Кожа, вернее, чешуя на пальцах достаточно прочная, чтобы грубая веревка не причиняла неудобств, когда Ал расплетает её, связывая в новую, тонкую нить. Френ тянет уже сплетенное на прочность, удовлетворенно кивает или совсем невиновато улыбается, когда разрывает непрочно связанный участок, и девушке приходится расплетать всё и связывать вновь. Это, с одной стороны правильно – тетива должна быть крепкой, но гибкой, достаточно тонкой, чтобы стрелять. Это охотничий лук, он не будет висеть сувениром на стене. Но разругаться последними словами на хитро блестящего глазами Френа хотелось очень.
Дальше были стрелы, сделать которые оказалось легче всего. Винтовка Шальная (бедная, как она там, в окружении чужих людей) могла использовать стрелы в качестве снарядов, поэтому Ал часто их делала. Френ, перебирающий заготовки для будущих стрел, тихо фыркнул. Шутер вздрогнула, когда память дорисовала насмешливый тон и произнесенное хриплым голосом: “Винтовка, надо же! В твоих руках скоро окажется самое лучшее оружие во всей Вселенной, а ты думаешь о какой-то винтовке!”. Но еще она помнит, как давно-давно они сидели так же рядом, с ворохом веток в руках и под ногами, как Френ завернул её в свою теплую куртку и рассказывал о том, как делать стрелы:
- Я всю жизнь считал, что важнее всего художник, но не сама кисть, - говорил он, быстро и ловко убирая с веток кору, превращая изогнутый и сучковатый прут в ровную стрелу. - Сначала я думал, что успех на 90% зависит от лучника, теперь же я думаю, что 90% зависит от лука и стрел, и всего лишь десятая часть приходится на мастерство самого лучника. Дай лучшему мастеру лука плохой лук и кривую стрелу с растрепанным оперением - и что станет с его мастерством? Так что стрелы надо делать на совесть, хоть они и теряются, ломаются, дарятся, одалживаются. Стрелы – расходный материал, но ты всё равно должна уважать их. Прежде, у меня было много стрел самого разного назначения. Одни взрывались, вторые “стрелялись током”, третьи возвращались, четвертые помогали в шпионаже… Да, бурное было время, но тебе лучше не знать о нём.
Место для первой тренировки нашлось там же, где и было оставлено - за домом, где деревья стоят гуще, и можно не целясь, хотя бы в одно из них попасть. Лук, еще пахнущий деревом, тетива, сплетенная за бессонную ночь, и пять стрел, сделанных за полчаса. Лук больше похож на игрушку, он таковой, по сути, и является. Чтобы сделать всё по правилам нужно гораздо больше времени, которого нет. Неизвестно когда прибудет помощь, неизвестно, когда безумие поглотит Шутер, неизвестно, когда их найдут другие чудовища с гор. В этом уравнении столько неизвестных переменных, что найти ответ не представляется возможным.
- Посмотрим, правду ли говорят о мышечной памяти, - ворчит под нос девушка, становясь в стойку.
Ноги она расставляет на ширину плеч, обязательно на одной линии, вес тела переносится на левую ногу, голова поворачивается естественно и без напряжения. Когда ноги стоят правильно и устойчиво, можно приниматься за руки. Собственно держать лук не требуется. Рукоятка должна сама лишь опираться на место между большим и указательным пальцами удерживающей руки. Эта точка на руке принимает на себя вес лука при его натягивании. Остальные пальцы руки должны лишь расслабленно накрывать рукоять. Она осторожно ставит стрелу на тетиву и прикладывает кисть руки. Указательный палец должен - над стрелой, средний и безымянный – под ней. Когда-то это было естественно, теперь же пальцы, подогнанные под курки огнестрела, отказываются повиноваться, держа стрелу на тетиве. Алиса поднимает лук в сторону абстрактной мишени, абстрактной, потому что заранее не уверена, что ей стоит надеяться попасть в деревья. Руки, плечи и стрела выстраиваются в одну линию почти на автомате. Главное – выпускать тетиву нужно плавно, расслабленно, просто расслабить пальцы. Нужно просто расслабить пальцы.
Руки дрожали, по нервам, по напряженным мышцам текла стремительно нарастающая боль, будто сплетенная ей же самой тетива была под напряжением, способным спалить человека дотла. В голове гудело воспоминаниями о белом снеге с редкими крошками сожженного дерева и красным, красным, красным… Красным на белом. Нет-нет, пожалуйста, не сейчас! Зря она думала, что будет легче использовать лук, когда за спиной стоял целый и невредимый дом, а Клинт пусть и был отвратительно далеко, но был жив. Из памяти не выжжешь сожженное здание посреди безмятежного леса и труп под этими самыми деревьями, даже небольшой сугроб там, где когда-то она похоронила Френа, напоминал могилу. Это возвращение в Фиору не принесло облегчения, как не принесло его возвращение во времени. Всё цело, все живы, да, но это кривые зеркала. Мир, в котором тебя нет.
Пальцы не получается разжать плавно, будто играючи, как нужно. Движение выходит дерганным и резким, поэтому стрела виляет и падает в снег. Даже не втыкается под острым углом, а падает плашмя, издеваясь. Может, дело в том, то навык потерян, может, в том, что она сделала что-то неправильно. А может, собственные страхи и воспоминания оказались слишком сильны. Но даже когда она убирает лук в сторону, боль не прекращается, пальцы буквально ломает, изгибает под причудливыми углами.
- У нас больше нет лекарств, - тихо говорит Бетти, когда Ал обращается к ней за обезболивающим. – Ни лекарств, ни смеси для кормления, ни даже простого обеззараживающего средства, чтобы промывать катетер, поэтому я уберу его.
- Сколько у меня есть времени? - спрашивает Шутер, пока из неё раскаленным ножом выдирают пластиковую трубку, а потом промывают рану кипятком и перевязывают.
- Меньше месяца.
- Что потом?
Бетти молчит, и без слов ясно, они уже говорили об этом. Боль в теле из-за сопротивления организма мутации. Ал хочется рассмеяться: у неё особенный организм, который не принял мутацию даже от родных родителей, и сейчас борется с мутацией, которую ему навязали. Безумие из-за того, как привязывает к себе подчиненных Стернс, словно мало ей своего. Со временем тяга к хозяину станет невыносима, и ей захочется вернуться в “гнездо”. “Но я, всё же, хочу верить, что команда найдет нас раньше”, - говорила мисс Росс. Но, всё же, я хочу верить… Я тоже хочу верить, Бетти, что окажусь рядом с Клинтом до того, как меня скрутит желанием быть с другим мужчиной!
Они живут в домике посреди леса уже неделю. У них свой, нехитрый быт: дрова в печи, вода из колодца, силки, которые Шутер проверяет днём, починка крыши, шитье, чтение… Оставалось только удивляться, как быстро проходит день, когда вокруг столько занятий. Алиса пытается сделать их мир хотя бы чуть-чуть похожим на свой. Например, она вешает плакат на место, пытается починить для себя старую кровать. Она не спит, но отдых на тонком матрасе, набитом соломой и тряпками может себе позволить, пока сладко спит Бетти. Иногда Ал мечтает, что вернется домой и будет спать в своей постели, рядом с Клинтом. Она будет есть всё, что найдётся в холодильнике, пить свой крепкий кофе из фиолетовой кружки со Злыми Птицами вместе с Клинтом. Она посадит мужчину рядом и наконец-то перегрызет горло Барбаре. Возможно, последнее удастся сделать до того, как найдется способ вернуть её в нормальное тело. Своё. Пусть и избитое, и изувеченное, но своё.
Чтобы найти верную дорогу, сначала надо заблудиться, не так ли?
========== Глава 42. ==========
До последнего времени Алиса бессонницей никогда не страдала. Она знала, что человек может провести без сна трое суток без ущерба для организма, поэтому и старалась выстраивать свою жизнь в таком ритме: три дня бодрствования – сутки сна. Иногда, спать удавалось меньше, чем сутки, из всех правил случаются исключения. Например, рекорд бессонницы принадлежит американцу Роберту Макдональдсу – он продержался без сна почти девятнадцать суток. Еще один факт: если здоровый человек проведет без сна сутки, то у него появляются симптомы, напоминающие шизофрению. Какие только мысли не появляются в голове, когда лежишь без сна.
