что от него осталось. За спиной разрывались снаряды, ломалось на части здание, огонь набирал свою силу. Во все стороны летели камни и пули, но все они не достигали прямой спины и гордо поднятой головы. Мир рушился с точно такими же звуками фейерверка. За спиной разгорался настоящий пожар, который она несет за собой всю жизнь. Жечь было наслаждением. Какое-то особое наслаждение видеть, как огонь пожирает вещи, как они чернеют и меняются.
Шутер потягивает колени к груди, обнимает ноги руками, хвост сам собой оплетает её, очерчивая границу. Будто она может спрятаться от своей боли, если станет занимать меньше места. Будь у неё крылья, она могла бы накрыться ими, запирая себя в плотный кокон. Ал вдруг становится смешно. Она покрыта чешуёй, у неё есть хвост и спинные гребни, длинный раздвоенный язык и острые зубы. Были бы крылья, и она могла бы звать себя драконом. Только не бывает драконов-женщин.
В углу дома, на рабочем столе, что-то щелкает, затем еще раз и еще, после четырех щелчков по комнате начинают плыть первые ноты мелодии колыбельной из шкатулки. Звук скорее приятный, чем пугающий, но заставляет наполниться тревожным холодком. Греющаяся на печи Алиса и спящая Бетти вздрагивают почти одновременно.
- Что это? – спрашивает Бетти, выбираясь из уютного кокона одеяла, куда заворачивается каждую ночь.
- Музыкальная шкатулка, - понимает Ал, соскальзывая с печи.
Шкатулка стоит на столе раскрытая, пусть она уже не издает звуков, но Алисе нравится смотреть на балерину и думать о том, какая была мелодия. Сейчас же балерина вновь кружится в танце под знакомую песню.
- Старые вещи… - задумчиво говорит Бетти, расправляя загнувшийся край платья крохотной миловидной девушки. – Они часто бывают неисправны, и пугают в самый неподходящий момент. В гостиной моей тёти стояли большие старые китайские часы. Я помню, как, приезжая к ней на каникулы, я часто стояла перед ними и смотрела, как ритмично движется маятник, как плавно бегут резные стрелки. Позже, дядя рассказал мне, что в час её смерти часы неожиданно пробили четыре раза, хотя и не должны были, и встали. Они вызывали часовщика, но стрелки делали круг и вставали точно на том времени, когда умерла тётя, и били четыре раза. Дядя усмотрел в этом проклятие и избавился от них. Он разбил часы, сжёг их и закопал пепел.
- Почему он так испугался?
- Его семья была из Китая. В китайском языке числительное “четыре” и глагол “умирать” звучат одинаково, пусть и пишутся по-разному и имеют разное значение.
Алиса могла бы улыбнуться, могла бы сказать что-нибудь о повторяющихся неисправностях, старых часах и плохих часовщиках, но она сама знает, как это - пережить любимого человека. Её собственное сердце встало, когда умер Френ, и забилось с удвоенной силой, стремясь прыгнуть в руки Клинта, когда они поцеловались в первый раз. Не сломайся тогда всё прикрытие, не узнай “Мстители” её правду, что бы стали они делать? Хм… не стоит мечтать, хотя, Клинта определённо стоит спросить, если она хочет проверить утверждение “сгореть от стыда”.
Балерина останавливается, в последний раз сделав резкое движение.
- Ты думаешь, что это тоже какой-то знак? – спрашивает Алиса, вновь поворачивая ключик. Механизм щелкает, но мелодия не играет.
- У меня никогда не было музыкальных шкатулок. Отец считал это пустой тратой денег и времени, - грустно улыбнулась Бетти.
- У меня была, - девушка проводит пальцами по краю.
Какое-то время после появления на Аляске, Френ, укладывая её спать, рассказывал сказки именно под музыку из шкатулки. Ал плохо засыпала, постоянно ворочалась, часто просыпалась, поэтому он и начал рассказывать сказки. Сначала они были глупые и нескладные, вроде плохих пересказов давно-давно смотренных фильмов, но со временем растревоженная очередной историей девочка не могла уснуть, раз за разом, переживая сказочные события. Хвост предвкушающе стучит по полу, выбивает какую-то мелодию, лопатки с зародышами крыльев начинают больно пульсировать.
Дракон. Она дракон, но драконы не бывают женщинами, так уж повелось, так велела Великая Мать. Поэтому она такая несовершенная, поэтому её тело сражается с искусственно навязанным уродством.
- Много лет назад меня укладывали спать под мелодию из шкатулки, - говорит она, - и рассказывали сказки.
- Тогда вспомни сказку, - голос, что отвечает ей на ухо, не принадлежит Бетти, та ушла заниматься обычными утренними делами, когда заметила, что её собеседница погрузилась в собственные воспоминания. Голос больше похож на трескотню сороки или крик ворона: ломанный, громкий и резкий, бьющий прямо в мозг.
- Бетти, я… Я схожу прогуляться, - Ал быстро одевается и, спрятав шкатулку подмышку, уходит. Тропа уводит её вглубь леса, где никто её не потревожит Трудно сказать, когда её догоняет Френ, просто в какой-то момент она понимает, что идет не одна. Призрак садится прямо на снег, он ведь бесплотен, что ему холод и сырость. Шутер садится на сваленное бурей дерево и открывает шкатулку.
Комментарий к Глава 42.
Вы знаете, что будет дальше.
Конечно же, сказка!
========== Глава 43. ==========
Нью-Йорк
— Значит, я едва её не убил? — говорит упавшим голосом Клинт, рассматривая выкладки Беннера по свойствам лекарств, прописанных Г. И.Д.Рой, и Брюс впервые не может промолчать:
— Это не твоя вина, — говорит он. А что ещё сказать?
Клинт не виноват в том, что плохие люди из ЩИТ пытались убить девушку, которую он любит. Он не виноват в том, что сам давал ей яд под маркой лекарств. Алиса пыталась выкарабкаться из не её безумия, но раз за разом специалисты Г. И.Д.Ры увеличивали дозу. Чего они хотели этим добиться: направить все силы и внимание команды на одну цель, скомпрометировать их, когда Шутер насытится галлюциногенами настолько, что не будет отличать реальность от вымысла и нападет на кого-нибудь? Подобное уже было, когда кто-то выпустил на улицы их механических двойников. Но то были двойники и они смогли доказать свою невиновность, а если на улицу выйдет настоящий неуправляемый Мститель?
— Сейчас нужно понять, где её искать, — поддержал Стив, стоящий рядом. — Мы еще расшифровываем информацию, похоже, что у Г. И.Д.Ры был план уничтожения или поглощения ЩИТ еще до того, как я узнал об этом. Особенно они активизировались после вторжения читаури, когда получили в руки внеземные технологии.
